Могучая крепость. Новая история германского народа - Стивен Озмент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Простая реальность:
Иоганн Вольфганг фон Гете
Аушвиц и Вьетнам — это реальность. Мир за пределами всех противоречий и конфликтов — это мечты, а для тех, кто не может проснуться, существуют еще и кошмары. Ни один немец не изложил лучше разницу между утопией и реальностью и предсказуемые последствия погружения в то или другое, чем Иоганн Вольфганг фон Гете. Он настойчиво изучал человека, который станет Богом — трагедия «Фауст» являлась классическим, самым впечатляющим в Германии современным вызовом постоянной эволюции мысли и культуры нового века между Кантом и Ницше. Гете начал ее в 1775 году и работал над нею всю жизнь. Первая часть была опубликована в 1808 году В ней пересказывалась история, восходящая к шестнадцатому веку, об ученом докторе Фаусте, который продал душу дьяволу за знания и власть над человечеством. Вторая часть появилась двадцать четыре года спустя, в 1832 году, и в ней прослеживалась жизнь доктора до ее завершения как во времени, так и вечности.
Не требуется читать много из «Фауста» Гете перед тем, как обнаружишь, что это не современный рассказ, а сознательное усовершенствование средневекового, переиздание германской дуалистической традиции для современной аудитории, забывшей уроки, которые так ясно давала история и традиция{470}. Она начинается с Пролога на небе. Мефистофель, сам дьявол, с удовольствием наблюдает за разделением природы человечества, подвергает сомнению правильность Божьего создания и подвергает критике Просвещение прямо из Реформации.
Божок вселенной, человек таков,
Каким и был он испокон веков.
Он лучше б жил чуть-чуть, не озари
Его ты божьей искрой изнутри.
Он эту искру разумом зовет
И с этой искрой скот скотом живет.{471}
[Перевод Б. Пастернака. Здесь и далее цитируется по: Гете, Иоганн Вольфганг. Фауст. М.: Художественная литература, 1969].
С одной стороны на Фауста морально давит подвергаемая опасности человечность, с другой же он страстно желает подняться путем значительных деяний на высоту богов. Это неумирающий конфликт, который является человеческим состоянием.
Какой я бог! Я знаю облик свой.
Я червь слепой, я пасынок природы,
Который пыль глотает пред собой
И гибнет под стопою пешехода…
Набравшись духу, выломай руками
Врата, которых самый вид страшит!
На деле докажи, что пред богами
Решимость человека устоит!{472}
Бог спорит с Мефистофелем, что человек, когда-то хорошее создание, все еще остается хорошим, и позволяет своему противнику подвергнуть Фауста проверке. Хотя Фауст благодаря своей падшей натуре, пойман в капкан в жизни «однообразной [моральной] неопределенности», Бог уверен, что он пойдет по Его пути, будет сражаться за добро и получит Божественное прощение, соразмерное с его стремлениями. Фауст слишком хорошо знает это и свободно признается, что он и не удовлетворенный, и не хороший человек. Его ученые достижения не приблизили его к бесконечности и не дали ему спокойствия. Он страстно желает глубже погрузиться в жизнь и решить ее загадку, Для этой цели он принимает «дьявольские оковы». Когда Бог уходит, Мефистофель делает как раз такое предложение — он лично будет вести Фауста по жизни, а Фауст получит силу для достижения своих целей — познания мира. И Фауст принимает это предложение в обмен на свою душу{473}.
Едва я миг отдельный возвеличу,
Вскричав: «Мгновение, повремени!» —
Все кончено, и я твоя добыча,
И мне спасенья нет из западни.{474}
В завершении Фауст нашел момент истинного успокоения не в каком-либо личном слиянии с Бесконечным, или в потере себя в «великом», и ни в чем-то другом, что будет длиться вечно. Он скорее обнаружил покой, который искал, в самоотверженном и бескорыстном земном нравственном деянии. Максимально использовав силы, данные ему Мефистофелем, он добился положения в жизни, которое позволяло ему быть щедрым к другим, что он и делал, строя защитные крепостные рвы и осваивая болота вокруг собственности его соседей, из этой анонимной службы он получал личное удовлетворение, неизвестное ему ранее:
Мильоны я стяну сюда
На девственную землю нашу…
Стада и люди, нивы, села
Раскинутся на целине…
Народ, умеющий бороться,
Всегда заделает прорыв.
Вот мысль, которой весь я предан,
Итог всего, что ум скопил.
Лишь тот, кем бой за жизнь изведан,
Жизнь и свободу заслужил…
Народ свободный на земле свободной
Увидеть я б хотел в такие дни.
Тогда бы мог воскликнуть я: «Мгновенье!
О, как прекрасно ты, повремени!»{475}
По условиям их соглашения эти завершающие слова позволяли Мефистофелю взять душу Фауста. Однако Бог аннулировал их сделку и отправил ангелов забрать «бессмертную часть» Фауста на небо{476}. Но это не было грандиозной утопической концовкой. Фауст только призвал проходящий момент; он не пытался на него воздействовать или мобилизоваться для его применения. Он также и не стал безоговорочно хорошим человеком, или чем-то больше, чем просто человек. Он остался личностью с недостатками, разделенной, какой и был всегда, только теперь лучше знал себя, получив это знание из неудач и моментов службы другим. И подарок, который он сделал соседям, не был ни в коей мере божественным. Тем не менее, как Бог и утверждал в споре с дьяволом, Фауст поставил других перед собой, а это и имело значение.
Глава 8
Революционный консерватизм
ЭПОХА БИСМАРКА
Ни по одному современному германскому лидеру мнения не разделяются больше, чем в отношении князя Отто фон Бисмарка-Шенхаузена, в
