Единый (СИ) - Александр Цзи

Ну что ж… Я вышел из машины, остальные сразу последовали за мной. И наш отряд начал шествие по площади перед Детинцем, кишащем Модераторами и их ребристыми черными автомобилями.

У меня приключился приступ дежавю: точно так же мы с Витькой когда-то шагали по площади перед квест-башней. И нервничали, судя по всему, куда больше. Сейчас уже привыкли к авантюрам, да и моя магическая силушка в разы подросла.

Странное дело, но за то короткое мгновение, что я молча ждал возражений со стороны Рины, на площади изменилась обстановка. Модераторы в темпе усаживались по тачкам и куда-то уезжали. Их будто вызвали на срочное дело.

Я хотел было высказаться по этому поводу, как вдруг накатило на меня отчетливое, почти осязаемое ощущение чужого взгляда. На меня словно с холодной насмешкой посмотрело из невидимой дали огромное могучее существо, мудрое и одновременно безжалостное, чудовищное и привыкшее к поклонению.

Ощущение быстро растворилось, но я аж вспотел.

— Отмечаю поток внимания, — беззвучно сказала Ива в моей голове. — Уже ослаб, но в фоновом режиме что-то такое остается…

— Для искусственного интеллекта ты выражаешься по-человечески невнятно и расплывчато, — пожурил я ее.

— Потому что не могу распознать эти энергии более определенно. Я даже не уверена, что фиксирую эти воздействия через нейрочип. Все указывает на то, что твой мозг научился улавливать пси-потоки сам.

— Это я телепатом становлюсь? Или психом?

— Твой мозг меняется под воздействием нейрочипа и допартов. Прибретает новые функции. Какие — трудно спрогнозировать. И Ива-1 с этим не справилась бы.

— Предупреди, если у меня окончательно поедет крыша, и я стану опасен для окружающих.

— Обязательно…

Площадь опустела — ни Модераторов, ни прохожих. Только мы втроем идем по ней и стараемся вести себя естественно. Хотя о какой естественности речь, когда мы выделяемся как три тополя на плющихе?

Когда до парадного входа в стене Детинца в виде пафосной арки (не такой, впрочем, огромной, как в квест-башне) оставалось идти метров сто, Витька нервно зашептал:

— Полундра, Олесь!.. Что-то не то… Людей — никого!

— Сам вижу, — сквозь зубы сказал я. — Думаешь, ждут нас?

— Хэзэ, — рассудительно ответил Витька. — Откуда они могли о нас узнать? Твои зачарованные очухались и настучали?

— Я им приказал забыть все.

— А Егорушка?

— Егорушка — это заноза в жопе… Что предлагаешь?

— Отступим и проведем рекогносцировку.

Я поморщился. Терять времени ужасно не хотелось. Душенька рвалась на юг, в Росс, к Кире. Но Витька — пацан умный и практичный. Если мы сами идем в ловушку, то о Кире придется забыть надолго…

Мы остановились, чтобы развернуться и пойти назад.

— Вы серьезно? — заговорила Рина недоуменно и зло. — Собрались отступить, когда до цели пара шагов осталась? Вы мужики вообще или кто? Ты, Олесь, и вовсе колдун-телепат — и туда же? Испугался? В Вечной Сиберии нет колдунов и нет магии! Чего бояться-то?

— Ну не знаю, — протянул я, — например, снайпера! Если я плохо зачаровал начальство на каторге, то они давно сообщили куда надо, и нас ждут.

— Для этого и Модераторов убрали с дороги? Не смеши.

— Когда-то меня выпустили из обезьянника в Посаде по приказу Председателя, — вспомнил я. — Чтобы я смог покинуть Сиберию и уйти в Росс. Таков был план россов, а Председатель с ними заодно. Мне глюк устроили, и я память потерял, поперся куда-то… То, что он хитрая сволочь, надеюсь, всем понятно? А сейчас он убрал Модераторов, чтобы мы беспрепятственно заплыли в силки…

Рина подбоченилась, огляделась демонстративно.

— Ну и чего твои снайперы не стреляют? Нас далеко видать!

— Хотят живыми взять, — вставил Витька.

— Пусть берут, — сказала Рина. — Тогда ты, Олесь, Председателя зачаруешь, делов-то! Вы чего испугались-то?

Я промолчал. Не стал рассказывать о том, что ощутила моя проапгрейденная нервная система. Рина посмеется, скажет, что у меня необоснованные страхи.

— Ты прям так хочешь, чтобы мы разобрались с Председателем? — спросил я.

— Вот прям сейчас ничего не хочу сильнее, — процедила Рина, и в ней вдруг проступило что-то звериное. — На каторге, когда меня холодной водой обливали, в подвале держали, плетьми секли, поняла, до чего я его ненавижу! Из-за него все!.. И все эти слюнявые разговоры про систему, про то, что люди, дескать, сами виноваты, что терпят над собой это чудовище, — все эти байки чушь полная! Ему там наверху проще всех остальных хоть какое-то облегчение для людей устроить! То, что он заложник системы, — хрень! Его бы на несколько суток голым в карцер закрыть, небось сразу нашел бы, как систему поменять! Урод!

Меня осенило.

— Так вот почему ты за нами шла все это время!

— Мне больше желать нечего. Все у меня отняли, что было. А было-то немного. Любимого человека отняли, дом забрали, всякую репутацию говном измазали… Меня ж в родном Посаде чуть ли не преступницей считают, хотя я ничего дурного не сделала…

Мы с Витькой переглянулись. Те, кто сидит в местах не столь отдаленных, как правило, всегда считают себя жертвами государственного произвола, наветов, недоразумений и обстоятельств. Верить, когда каторжанин говорит, что ни в чем не виноват, сложно. Но я вспомнил тетю…

— Я одного сейчас хочу, — шептала Рина горячо, глядя на меня в упор, — в глаза Вэсэ посмотреть, в эту рожу мерзкую…

— В глаза Вечной Сиберии? — не понял я.

— Владилену Станиславовичу, — слегка удивилась моему незнанию Рина, — Кирсанову. Председателя так звать. На каторге его Вэсэ кличут и как боженьку восхваляют.

Я снова переглянулся с Витькой. Так “Слава Вэсэ!” значит не восхваление Вечной Сиберии, а лично Владилена Станиславовича?

— Культ вождя, — сказал Витька. — Для многих здешних правитель и государство — одно и то же.

— Понятно, — сказал я Витьке и повернулся к Рине. — Ты решила нас использовать в своих целях? Чтобы отомстить?

— А ты разве меня с собой не из-за Веры взял? Чтоб ухаживала? А остальных оставил как есть, хотя у тебя возможность всю каторгу распустить была?

— Была, — закипая, сказал я. — Но я приехал не революции устраивать и народ от гнета освобождать, а выручить тетю…

— Выручил?

— Ты на что намекаешь?

— Я намеками разговаривать давно уж разучилась. Прямо тебе говорю. Если б ты из Посада не сбежал, тетя бы на каторге не зачахла. А если б не игры Председателя Вэсэ с россами, ты бы после глюка память не потерял. Из-за этой твари наши жизни сломлены и близких мы потеряли. Кого еще ты готов потерять, прежде чем решишься раздавить гадину, из-за которой зараза и смерть вокруг?

Несмотря на слова Рины, хлещущие меня по обеим щекам, и зарождающийся гнев,