Случайные гости - Дарья Кузнецова

Притерпелась я и к тяжёлому взгляду Анатолия, чему немало поспособствовала его манера общения — спокойная, взвешенная, ироничная. Иногда проскальзывали достаточно резкие замечания, но мужчина неизменно старался их сгладить и смягчить. Может, он всегда так себя вёл, а, может, старался ради меня; тут не нужно было консультироваться у Василича, чтобы заметить интерес мужчины. Особого ответного интереса и притяжения к нему я не чувствовала, но внимание в любом случае было приятно.

Осторожные расспросы позволили выяснить, что о присутствии на планете пиратов учёные ничего не знали. Видимо, те старались не светиться и не привлекать к себе внимание лишний раз. Правда, было совершенно непонятно, а что они вообще забыли в том глухом медвежьем углу? Уж крупную базу-то вряд ли удалось бы пропустить! Не сокровища же они там прятали как в кино, правда?

В основном мы общались на отвлечённые темы. Было приятно на некоторое время забыть о последних событиях и сделать вид, что ничего не случилось, мы добрались до научной базы и теперь отдыхаем после долгого перелёта в гостях у адресатов.

Всё это время симбионт никак не вмешивался в происходящее и вообще сидел тихо — тихо, своим присутствием напоминая молча лежащего на спинке кресла кота. Вроде и есть рядом, и забыть о нём не так-то просто, но в событиях не участвует и делает вид, что его вообще нет. На эмоциональном уровне чувствовалось лёгкое любопытство, по — моему, не оставлявшее мазура никогда, и неопределённое удовлетворение. Кажется, он просто был доволен жизнью и на настоящий момент его всё устраивало.

Пообедали мы здесь же, поужинали — тоже. Среди прочего выяснилось (я вчера со всеми изменениями в собственной жизни пропустила объяснения Дрона), что бесплатная кормёжка, одежда и прочие бытовые мелочи были частью программы ассимиляции. Кроме того, нас обещали обеспечить жильём и помочь с работой.

Сур проводил нас до дома и ушёл, и мы разбрелись по комнатам — спать и переваривать новости дня.

Не знаю, как остальным, а мне не спалось. Я долго ворочалась, не в силах найти удобную позу, и терзалась малоприятными мыслями. Не о собственной загубленной жизни, а о последних событиях в целом; именно в том ракурсе, который показал профессор.

О жизнях учёных, о пиратах, которые могли унести с собой паразитов, о спасателях, которые прилетели нам на помощь и встретились с непонятными существами. Об этих самых оставшихся патрульных; как они при своих проблемах с речью смогли договориться с людьми? Смогли ли? И чего им это стоило? И что с нами всеми теперь будет?

Покрутившись и помучившись пару часов, не выдержала и встала с мыслью, что хочу выйти на воздух, причём хочу настолько отчаянно, что промедление в этом вопросе подобно смерти. Некоторое время я ещё сопротивлялась этому стремлению, пытаясь ограничиться посещением уборной, но потом смирилась. Надо же потихоньку осваиваться в этой местности, учиться пользоваться лифтом. Ведь ничего про ограничение перемещений Сур ничего не говорил, значит, это не запрещено!

Тут оживился симбионт и продемонстрировал мне образ скрипки, фоня надеждой и любопытством. Откуда он о ней узнал (может, как-то вычитал в моей голове?) и зачем она ему понадобилась, я так и не поняла, хотя мазур пытался объяснить. Но образы были слишком сложными и расплывчатыми, и я в конце концов махнула рукой, решив руководствоваться в этот раз логикой сожителя. То есть — наплевать на причинно — следственные связи и прихватить скрипку с собой.

С подъёмным механизмом мы разобрались быстро. Он был гораздо проще той же системы доставки и знал всего три команды — вверх, вниз и стоп. Никаких претензий к моей личности у этой системы тоже не было, так что, наверное, нас в самом деле не пытались удержать насильно и ограничить.

Выбравшись наружу, я зябко поёжилась: здесь было холодно и сыро. Туман слегка светился, и этого доставало только чтобы отличить чёрное от белого и различить силуэт собственной руки. Наверное, это были просачивающиеся сквозь плотную завесу отсветы огней города, на которые я в прошлый раз не обратила внимания.

В ответ на моё неудовольствие, вызванное погодными условиями, от симбионта пришло сочувствие, понимание и, кажется, предложение помощи. Как именно он может помочь, я догадалась и через пару мгновений колебаний решила согласиться. В конце концов, я всё равно толком ничего не вижу, и покрывшая моё тело чёрная плёнка не будет вызывать столько негативных эмоций, сколько могла бы. А отказываться и гордо мёрзнуть, когда можно согреться, довольно глупо.

Плёнка на коже почти не ощущалась, но зато сразу стало тепло и уютно. Я отошла на пару метров от лифта и замерла в нерешительности; просто так сидеть на полу или стоять было странно, а идти дальше в окружающем плотном тумане я опасалась. Мазур в утешение продемонстрировал мне забавную картинку, на которой человек в характерном чёрном «костюме» спокойно стоял на какой-то поверхности вверх ногами. Наверное, имел в виду «не бойся, я тебя не уроню». Полностью довериться ему я пока не могла, но, определённо, почувствовала себя спокойней. Особенно когда симбионт продемонстрировал мне оставшееся расстояние до края и уверил, что он-то в пространстве ориентируется уверенно.

При виде подобных способностей некоторых живых существ волей — неволей начинаешь чувствовать себя — и всё человечество заодно — ущербной.

В итоге осторожность была отодвинута на второй план, и я присела на краю площадки, свесив ноги. Край был прямой и ровный, как высокая ступенька, а клубящийся вокруг туман создавал иллюзию близкой земли, так что было почти не страшно. Откинулась на спину и некоторое время так полежала, созерцая тьму над головой. Она была живой и подвижной, и казалось, что оттуда сверху кто-то за мной наблюдает. Но не злой, а любопытный; один гигантский мазур, составляющий это облако.

Кстати, тоже вопрос. Откуда я знаю, что это именно облако? Может, тоже колония каких-то живых существ, поддерживающая в воздухе всю громадину города. Но думать ещё и об этом не хотелось, поэтому я села и принялась настраивать скрипку.

Звуки в тёмной вате тумана распространялись очень странно. Они как будто не отлетали далеко, а вязли в плотной взвеси, оставаясь подрагивать на расстоянии вытянутой руки от меня. Запоздало мелькнула тревожная мысль, что скрипка может отсыреть и испортиться, но тут опять вмешался мазур и окутал её защитной плёнкой. Настолько тонкой, что это никак не сказалось на звуке.

На музыку симбионт реагировал очень странно, примерно как пресловутый кот на почёсывание всего и сразу. Причём художественная ценность произведения его волновала мало, потому что он совершенно одинаково радовался и сложной красивой пьесе и почти бессистемным прикосновения смычка к струнам. Я попыталась расспросить самого мазура, но вновь запуталась в сложных и расплывчатых образах. По — моему, он просто наслаждался процессом и ленился мне что-то пояснять.