Та, которая видит - Гленда Ларк

Только оказавшись на улице, я почувствовала какое-то смутное удивление. Что-то было не так, как раньше… что-то во внешности Янко. Его нога… Я попыталась представить себе, что изменилось, но не смогла. Особой важности это, казалось, не представляло, так что я сделала мысленную заметку: на обратном пути присмотреться повнимательнее, — и отправилась в город.

Сначала я решила заглянуть на прежнюю квартиру Ниамора — вдруг он еще там.

Нельзя сказать, что прогулка до набережной оказалась для меня совсем безмятежной — в Гортанской Пристани такое случается редко. Не отойдя еще и на сотню шагов от гостиницы, я получила непристойное предложение от толстого молодого человека без татуировки на мочке уха. Он был пьян, и я решила, что с его стороны скорее имеет место несбыточное желание, чем практическая возможность, — похоже, у него на плече было такое же клеймо, как у меня. Его предложение я отклонила, и гуляка тут же привалился к стене и заснул. Если у него, в самом деле, были те деньги, что он предлагал мне, к утру он их недосчитался бы.

Пройдя еще немного, я оказалась вынуждена сделать крюк, чтобы обойти дерущихся, — десять или пятнадцать человек размахивали различными орудиями, собираясь перебить друг друга из-за какой-то, несомненно, ерунды.

В доме Ниамора у двери опять спали бродяги, прижимая к себе свои жалкие пожитки. Никто из них и не пошевелился, когда я стала стучать в дверь. Никто не вышел мне открыть — впрочем, дверь не была заперта. Я вошла и на ощупь поднялась по темной лестнице в апартаменты Ниамора. Еще внизу я почувствовала смрад дун-магии и порадовалась тому, что вовремя его предупредила.

Дверь Ниамора тоже оказалась не заперта. Я распахнула створки, и на меня пахнуло таким зловонием гниения, что я невольно отшатнулась.

Потом я услышала тихие звуки: скрип дерева, приглушенный стон. В темноте комнат был кто-то живой.

По полу и мебели перебегали багровые всполохи дун-магии. В их свете я нашла лампу, а в своем кошеле на поясе нащупала огниво. Казалось, прошла вечность, пока я зажгла лампу и при ее желтом сиянии оглядела помещение.

В первой комнате никого не оказалось — и ничего заслуживающего внимания тоже. Держа в одной руке лампу, а в другой — меч, я прошла на цыпочках, готовая ко всему, в следующее помещение. Это оказалась спальня Ниамора.

На первый взгляд там все было в порядке — все предметы на своих местах. Однако запах был ужасным. Вонь разложения оказалась такой нестерпимой, что у меня заслезились глаза и запершило в горле.

И тут я увидела источник зловония.

Ниамор лежал на своей постели — жертва магии настолько чудовищной, что любое живое существо должно было бы сделать все для ее искоренения…

Он был жив, если такое состояние можно назвать жизнью. Единственным, по чему еще можно было узнать Ниамора, была татуировка на мочке уха — только этот кусочек кожи не был поражен разложением. Остальное тело представляло собой вспухшую зеленоватую массу; на ногах и руках образовались рыхлые складки, сочащиеся гноем. Страдание Ниамора казалось, хлынуло навстречу мне с такой силой, что у меня перехватило дыхание.

— О боже… — Вырвавшийся у меня шепот был призывом к существу, в которое я на самом деле не верила.

Я опустилась на колени и коснулась покрытой пятнами щеки. Когда-то Ниамор был так красив… Мои руки тряслись. Мне хотелось что-то сделать, положить этому конец, прекратить его мучения… прекратить собственную муку. Горе безжалостно терзало меня. Сначала Танн, теперь Ниамор… Из-за меня.

Потребовались все мои силы, чтобы прошептать:

— Ниамор, это я, Блейз.

Он взглянул на меня налитыми кровью глазами, в которых не было надежды; веки его так воспалились, что он с трудом смог их разлепить.

— Убей меня, — выдохнул Ниамор; я разобрала эти слова только потому, что мое ухо находилось у самых его губ.

— Да. — Я сглотнула; Ниамор уже давно перешагнул тот рубеж, когда его еще можно было бы спасти. — Кто он, Ниамор?

Он попытался назвать имя, но я не смогла разобрать звуки, вырывавшиеся из его изъеденного язвами горла. Взгляд Ниамора скользнул в сторону двери, ведущей в соседнюю комнату.

Я догадалась, что он пытается мне сообщить.

— На твоем письменном столе? Ниамор еле заметно кивнул.

Есть кто-нибудь, кому я могла бы сообщить? Что-то передать?

На этот раз он чуть качнул головой. Тридцать пять лет он прожил на свете, и нет никого, кому было бы дело до того, жив он или умер… Трагедия Ниамора больно задела меня; она была слишком похожа на мою собственную. Отверженные, мы боролись за жизнь, как могли и, в конце концов, умирали в одиночестве.

— Обещаю тебе, Ниамор, — сказала я, — придет день, и я убью его. За тебя.

Я еле расслышала его шепот:

— Да… Головешка… как жаль. — Уголки его губ дрогнули в намеке на печальную улыбку. При других обстоятельствах мы с Ниамором успели бы стать друзьями. Такого конца он не заслуживал.

Только напряжением всех сил я заставила голос не дрожать.

— Сейчас, Ниамор?

Губы его сложились в «да», но звука издать он уже не мог. Я поцеловала Ниамора в щеку, и скверна распада обожгла мне губы. Шея Ниамора так отекла, что я не могла найти артерию, чтобы пережать ее и погасить его сознание. Мне пришлось убивать Ниамора, пока его глаза смотрели на меня, умоляющие, укоризненные… У меня едва хватило на это сил.

Я приставила меч к его груди и с силой вонзила снизу вверх, чтобы клинок прошел под нижним ребром и рассек сердце. Ниамор выгнулся дугой, так что натянутая кожа лопнула, залив меня зеленоватой жижей, и умер.

Я извлекла меч, вытерла его и отошла, не глядя больше на Ниамора. Посмотреть на него я не могла. Шатаясь, я двинулась к двери, и тут меня вырвало. Все еще нетвердо держась на ногах, словно пьяная от ужаса и боли, я подошла к письменному столу. Скорчившись в кресле, я опустила голову на руки; все вокруг меня пропахло смертью.

В жизни мне пришлось убить двоих людей, чьи смерти потрясли меня; воспоминания о них мучают меня до сих пор. Ниамор был первым. Я все еще иногда просыпаюсь по ночам, обливаясь потом, и ощущаю тот запах…

Прошло много времени, прежде чем я сумела взять себя в и оказалась в силах просмотреть разбросанные по столу бумаги.

Я благословляла тех патриархов-менодиан, которые научили меня читать и пробудили страсть к письменному слову, которая заставляла меня читать все, что попадало мне в руки. Мне было нетрудно разобрать четкий почерк Ниамора.

На первом листе оказался грубо начерченный план зала в «Приюте пьянчуги» со всеми столами и стульями. Рядом с большинством стульев значились имена, и некоторые из них были мне знакомы: сам Ниамор, Сикл, Флейм, Тор, Новисс, Блейз. Именно так все мы сидели в день моего прибытия… один из этих людей и должен быть дун-магом.