Паук - Вера Шматова

Мы долго лежали вместе, переплетя пальцы и просто молчали. Я касалась носом его щеки и вдыхала запах кожи. Теперь запах сигарет исчез, но горьковатый запах трав остался. Это был запах Паука, приятный, захватывающий. Хотелось вдыхать его снова и снова.

— Как ты себя чувствовал после первого убийства? — спросила я, вспомнив о том, что терзало меня утром. — Ты чувствовал сожаление, раскаяние? Хотел ли повернуть время вспять и не делать этого?

Некоторое время мужчина не отвечал и мы просто лежали в темноте и тишине, прерываемой только нашим дыханием.

— Не знаю, малышка. Ты задаешь слишком сложные вопросы, — произнес Паук тихо и я ощутила осторожное касание губ на щеке.

— Но все же? Мне нужно знать, — настаивала я, чуть сильнее сжав его пальцы. Были ли мы походи? Могу ли я считать себя таким же убийцей, как он? Этот вопрос все еще не давал мне покоя.

— Зачем? — вопрос прозвучал и я замешкалась. Стоит ли озвучивать то, что тревожит душу?

— Просто скажи. Это важно для меня. Но, если не хочешь отвечать, я пойму, — на секунду показалось, что Паук может и не захотеть рассказывать мне о своих чувствах. Последний наш откровенный разговор закончился не самым приятным образом и не факт, что стоит продолжать этот.

— Пожалуй, у меня не было сожаления, — мужчина ответил. Голос его, задумчивый и тихий, заставлял внимать каждому слову. — Я знал, что делал и зачем. Разве что было обидно, что все произошло слишком быстро и не так красиво, как я представлял себе в мечтах.

Я помолчала. Каждое такое признание должно было бы вызывать у нормального человека ужас, но я лишь отметила, что действительность не всегда соответствует нашим мечтам. Видимо, многое во мне успело просто выгореть и у меня просто не было больше сил, чтобы испытывать ужас от признаний маньяка-убийцы, лежа в его объятиях. Просто было важно услышать, как другой человек справлялся с тем, что довелось пережить мне.

— Я убила человека вчера утром. Я вонзила стилет ему в горло и не испытывала никаких угрызений совести. Мои руки в его крови, а в душе у меня не шевелится абсолютно ничего. Мне страшно стать похожей на тебя, словно холодная машина. Как вообще можно жить со знанием, что ты убийца? — мой отчаянный шепот в темноте задрожал под конец и мне пришлось замолчать, чтобы не заплакать.

— Ты должна была спасти свою жизнь, малышка, — мужчина нежно провел ладонью по моим волосам, заправляя их за ухо. — Он хотел убить тебя, но ты успела первой. Все так и должно быть.

— Я никогда раньше никого не убивала. Казалось неважным, какой это человек, я все равно была не способна отнять чью-то жизнь. А теперь понимаю, что не только убила без особых размышлений, но и не сожалею о содеянном. Никогда не верила в Бога, так что ада не боюсь. Но я всегда верила в свою человечность и это мучает меня все сильнее.

— Ты сожалеешь о том, что не сожалеешь, малышка. Это отличает тебя от меня и показывает, что тебе не все равно. Просто забудь об этом. Он умер бы рано или поздно, от твоей ли руки или от чьей-нибудь шальной пули. Подонок не заслужил ни спасения, ни сожаления, — Паук говорил уверенно, а я его пальцы тем временем перебирали мои волосы. Слова имели смысл, но все равно не успокоили меня до конца. — Ты не похожа на меня, ведь так и не смогла убить меня, когда предоставилась удобная возможность. Моя драгоценная малышка.

Губы Паука коснулись моего лба и переместились вниз, сцеловывая соленые капли, чудным образом уже проторившим дорожки на щеках. Готовность постоянно плакать убивала меня. Никогда в жизни мне не приходилось плакать столько, сколько за последние недели, даже в детском саду. Я всегда была сильной, не поддавалась проблемам настолько, чтобы жалеть себя. Видимо, стресс оказывался сильнее меня, заставляя чувствовать себя жалкой и несчастной.

Постепенно расслабляясь в кольце горячих рук, я засыпала, чувствуя, как проблемы отступают. Наверное, было неправильно вот так лежать со своим убийцей, который видит в твой смерти изысканное удовольствие, но мне не хотелось больше об этом думать. В мире я была нужна многим людям, но только Паук любил меня, что называется, до гробовой доски.

19

В Смиловых Горах мы жили уже почти неделю. Погода на улице совсем испортилась, зарядили долгие дожди, температура упала до десяти градусов. Листья стремительно желтели. Из окна кухни я могла подолгу наблюдать за их кружением в потоке ветра и мелкими разводами дождика на лужах.

