Случайные гости - Дарья Кузнецова

Здесь находилось всего четверо человек, все — мужчины, двое из которых оказались нам знакомы: профессор и вчерашний Андрей Калинин. Атмосфера царила оживлённая и деловитая, стол был завален невесть откуда взявшимися бумагами, разнокалиберными обломками белого минерала и небольшими банками, в которых что-то шевелилось.

— Профессор! Живой! — весело присвистнул Василич, и Кузнецов вскинулся; видимо, он был единственным профессором среди присутствующих.

— Прошу прощения? — он удивлённо вскинул брови, озадаченно разглядывая нас.

— Они весьма смутно помнят события, сопровождавшие болезнь, — пояснил Сур, последним входя внутрь и оказываясь прямо у меня за спиной.

— Здравствуйте, — первым вспомнил правила приличия дядя. — Мы — экипаж «Лебедя», который вёз для вашей базы оборудование.

Тут уже опомнились все, и некоторое время было потрачено на знакомство и взаимные расшаркивания.

Молодой человек, мой ровесник или даже моложе, был представлен как младший научный сотрудник Вадим. Он имел очень серьёзный и подчёркнуто независимый вид, что при несолидно торчащих во все стороны русых вихрах выглядело скорее забавно, чем внушительно.

Завершал компанию темноволосый коротко стриженный мужчина крепкого телосложения с узким лицом, тонкими бескровными губами и злыми тёмными глубоко посаженными глазами. Вараксин Анатолий Егорович, «ответственный за всё, кроме науки», то есть — начиная со снабжения и заканчивая безопасностью. Этот тип производил странное впечатление: с одной стороны, был безусловно обаятельным и интересным мужчиной, привлекающим внимание, но, с другой, обаяние это было тёмным и жутковатым. Он, по — моему, производил ещё более тягостное впечатление, чем Сур с его каменной физиономией в первое наше знакомство, даром что разглядывал нас как будто вполне дружелюбно, и объяснить подобное впечатление было нечем.

— А вы, Алёна, стало быть, тоже вступили в контакт с этой прелюбопытнейшей формой жизни? — поинтересовался Антон Антонович (именно так представился нам профессор), разглядывая меня едва ли не с гастрономическим интересом.

— Это не я вступила, это меня вступили, — со вздохом возразила я, но вымучено улыбнулась и уточнила: — Но мы вроде бы нашли общий язык.

— То есть, вы, простите, тоже умудрились подцепить этого удивительного паразита?

— Кхм. Ну, вроде того, — кашлянула я, беспомощно покосившись сначала на штурмана, потом на Сургута, наблюдавшего за нашим общением молча. — А вас не смущает, что этот удивительный паразит угробил всю вашу экспедицию и чуть не убил вас? — всё-таки не выдержала я. Профессор улыбнулся ласково — ласково, как будто это я показала себя больной на голову, а не он, и ответил.

— Разумеется, я скорблю о своих погибших коллегах, но видите ли, Алёнушка, в чём дело. Срок жизни человеческого существа ничтожен, и каждый из нас не так важен. С точки зрения биологии важно выживание популяции, а не индивида. Наш печальный опыт в конечном итоге послужит человечеству: мы столкнулись с неизвестной опасностью, сумели выжить и, надеюсь, поспособствовать передаче информации о новой угрозе людям. Я бы и сам с радостью отдал свою жизнь, если бы знал, что это поможет моей Земле. Мы не можем вернуть к жизни умерших, но утешает, что умерли они не напрасно. Во всяком случае, меня бы это на их месте утешало гораздо больше, чем плач и грусть оставшихся, — философски заключил он, а я пристыженно замолчала, почувствовав себя конченной эгоисткой. Под таким углом я на произошедшие события не смотрела.

— Извините, — пробормотала смущённо.

— Ну что вы, Алёнушка, девушке ваших лет вполне простительно не задумываться о судьбах Родины до тех пор, пока эта самая Родина не позовёт, — миролюбиво отмахнулся он, а мне стало ещё более стыдно. — Скажите лучше, как вы находите это необычное существо, симбионта?

— Мы… осваиваемся, — чуть поморщившись, честно ответила я. Повод сменить тему оказался весьма кстати. — Вообще, очень похоже на имплантанты. Только их способ общения пока ставит в тупик.

— Изумительные существа! — удовлетворённо улыбнулся профессор. — Выносят воздействие всех агрессивных сред, полный вакуум, существенные перепады давления и температур. Я уже не говорю о том, что мой застарелый артрит, против которого не помогали никакие средства, внезапно прошёл!

— Это, конечно, повод скакать козлом, — насмешливо заметил Вараксин, разглядывая почему-то именно меня.

— Толя, вы сумеете меня понять, только когда разменяете первую сотню и подойдёте к середине второй, — отмахнулся Антон Антонович.

— Скажите, профессор, а откуда у вас на базе взялась лошадь? Причём с крыльями!

— Ах, это, — интеллигентно — мягкая улыбка его стала виноватой. — Это, простите, была шутка.

— В каком смысле? — едва ли не хором высказались мы.

— Молодёжь резвилась, — Кузнецов развёл руками. — Не вполне научный эксперимент на грани техники, биологии, физики и бионики. Экспедиция длинная, мы там пять земных лет сидели с перерывами, ребятам наскучили плановые исследования, вот они и вывели эдакое мифическое создание на антигравитации с искусственным интеллектом.

— Ничего себе у вас там оборудование было! — завистливо ахнула тётя Ада.

— Не жаловались, да, — профессор как-то очень по — стариковски кашлянул и зябко потёр руки. Выражение его лица на пару мгновение сделалось грустным и отрешённым; кажется, не так спокойно он реагировал на произошедшие события, как хотел показать.

У своих соседей и товарищей по несчастью мы просидели до позднего вечера, когда вернулся Сур и напомнил нам о времени. Ушёл он незаметно, видимо, удостоверившись, что мы нашли общий язык. Может, не хотел мешать, а, может, во мне опять говорит эгоизм, и на самом деле у него просто были дела поважнее должности нашей няньки. Примерно одновременно с ним исчез и Андрей, только он честно извинился и сослался на необходимость вернуться к работе.

Вадим при ближайшем рассмотрении оказался милым застенчивым юношей, хорохорящимся от неуверенности в себе и попыток преодолеть робость. С ним неожиданно быстро нашёл общий язык мой братец. Кажется, они увлекались одинаковыми виртуальными играми и фильмами, то есть младший научный сотрудник был погружён в науку не так глубоко, как казалось на первый взгляд.

Притерпелась я и к тяжёлому взгляду Анатолия, чему немало поспособствовала его манера общения — спокойная, взвешенная, ироничная. Иногда проскальзывали достаточно резкие замечания, но мужчина неизменно старался их сгладить и смягчить. Может, он всегда так себя вёл, а, может, старался ради меня; тут не нужно было консультироваться у Василича, чтобы заметить интерес мужчины. Особого ответного интереса и притяжения к нему я не чувствовала, но внимание в любом случае было приятно.