13 диалогов о психологии - Соколова Е.Е.

А.: Продолжим разговор о критике интроспективной психологии, которая исходила от направлений и школ, называвшихся “объективной психологией”. С: А-а, ты имеешь в виду бихевиоризм, о котором говорил в прошлый раз? А.: Не только. Под объективной психологией понимается целый ряд школ и психологических идей отдельных авторов, которые хотели сделать психологию по-настоящему объективной наукой. Все они выступали за необходимость объективного, а не субъективного интроспективного, метода исследования, однако расходились в том, что именно следует изучать этим объективным методом. Даив понимании самой объективности тоже наблюдались значительные различия… С: Я ничего не понял.

А: Давай начнем с первых попыток внедрения в психологию объективного подхода и

обратимся к отечественному ученому Ивану Михайловичу Сеченову…

С: Опять, небось, сплошная физиология! Какое отношение имеет Сеченов к психологии?

А.: Самое прямое. Одновременно с Вундтом и Брентано, а может быть, даже чуть раньше их,

Сеченов выдвигает свою собственную программу построения психологии как

самостоятельной науки…

С: Какую же?

Творческий путь И.М. Сеченова — родоначальника объективного подхода в психологии А.: Прежде чем говорить о ней, хочу немного рассказать о нем самом. Сеченов был самым младшим ребенком из де-

вяти детей мелкопоместного дворянина и крестьянки. В своих “Автобиографических записках” Сеченов отмечал атмосферу спокойного счастья, которая царила в семье, где все прекрасно понимали силу образования и стремились дать его детям несмотря ни на что. Первое свое образование Сеченов получил в деревне, где он жил до 14 лет… С: Неужели в деревне можно получить “образование”? А.: Не сравнивай ту деревню с современной.

И.М. Сеченов: Обстоятельство это имело очень важное значение для моей будущности — из всех братьев я один выучился в детстве иностранным языкам. Дело в том, что родители не считали нужным обучать дома мальчиков, полагая, что они научатся языкам в школе, а для девочек считали такое обучение необходимым. С этой целью в доме нашем, за год до смерти отца, появилась ради сестер смолянка Вильгельмина Константиновна Штром, знавшая французский и немецкий языки; и меня, уже кстати, в придачу сестрам, отдали ей на руки… Вильгельмина Константиновна оказала мне истинное благодеяние, научив меня обоим языкам настолько, что я не забыл их за время пребывания в инженерном училище (где обучение языкам было неважно) и мог пользоваться этими знаниями во время студенчества И, с. 11-13].

А.: Потом это владение языками облегчило обучение Сеченова в лабораториях Германии и Франции у знаменитейших физиологов XIX столетия. Кстати, Сеченов отмечал, что “незнание языков у большинства наших студентов представляет большое зло” и “пора положить этому конец, изменив способы обучения языкам”. С: Я смотрю, с тех пор практически ничего не изменилось…

А.: Итак, сначала Сеченов поступает в военно-инженерное училище, поскольку при поступлении туда требовалась самая низкая плата за обучение да давали какое-то казенное обмундирование. Но там Сеченов недоучился год, поскольку однажды на исповеди признался в том, что написал анонимное письмо начальнику училища, в котором осуждал фискальство в училище. Тайна исповеди открылась для начальства, и Сеченова, в том числе и за другие его дисциплинарные “проступки”, не перевели в выпускной класс, к его счастью, как он потом сам говорил… Перед окончательным отчислением из училища Сеченов побывал в Киеве в качестве пра-

242 Диалог 6. Что может наблюдать психолог? Конечно, поведение

порщика саперного батальона, и одна из местных дам, о которой у Сеченова нашлось немало теплых слов в его “Записках”, сориентировала его на поступление в Московский университет, на медицинский факультет. И в 1850 году Сеченов становится сначала вольнослушателем, затем студентом университета. И здесь он обнаруживает колоссальную работоспособность и жажду новых знаний, которая так поражала его современников — ине только их. Он изучил латынь меньше чем за год настолько, что читал Овидия в подлиннике (позже он выучит и английский); посещал все лекции и практические занятия (кстати, в отличие от других студентов), занимался дополнительно в анатомическом театре по вечерам, что было и вовсе необязательно… Однако вскоре учеба и на медицинском факультете не удовлетворяет его…

И.М. Сеченов: На первых двух курсах я учился очень прилежно и вел трезвую во всех отношениях жизнь, а с переходом на 3-й курс свихнулся в самом начале года и от медицины, и от трезвого образа жизни [1, с. 85]. С: Ага, значит, и великие оступаются? А.: И вовсе не потому, о чем ты думаешь.