Между мной и Пауком установились странные отношения. Я больше не устраивала истерик, не пыталась сбежать и просто старалась относиться к нему как к обычному человеку, забыв на некоторое время о том, кто же он на самом деле. Маньяк же со своей стороны, больше не заводил разговора о моем убийстве. Спали мы на одной кровати, но на разных ее краях, хотя иногда, сквозь сон, я все же прижималась к горячему телу рядом, ощущая, крепкие объятия и легкие поцелуи.

В отличие от Паука, я была полностью здорова, кроме двух отметин, которые все никак не заживали. Одну из них я получила в лесу, когда сбегала от него в первый раз. Глубокая царапина на плече периодически открывалась и из нее сочилась кровь. Я залепляла ее пластырем, который меняла два раза в день. Вторая, на горле, появилась в ту ночь, когда Паук изнасиловал меня. Отметина имела форму отпечатка зубов и также не хотела сдаваться заживляющей мази.

После того, как мужчине стало немного лучше, я все же спросила, почему он убил ту женщину на парковке. Не то, чтобы меня пугало это убийство — после вечера с поцелуями во мне что-то перегорело, а из-под пепла выросло что-то новое, твердое и безэмоциаональное. Просто было интересно узнать, верны ли мои выводы, относительно его мотива.

— Было нужно, чтобы ты поняла, кто я такой, малышка, — Паук ответил спокойно, поглаживая мои волосы разметавшиеся по подушке. Было уже поздно и глаза у меня слипались. — Ты должна бояться меня.

Отвечать было, в общем-то, нечего. Мои выводы оказались верны. Через пару дней я призналась, что разломала его водительское удостоверение, за что получила увесистый щелбан. Такой реакции я не ожидала и, потирая лоб, даже не стала обижаться. Было бы на что.

Паук все еще проводил много времени в постели, смирившись с нашими изменившимися ролями. Теперь он был в моей власти, а у меня была возможность делать все, что угодно. Но я продолжала менять бинты, смазывать его раны мазью и приносить еду к постели. Мы подолгу разговаривали вечерами, а днем Паук что-то писал в толстой тетради, которую я купила в магазине по его просьбе.

В доме обнаружился старый компьютер, который был подключен к интернету. Разобравшись с коннектом, я, наконец, смогла выйти в сеть. Конечно, было опасно выходить на свой ящик, ведь его могли отслеживать. Решение пришло быстро. Спустя пару минут я уже нашла прокси-сервер и подключилась через него. Мне хотелось проверить почту, чтобы хоть на секунду ощутить отголосок привычного мира. Несмотря на установившееся спокойствие, на душе все равно скребли кошки. Эта передышка не могла продолжаться вечно, рано или поздно история продолжится.

Компьютер грузился очень медленно, скрипя винчестером и гудя вентилятором. Я пила кофе и наблюдала за шкалой загрузки страницы, за первыми строчками, появляющимися на экране. Наконец, загрузился список писем, около двухсот входящих сообщений. Большая часть из них касалась работы. При их виде я ощутила ностальгию и некоторую отчужденность, словно это все касалось кого-то другого. Прошлая жизнь сейчас воспринималась как что-то далекое, происходившее не со мной, а с героиней какой-нибудь книжки, прочитанной мной наспех в автобусе. Это была, несомненно, хорошая книжка с затягивающим сюжетом, но жизнь, настоящая, полная противоречивых эмоций, она была здесь и сейчас.

Последнее письмо от начальства сообщало, что я уволена и что меня разыскивала полиция. Про полицию мне уже было известно из нашего последнего разговора с Любой, а что до увольнения… Это было логично и даже не огорчало.

Еще несколько писем от друзей и знакомых, приглашавших в разные места, чтобы встретиться, поболтать, я отправила в корзину. Было приятно, что обо мне помнят, но отвечать я не собиралась, равно как и травить душу, вчитываясь в беззаботные строчки.

Отправляя оставшиеся письма в корзину, я обратила внимание на одно из последних, присланных неким Черным Волком. Письмо было без темы, но оно внезапно заинтересовало меня.

Кристина, вы не знаете меня, но у меня есть возможность вам помочь. Я знаю, что деньги не у вас и вы простая жертва обстоятельств. К сожалению, некоторые люди очень заинтересованы в вашей поимке и смерти. То, что я собираюсь рассказать и предложить нельзя доверять письму. Если хотите узнать, как мы можем друг другу помочь, напишите время и место, когда мы сможем встретиться.