Побег на войну - Сергей Линник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помылись, легли покемарить. Проснулся я, слышу – бодрствует сосед мой, ворочается.
– Что, Яков Иосифович, не спится?
– Да вот, полночи проворочался, а сна ни в одном глазу. От нервов, наверное.
– Ну так давай пройдемся, проветримся немного.
Мы умылись, оделись, пошли. Сначала узнать про перспективы дальнейшего полета. Погода, к сожалению, не радовала. В лучшем случае нам светила вторая половина дня, да и то с большими сомнениями. Позавтракали и сели, глядя друг на друга. Чем бы теперь заняться? По аэродрому особо не нагуляешь – пространства, конечно, хватает, но все оно какое-то… однообразное, что ли. Обратились к дежурному: мол, а куда еще можно сходить?
– Так сейчас машина в Рязань пойдет, прокатитесь до города, – обрадовал он нас. – А там договоритесь, чтобы шофер вас забрал по дороге назад. Или как получится.
Сказано – сделано. Нам что собираться? Ремень поправить да по сапогам тряпочкой пройтись. Залезли в кузов полуторки, устроились рядом с какими-то мешками и коробками, да и поехали. До Рязани оказалось совсем недалеко – и десятка километров не наберется. Так что если и придется назад пешочком, не утомимся. Ну как, по морозу, снегу и с ветерком тяжеловато будет, но мы же в лесу натренировались немного.
Высадили нас возле вокзала. Тут же договорились и встретиться часа через три. А если не будет нас, то ждать не станут. Мы здраво рассудили, что этого времени нам как раз должно хватить на экскурсию по городу и покупку сувениров типа чего-нибудь пожрать.
Встали, осмотрелись. Да уж, прошлась война по городу. Вроде тридцать километров немцы не дошли, потом их развернули отсюда. Вокзал существовал только в виде небольшого домика в стороне и живописных развалин на месте основного здания. Расчистили уже все, конечно, но смотреть на останки сооружения было не по себе. Вроде и видел этого добра достаточно, одного Киева хватило бы на троих, а не привыкнешь к такому. Не замыливается взгляд, каждый раз как первый. Ничего, ребята, поквитаемся. За мной не заржавеет, не переживайте.
Побрели мы дальше. Центр города, конечно – половина зданий в виде руин, а те, что есть, почти все без стекол. Где чем окна заткнуты. Нашли и базарчик. Да уж, не разгуляешься. Торгуют дребеденью всякой: одежкой бедненькой, обувкой латаной-перелатаной. Книги какие-то, пара патефонных пластиночек, статуэточки покоцаные. Ни сала, ни молока, да даже картохи вареной в мундирах никто не предлагает. Потыкались мы с Яковом, так ничего и не нашли толкового. Ну и ладно, потерпим, не дадут же авиаторы с голоду помереть.
Собрались мы уже назад, когда показалось мне, что с карманом у моего полушубка что-то не так. Я руку сразу туда и успел прихватить чью-то шаловливую ручонку. Девка, что ли, малюсенькая совсем? Но рядом закряхтел пацаненок. Не угадал я, значит. У меня в этих наружных карманах никогда и не лежит ничего, даже засморканный носовик там не найдешь, а мне все равно обидно стало. Сжал я руку воровскую еще крепче, вытащил наружу. Посмотрим, что тут за щипачи в Рязани.
Ох, повывелись люди. Такие шибздики даже на подхвате не стояли, чтобы лопатник поймать и отнести в сторону. Что с него взять? Видно же, что с голодухи полез. Ладно, руки ломать не буду, зверь я, что ли? Придал ускорение пониже спины, да и все. Даже время терять не хочется.
Но тут вступилась общественность. Они такие: как у них этот пацаненок ерунду какую с прилавка цапнет, так хай поднимают до самого неба, а если другой кто, то сразу «ой, что творится, как же дитеночка обижать». Откуда только и набежали? Вроде же не было никого, три калеки своих слоников с тремя ногами и без хобота торговали, а тут прямо демонстрация трудящихся на Первомай.
Я молчал, понимая, что спорить с толпой профессиональных скандалисток толку мало. А Яков даже пытался их утихомирить и объяснить, что случилось, но это мартышкин труд, бабоньки уже давно слушали только сами себя.
Да уж, жаль, что день не солнечный, от такого количества брызг слюны, которое исторгали в одну секунду собравшиеся дамы разного возраста, точно радугу бы увидели.
Пока я думал, как нам выбираться, подоспела советская милиция. Видать, отставник какой-то, по возрасту не призванный, был мобилизован поддерживать порядок. Вместе с ним дружинницы, наверное. Да, от такого патруля любая банда врассыпную полетит. А что делать? Других нет.
Отставник даже слушать не стал никого, сказал что-то одной из помощниц, та убежала в сторону. Вернулась живо, мухой слетала. И привела патруль. Ну вот, сейчас быстренько разберемся и пойдем по своим делам. А то бабоньки эти немного притомили уже.
Старший патруля, лейтенантик, совсем молоденький, шинелька новая еще, топорщится. Козырнул, представился невнятно. А документы попросил вполне разборчиво. Ну это мы запро… Я еще тянул руку к внутреннему карману и понимал, что делаю это совсем напрасно. Как наяву я видел наши бумаги, мои и Якова, не очень аккуратной стопочкой лежащие на столе в общежитии летунов. Ну попали! Как новобранцы какие-то! Ну все, кому рассказать, засмеют же! Расслабились мы в лесу, там как раз с документами ходить не рекомендуется. Вот и подвела нас привычка.
– Товарищ лейтенант, у нас ЧП, – говорю я. – Документы наши в части.
– Номер части? Фамилия командира? – сразу начал наседать лейтенант.
А я стою и только глазами хлопаю. Ответов потому что не знаю. И фамилия командира вылетела из головы, как назло. Яков рядом со мной тоже шипит русским командным. Не на меня, а так, на общую обстановку.
– Давайте пройдем в комендатуру, там разберемся, – выдавил я. – Нечего уши кормить. – И кивнул на не собиравшихся расходиться женщин.
Лейтенант махнул рукой патрульным, скорее всего, взятым из команды выздоравливающих в ближайшем медсанбате, те изобразили служебное рвение, и мы побрели в комендатуру. Главный же пошел сбоку, перепрыгивая через сугробы и держась рукой за кобуру. Будь мы диверсантами, его тело уже лежало бы в снегу, а сверху бы кучкой громоздились помощники. Но мы же свои люди, так что дошли без приключений.
В комендатуре нас завели в довольно прохладную комнату. Так что мы как были в полушубках, так и сели, не расстегиваясь. Сделали мы это без разрешения, но меня выразительные взгляды лейтенанта, если