И.М. Сеченов: Виной моей измены медицине было то, что я не нашел в ней, чего ожидал, — вместо теорий голый эмпиризм.

Первым толчком к этому послужили лекции по частной патологии и терапии профессора Николая Силыча Топорова — лекции по предмету, казавшемуся мне самым главным. Он рекомендовал нам французский учебник Гризолля и на своих лекциях очень часто цитировал его… Купив эту книгу, начинавшуюся, сколько помню, описанием горячечных болезней, читаю …и изумляюсь — в книге нет ничего, кроме перечисления причин заболевания, симптомов болезни, ее исходов и способов лечения, а о том, как из причины развивается болезнь, в чем ее сущность и почему в болезни помогает то или другое лекарство, ни слова… Нужно, впрочем, отдать справедливость лекциям Николая Силыча: для тех, кто не ожидал от него, как я, теории болезней, они могли быть даже поучительны, потому что, будучи большим практиком, он много говорил о виденных им интересных случаях [1, с. 85-86]. С: Опять в мой огород камешек. Великий ученый не может ограничиться набором эмпирических фактов — ему теории нужны…

А.: Не обижайся. Ведь есть два рода деятельности психологов. Одни больше занимаются исследовательской деятельностью, и тогда мы условно называем их психологами-исследователями; другие больше занимаются практической работой (психодиагностикой, психотерапией и так далее), и тогда мы условно говорим о них как о психологах-практиках. С: Почему “условно”?

А.: Поскольку иногда в особых случаях исследователь и практик соединяются в одном лице. Таковыми были, например, Выготский и Лурия… Но Сеченов, действительно, тяготел больше к исследовательской работе, причем не медика даже, а физиолога. И эта неудовлетворенность преподаванием медицинских дисциплин сыграла с ним интересную шутку, благодаря ей Сеченов вошел не только в историю физиологии, ноив историю психологии: он начинает ходить на лекции для студентов других факультетов, посещает лекции по истории и психологии. И вот что интересно. Сеченов был, что называется, “махровым идеалистом” в самом начале своего психологического пути. От одного приятеля Сеченов узнал о существовании немецкого психолога-идеалиста Бенеке… И.М. Сеченов: Я купил два сочинения Бенеке …и… погрузился по уши в философские вопросы… Начитавшись Бенеке, где вся картина психической жизни выводилась из первичных сил души, и не зная отпора этой крайности со стороны физиологии, явившегося для меня лишь много позднее, я не мог не сделаться крайним идеалистом и оставался таковым вплоть до выхода из университета. Это я помню по следующему случаю. Будучи на 5-м курсе, я получил раз от проф. Пикулина (он был женат на сестре СП. Боткина и знал обо мне, конечно, от последнего) приглашение к нему на вечер, где между гостями был проф. Мин и тогдашний издатель “Московских ведомостей” Евгений Корш… На этом вечере велись жаркие психологические споры. Мин был последователем энциклопедистов и доходил до того, что считал психику родящейся из головного мозга таким же образом, как желчь родится из печени, а Евгений Корш и я были защитниками идеализма [1, с. 89-90]. А.: Я думаю, что именно это прохождение через ряд гуманитарных наук и глубокое знание идеалистических учений как раз и помогло впоследствии Сеченову избежать той вульгаризации в понимании психической деятельности, ко-

244 Диалог б. Что может наблюдать психолог? Конечно, поведение

торой, увы, не избежали его последователи и представители других “объективных” течений в психологии…

Окончив 5-й курс и получив диплом доктора, Сеченов уезжает на несколько лет учиться за границу. Трудно даже перечислить всех крупных физиологов, у которых он учился. Это были немецкий физиолог Иоганн Мюллер, вошедший в психологию “теорией специфических энергий органов чувств”, тогда еще молодой Эмиль Дюбуа-Реймон, считавший, что проблема возникновения психического никогда не будет решена, знаменитый Герман Гельмгольц, измеривший скорость нервного импульса. Учился Сеченов и у австрийского физиолога Карла Людвига в Вене, явившись к нему однажды без всяких рекомендаций. Исследования Сеченова, выполненные в то время, печатались в немецких журналах и принесли ему определенную известность. Но всемирную славу принесли ему казавшиеся вначале скромными физиологические исследования в лаборатории знаменитого французского физиолога Клода Бернара, автора учения о гомеостазисе. Эти исследования Сеченов описал в работе “Рефлексы головного мозга”, получившей буквально скандальную известность в России. С: А что такое?