Ковпак - Теодор Гладков

— Мало сулят! Жадничают. Пятьдесят тысяч за голову Ковпака — даже смешно. Мало еще, видно, мы им насолили, не до самых печенок въелись… Но ни так, ни этак у них все равно ничего не выйдет. Хоть за малую, хоть за большую цену.

Старик подхватил:

— Что ж, мы люди не гордые. Подсолим, дадут больше!

Через полчаса чуть ли не весь партизанский лагерь комментировал содержание фашистской листовки. Дедово заключение бойцы оценили по достоинству:

— Наш скажет, как завяжет. Подсолим!

Это говорили люди, не бросавшие слов на ветер.

…Партизаны отдыхали. И весь рейд в целом, и последние испытания в «Мокром мешке» особенно давали им полное право на этот короткий отдых, а вернее, передышку перед будущими боями. Коротченко, Руднев, Базыма делали все, чтобы заставить отдохнуть хоть самую малость и Ковпака. Старик разительно изменился за последние дни. Еще больше исхудал, лицо приобрело какой-то землистый оттенок, ел мало, а курил почти непрерывно — махорку жесточайшей крепости с примесью сушеного вишневого листа. Едва не валясь с ног, Дед находил неведомо откуда и как силы, чтобы по-прежнему, невзирая на все попытки соратников оградить его от излишних хлопот, решать самому множество вопросов. Иначе он не мог и не умел. В этом неумении — весь Ковпак: действуй, покуда можешь, а когда уже не можешь, все равно действуй! Он дотошно, придирчиво, ворчливо, с рачительностью за все и всех отвечающего хозяина, ни на минуту не расставаясь с Рудневым, проверял и перепроверял решительно каждую мелочь.

Отвлекся от круговерти отрядных дел, лишь когда 28–29 мая в одном из сел на севере Житомирской области, в штабе Сабурова, участвовал в заседании нелегального ЦК партии Украины. Сюда прибыли — кроме него и, разумеется, Сабурова, — Коротченко, Руднев, Федоров, Бегма, другие члены ЦК, командиры и комиссары других партизанских отрядов Украины.

Ковпак был взволнован и деловито возбужден. Шутка ли сказать: под самым носом у гитлеровцев, считавших себя хозяевами этой земли, он участвует в работе нелегального Центрального Комитета партии! Когда подошла его очередь, Ковпак рассказал обо всем, чем жило и живет его соединение. Говорил он, как всегда, очень кратко, суховато и предельно деловито.

Слушали его с вниманием чрезвычайным. В этом про являлось и глубокое уважение к личности Деда, и безоговорочное признание заслуг мудрого старика, и восхищение остроумием, находчивостью и лукавством его замыслов, решений, боевых разработок, и просто человеческая симпатия. Годами Сидор Артемьевич был старше всех присутствующих, образованием — куда беднее, но самобытностью стратегии и тактики, оригинальностью и неповторимостью собственной личности, авторитетностью суждений, выводов и рекомендаций он, безусловно, выделялся среди партизанских командиров Украины.

Ковпак знал, конечно, как относятся к нему присутствующие на заседании, но внешне держался так же бесстрастно и невозмутимо, как у себя дома. Смуглое скуластое лицо выражало лишь сосредоточенное спокойствие человека, которого жизнь давным-давно научила ничему не удивляться, а радость и печаль высказывать одинаково сдержанно. При всем желании никто не мог бы прочитать ничего на этом лице сфинкса. Человек-загадка, сказали бы о нем люди, мало или вовсе не знающие его. А те, кто знал Ковпака хорошо, те понимали, что таков старик только внешне, а внутри он, как и они, бурно радуется тому, чему только можно было радоваться: что немцам на фронтах хуже и хуже — это главное, что партизаны и подпольщики тоже сделали для этого немало, что это ценит Москва и доказательством этой высокой оценки является только что одобренный нелегальным ЦК КП(б)У «Оперативный план боевых действий партизан Украины в весенне-летний период 1943 года», утвержденный ЦК ВКП(б) и ГКО. Судя по этому документу, соединение Ковпака — Руднева должно было получить очередное ответственнейшее задание.

Нелегальный ЦК принял решение о дальнейшем развертывании партизанского движения, о создании подпольных партийных и комсомольских организаций, об использовании оккупационных учреждений, для чего рекомендовалось засылать своих людей в гестапо, полицию, комендатуры, биржи труда, религиозные общины, на разнообразные курсы и кружки. ЦК призвал усилить работу по разложению гарнизонов и резервных частей противника, особенно венгерских, чехословацких, румынских и казачьих полков, полицейских и национальных формирований. ЦК указал на необходимость, помимо повседневной агитмассовой работы среди населения, в случае массового угона советских людей в Германию уводить все способное носить оружие мужское население, создавать из него местные партизанские отряды и группы резерва.

В Милашевичи Ковпак вернулся с отличным настроением, которое всегда приходило к нему, когда он предвидел новое большое дело. Он ждал очередного приказа Москвы и получил его из рук самого начальника Украинского штаба партизанского движения генерала Т. А. Строкача, прилетевшего в отряд с Большой земли. Тот факт, что Строкач лично прибыл в тыл врага именно к Ковпаку, уже сам по себе говорил о важности задания, которое предстояло выполнить воинской части № 00117.

Любого другого партизанского командира — но только не Ковпака! — приказ Москвы мог бы ошеломить: соединению предписывалось пройти рейдом по тылам врага от реки Уборть до Карпатских гор и нанести удар по нефтяным промыслам Дрогобыча, служившим немцам одним из важнейших источников снабжения горючим Восточного фронта.

Ковпак, едва получив приказ, заперся по своему обыкновению с Рудневым и Базымой наедине. О чем у них шла речь — знали лишь они трое.

Дед как-то внутренне собрался. Резко посуровел. И без того не очень словоохотливый, еще больше замкнулся в себе. Думал, взвешивал, проверял все — и себя самого, и людей, и технику.

Ничто не могло заставить старика положиться на кого-то другого, понадеяться, что все сделается само собой, без его вмешательства, требования, указания, прямого приказа. Ковпак бы изумился, если бы ему кто-нибудь сказал, что необязательно командиру соединения лично вникать во все мелочи, на то, мол, есть командиры батальонов и их комиссары, а у тех, в свою очередь, командиры рот и политруки. Впрочем, никто бы и не рискнул сунуться к Деду с таким советом. И не то чтобы Ковпак не доверял своим комбатам — просто он всегда оставался верен правилу: самому семь раз отмерить, еще десять раз проверить и лишь потом раз отрезать. И так — во всем. В подготовке к рейду в Карпаты — тоже, а учитывая его рискованность и ответственность — особенно. И кому же все знать первому, лучше всех и больше всех, Как не ему, командиру соединения? А если кто-нибудь из десятков командиров в чем-то ошибется, промахнется, Оплошает и потом это вызовет излишние потери в бою походе? Если не удастся выполнить хоть часть важнейшего задания, с кого потом спросят Родина, партия, Центральный и Украинский штабы партизанского движения, Верховное Главнокомандование? Конечно же, с него, Ковпака. И правильно сделают!