Побег на войну - Сергей Линник

– Товарищи, я тут случайно услышал ваш спор…

Оба мужчины были в штатском и испуганно уставились на мою гимнастерку. Потом, разглядев армейские знаки, успокоились, заулыбались.

– Тематика уранового излучения не является секретной… – «Чехов» пожал плечами.

– А я и не из органов. – Поезд качнуло на повороте, и я чуть не облился чаем. – Петр Соловьев. По военной специальности из саперов.

– Спасибо, нам не нужны консультации по вашей части, – улыбнулся еврей.

– Подожди, Яков! – «Чехов» прихватил товарища за рукав. – Соловьев, Соловьев… Что-то я слышал про вас. Не вы ли получили пару месяцев назад Героя?

– Я.

– Что же не носите награду? – спросил молодой.

– Возвращаюсь из… скажем, командировки.

– Вот и мы… тоже.

Мужчины представились. Чернявый оказался Яковом Борисовичем Зельдовичем. Его товарищ – целым академиком Виталием Хлопиным.

– Не могу сказать, что большой специалист в подрывном деле, но мне кажется, я в состоянии вам помочь с урановой бомбой.

– Смелое заявление… – Хлопин засмеялся. – Об эту проблему сломали мозг лучшие умы. Мы уже знаем, что деление урана носит взрывной характер, но…

– У вас проблема с обогащением, – покивал я, взглянул на Зельдовича. – И схемой подрыва. Правильно?

– Не совсем так. – Яков Борисович затушил папиросу в жестянке. – С обогащением Виталий Григорьевич еще в прошлом году разобрался, это уже не проблема. А вот достижение критического состояния – это нерешенная проблема физики. Но, простите, откуда у вас знания в области цепной реакции?

Из будущего. Прям так чуть и не ляпнул. Одного из моих сослуживцев привлекали к ядерному проекту. Николай Гречко… Так же, как и я, сапер, прошел всю войну, ни разу не был ранен. А загнулся всего за полгода от лучевой болезни. Три командировки на «Маяк», расчеты и консультации по поводу имплозивной схемы, утечка… Пил Николай под конец жизни как не в себя. И по пьяни много чего интересного мне рассказал. Не то чтобы я сильно прислушивался, но все-таки воевали вместе, как не уважить человека? Тем более больного, в присутствии которого врачи отводили глаза.

– Да был у нас… студент один… все уши прожужжал своими мечтами о Радиевом институте. А я – такой человек, отказать не могу, слушаю все, хоть про китайскую грамоту. – Я посмотрел на Хлопина, мысленно поблагодарил, что урановая тема не является секретной, ученые пока не представляют масштаб разрушений при использовании ядерного оружия. – Я сам, понимаете, учиться очень хотел, да вот… пришлось воевать.

– Ну и что же вы думаете по поводу подрыва? – чуть насмешливо спросил Зельдович. Докурив, он прикрыл створку окна, из которой довольно-таки прилично тянуло.

– Да, как его инициировать? – Хлопин пожевал губами.

– Пушечная схема. Сделать два цилиндра из обогащенного урана, обложить взрывчаткой и, подорвав, «выстрелить» навстречу друг другу. Это уже я придумал. Все-таки взрывать я умею.

Ученые уставились на меня в удивлении. А я прямо как наяву представил Колю, который, подвыпив, утверждал, что любого едреного физика переспорить сможет. Кроме самых зубров, конечно. Столько он их дискуссий (это слово он произносил с явным презрением) наслушался, что с легкостью воспроизводил доказательства. Так что я имею перед своими попутчиками огромное преимущество: мне точно известно, как был получен конечный результат. На пальцах, конечно, без формул и прочего, но вот так, в курилке, мне равных нет. Сейчас, само собой.

– Как просто! Мне это не приходило в голову! – Зельдович достал из кармана пиджака записную книжку, карандаш. Начал что-то быстро черкать.

– Только, товарищи, – тут уже я напрягся, – давайте договоримся. Эти идеи… Они не мои… – Я кивнул академику. – Я сам не специалист, высказал только общие принципы. Так что, как говорится, пользуйтесь. На благо нашей страны.

– Где вашего приятеля найти можно?! – Зельдович перевернул страницу записной книжки. – Мы проверим эти идеи расчетами, и если все сойдется… Да с такой светлой головой! Ему же срочно надо в науку!

– Не знаю. Мы расстались под Киевом, в августе еще. – Я глянул на опустившего голову Хлопина. – О нашем разговоре прошу не распространяться. Я ведь нахожусь под подпиской. По своим вопросам, конечно. Лично Берия у меня ее брал.

Фамилия наркома произвела впечатление. Зельдович быстро убрал записную книжку, Хлопин так и вовсе заторопился в вагон. Даже не попрощался.

* * *

В Коломне нас разбудили. Я как раз проснулся оттого, что поезд начал тормозить, и услышал, что проводница кому-то сказала про остановку. Только подумал перевернуться на другой бок, снова что-то зашумело у нас. Странно, попутчики наши тоже до Москвы едут. Воришки какие залезли? Или заплутал кто спросонья?

Не угадал. Краповые околыши на фуражках даже в тусклом свете ночника были видны. Родина помнит, Родина знает.

– Товарищи, пройдемте в другой вагон, – тихо сказал лейтенант, растолкав нас. – Ваши вещи сейчас заберут, не беспокойтесь.

– Нет вещей, – буркнул Яков. – Не с курорта едем.

– А что, в чем дело? – Я окончательно проснулся.

– Пройдемте!

Ну и ладно, в другой, так в другой. Надеюсь, там соседи потише будут, а то совсем рядом с нами храпун затесался, такие рулады выводил – стены дрожали. Обулись, застегнулись, пошли. Лейтенант – впереди, за ним – Яков, потом – я. А за мной уже два гэбэшных сержанта. Проходя, увидел стоящего у открытого купе Зельдовича, испуганно смотрящего на нашу процессию. Не удержался, подмигнул ему.

Следующим вагоном был плацкарт, в нем мы если и притормозили немного, то только для того, чтобы обогнуть чьи-то ноги. Потом мы пробежали еще один купейный и остановились в третьем по счету вагоне. В последнем купе от начала дверь была открыта, и оттуда мы услышали возмущенный мужской голос:

– Что вы себе позволяете? Я – артист, еду спокойно, у нас ответственные съемки завтра. А вы мне предлагаете среди ночи куда-то еще переходить. Вот знаете, а никуда я не уйду! Хотите, вытаскивайте меня!

В ответ послышалось какое-то бормотание, но артист, похоже, разошелся:

– Наплевать мне, что другие пассажиры перешли! Слышите? На-пле-вать! Все, идите, не мешайте мне отдыхать!

Из купе вышел какой-то пожилой мужчина в железнодорожной форме, небось начальника поезда отправили воевать за места. А за ним вылетел тот самый мужчина, который ругался. Глянь, знакомое лицо! Да этот мужик в «Подкидыше» играл вроде. Ну да, вот так анфас – точно Муля. Как же его фамилия?

– Товарищ Репнин, – влез лейтенант.

Артист повернулся к нам и застыл с открытым ртом.

– Сейчас, одну секунду, – пробормотал он, – я освобожу купе, конечно, какие вопросы…

– Послушайте, что вы делаете? – Яков протиснулся вперед и отодвинул