Линейный корабль - Cecil Forester

Солнце поднималось выше, ветер стихал и по-прежнему поворачивал к югу, Испания делалась ближе и отчетливее. Хорнблауэр, сколько мог, поворачивал реи, ловя малейшие перемены ветра, потом все-таки лег в дрейф. Французская эскадра медленно приближалась. Теперь, когда ветер изменился, они потеряли преимущества наветренного положения: если они попробуют его атаковать, он двинется на север, так что, преследуя его, они будут приближаться к «Плутону» и «Калигуле» – жаль только, что надеяться на это почти не приходится. Французы прорвали блокаду не для того, чтобы лезть в драку, какая бы заманчивая наживка перед ними ни маячила. При таком ветре они могут идти к Барселоне, и если им не помешать, вряд ли откажутся от своего намерения! Что ж, коли помощь не подоспеет, он будет держаться в пределах видимости, а ночью кто-нибудь из них непременно отстанет, и «Сатерленд» его атакует.

– Они много сигналят, сэр, – доложил Буш – он давно разглядывал французов в подзорную трубу. Кстати, сигналили они весь день – началось это, когда они впервые увидели «Сатерленд». Им невдомек, что к этому времени он наблюдал за ними уже пятнадцать часов. Французы и в море не теряют природной разговорчивости, а французскому капитану жизнь не мила, если он поминутно не сигналит спутникам.

«Сатерленд» миновал мыс Креус, с траверза открылся залив Росас. В этих самых водах, но в иных погодных условиях, они буксировали покалеченный «Плутон», на этих самых зеленых склонах потерпела поражение атака на Росас – в подзорную трубу Хорнблауэр различал даже обрывистые склоны месы, в которую Кларос увел своих каталонцев. Если ветер будет и дальше поворачивать к югу, французы успеют укрыться под пушками Росаса. Собственно, для них это убежище более надежное, чем Барселона – пока британцы не сумеют провести в залив брандеры или начиненные взрывчаткой суда.

Хорнблауэр взглянул на вымпел: ветер по-прежнему поворачивал против часовой стрелки. Сомнительно, чтобы французы обошли мыс Паламос на этом курсе – скоро надо ложиться на другой галс и пристраиваться в их кильватере. Переменчивая погода лишила его всех недавних преимуществ. Ветер налетал слабыми порывами – скоро уляжется совсем. Хорнблауэр обратил подзорную трубу на французов: что-то поделывают они? И увидел бегущие по далеким реям флажки.

– Эй, на палубе! – завопил с нока мачты Сэвидж.

Наступило молчания. Сэвидж, видимо, сомневался в том, что увидел.

– Что там, мистер Сэвидж?

– Мне показалось, сэр, что я увидел еще один парус, прямо на горизонте, позади неприятельского траверза, только точно не уверен, сэр.

Еще парус! Это может быть купеческое судно. Если нет, это «Плутон», «Калигула» или «Кассандра».

– Не спускайте с него глаз, мистер Сэвидж.

Долее ждать было невыносимо. Хорнблауэр уцепился за выбленки и полез вверх, долез, встал рядом с Сэвиджем и направил подзорную трубу туда, куда тот показывал. На секунду в поле зрения заплясала французская эскадра.

– Чуть-чуть левее, сэр. Вроде так, сэр.

Крохотный белый отблеск, однако не гребень волны и несколько иного оттенка, чем плывущие по синему небу облака. Хорнблауэр чуть не заговорил, однако сдержался и ограничился привычным «кхе-хм».

– Приближается к нам, сэр, – сказал Сэвидж, не отрываясь от подзорной трубы. – Я бы сказал, сэр, что это фор-бом-брамсель.

Сомневаться уже не приходилось. Какой-то корабль под всеми парусами несся к французской эскадре.

– Кхе-хм, – сказал Хорнблауэр и полез вниз. Буш бегом спустился на главную палубу, чтобы встретить его у самой мачты; Джерард и Кристэл взволнованно смотрели со шканцев.

– «Кассандра», – сказал Хорнблауэр. Направляется к нам.

Желая похвалиться хорошим зрением, он рисковал достоинством. Никто бы не узнал «Кассандру» по одному бом-брамселю. Однако ни одно другое судно не могло бы идти этим курсом – или он очень сильно ошибается. Если это не «Кассандра», он выставил себя на посмешище, но уж больно велик был соблазн притвориться, будто он узнал фрегат, когда Сэвидж еще гадал: корабль это или облако.

Что значит появление «Кассандры», мигом поняли все.

– Где флагман и «Калигула»? – спросил Буш, ни к кому в особенности не обращаясь.

– Может, тоже приближаются? – сказал Джерард.

– Если так, лягушатникам придется несладко, – сказал Кристэл.

Ветер порывистый, встречный, мыс Паламос близко, и, если «Плутон» и «Калигула» отрежут французов от моря, «Сатерленд» – от берега, то без боя они не уйдут. Все глаза устремились на французскую эскадру: корабли были видны. Уже целиком и в крутой бейдевинд шли курсом зюйд-тень-вест, впереди трехпалубник, в кильватере два двухпалубника. На фок-мачтах первого и третьего судов реяли адмиральские флаги. Ясно видны были уже и широкие белые полосы на бортах. Если «Плутон» и «Калигула» далеко отстали от «Кассандры», то французы их еще не видят – тогда понятно, почему они не поворачивают.

– Эй, на палубе! – крикнул Сэвидж. – Это «Кассандра». Я вижу ее марсели, сэр.

Буш, Джерард и Кристэл взглянули на Хорнблауэра уважительно: ради этого стоило рискнуть.

Паруса внезапно захлопали: дунув разок посильнее, ветер совсем ослабел и еще повернул к зюйду. Буш приказал круче обрасопить паруса, остальные во все глаза смотрели на французов.

– Поворачивают! – громко сказал Джерард. Так и есть: на этом курсе французы обойдут мыс Паламос, однако сейчас они неуклонно сближаются с британской эскадрой – если там есть британская эскадра.

– Мистер Буш, – сказал Хорнблауэр, – поверните оверштаг, пожалуйста.

– «Кассандра» сигналит флагману, сэр! – завопил Сэвидж.

– Бегом наверх! – приказал Хорнблауэр Винсенту и Лонгли. Один с подзорной трубой, другой с сигнальной книгой, мичмана побежали по вантам, остальные встревожено провожали их взглядами.

Значит, Лейтон за горизонтом, и французы, судя по всему, его не видят. Бонапарт мог приказать четырем французским линейным кораблям сразиться с тремя английскими, но французский адмирал, который лучше императора знает свою команду, до последнего будет уклоняться от боя.

– Эй, на мачте, что сигналит «Кассандра»? – крикнул Хорнблауэр.

– Далеко, плохо видно, но я думаю, сообщает новый курс неприятеля.

Еще час на таком курсе, и французы обречены, отрезаны от Росаса и не успеют добраться до Барселоны.

– Черт, опять поворачивают! – сказал вдруг Джерард.

Безмолвно они наблюдали, как четыре французских корабля привелись к ветру и увалились на другой галс. Они поворачивали, пока у всех четырех мачты не слились – теперь они шли прямо на «Сатерленд».

– Кхе-хм, – сказал Хорнблауэр, глядя, как надвигается его рок, и снова: – Кхе-хм.