Неразгаданные сердца - Мэрилайл Роджерс

Сибилла с напускным спокойствием прислушивалась к нападкам мужа на старого священника; она подавила в себе естественный порыв кинуться на помощь дочери, лишь бы не пропустить того, что она надеялась услышать. Но теперь даже ее терпению пришел конец. Было ясно, что злоба Гилфрея вот-вот разразится грозой, и ее грохот может заглушить любые слова, в том числе те единственные слова, которые сейчас имели значение. Нужно было поспешить и задать прямой вопрос. Она спокойно приблизилась к аббату и дотронулась до его руки.

Ее легкое прикосновение мгновенно обратило на себя внимание аббата. Он взглянул в прекрасное лицо женщины, чья сила духа была проверена годами тяжких испытаний.

— С кем обвенчана Амисия?

Вопрос был таким простым, очевидным и необходимым, что лишь в душе Амисии вновь всколыхнулась боль, и она затаила дыхание в ожидании точного ответа; но все прочие испытали прежде всего изумление, что никто не задал этот вопрос раньше.

— Леди Амисия из Райборна — жена Галена Фиц-Уильяма, наследника графства Таррент.

Аббат увидел, как спокойная радость осветила обычно безучастное лицо Сибиллы, и почувствовал, что сторицей вознагражден за любые неприятные последствия. После стольких лет ветер, наконец, переменился, и появилась надежда, что течение событий вынесет эту благородную леди на берег мира и благоденствия.

Звериный рык вырвался у Гилфрея. Этого не могло быть, не могло! Он сам, своей рукой направил удар, покончивший с дружбой между Райборном и Таррентом — его заклятыми врагами. Райборна нет в живых, с ним он разделался самолично — так теперь возник кто-то из Таррентов, чтобы снова украсть у него победу, как это уже случилось однажды, много лет тому назад…

— Быть такого не может! Он здесь никогда не бывал! — возопил барон.

— Вы в этом вполне уверены? — спросила Сибилла.

Ее ровный голос прозвучал таким разительным контрастом с диким выкриком Гилфрея, что смысл вопроса не сразу дошел до присутствующих, глаза которых изумленно расширились. И более всех была поражена Амисия. Ее мать, вечно заключенная в стенах замка — что могла она знать о присутствии Галена?

— То есть как?.. — Гилфрей круто развернулся к Сибилле. — Да неужто это ваши происки? Моя набожная жена у меня за спиной строит козни, чтобы поженить эту парочку?

— Нет, — ответила Сибилла, и улыбка ее стала шире. — Но если бы я полагала, что такой счастливый исход возможен, я сделала бы для этого все, что в моих силах.

Едва владея собой, Гилфрей схватил Амисию за руку, подтащил ее поближе к себе и потребовал ответа:

— Если это не дело рук твоей матушки, то как же ты с ним познакомилась?

— Я встретила в лесу разбойника и влюбилась в него, — вызывающе ответила Амисия, собрав все свои силы, чтобы с гордо поднятой головой выдержать бешеный взгляд барона и не показать, какую боль причиняют скрюченные пальцы, впившиеся в ее запястье.

— Разбойника? Наследник Таррента — разбойник? — Гилфрей злобно дернул ее руку, словно рассчитывая, что это поможет ему вытряхнуть из нее какой-нибудь вразумительный ответ.

— Так могло показаться, — процедила Амисия сквозь зубы.

Гилфрей долго вглядывался в немигающие глаза падчерицы, а потом резко отодвинул ее от себя, продолжая, однако, удерживать ее руку.

Нельзя этого допускать, нельзя!

Он подтащил строптивицу к дверям часовни и позвал стражу. Когда на зов явились первые два стражника, он подтолкнул Амисию к одному из них и приказал:

— Запри это дьявольское отродье в ее комнате и приставь охрану к двери, а ты, — обратился он ко второму, — отыщи Мэг и скажи ей, чтобы она не смела отходить от красотки ни на шаг.

Руки стражника отнюдь не отличались деликатностью, но все равно они были менее грубыми, чем у барона, и Амисия пошла с ним без сопротивления. Много бед обрушилось на нее сегодня, но она утешала себя тем, что, по крайней мере, ей удалось отвести ярость Темного Лорда от ни в чем не повинных людей и заставить его обратить всю свою мстительность только на нее. Как он решит поступить с ней, уже не имело значения, раз ее мечты подверглись такому поруганию — и кем? Тем самым человеком, который заставил ее поверить в их реальность… Жить взаперти у себя в комнате или в подземной темнице — какая разница.

А в часовне события продолжались, и дела пошли совсем не так, как надеялась Амисия. К тому моменту, когда первые два стражника увели свою подопечную, к часовне подошли еще двое. Гилфрей указал им на аббата и прошипел:

— Взять этого полоумного священника и запереть в темнице. Пусть посидит там, пока не одумается.

Лицо Петера стало таким же белым, как его волосы, но, когда стражники поспешно уводили его, он в упор взглянул на барона и твердо произнес:

— Можете держать меня в заточении до конца дней моих, но я не сделаю по-вашему.

Гилфрей стоял в дверном проеме и смотрел вслед удаляющейся группе. Только когда стражники с аббатом исчезли в сумраке лестницы, он обернулся и обвел взглядом часовню. На него были устремлены пять пар осуждающих глаз. Лица Анны и Келды выражали неприкрытое отвращение; сэр Джаспер был мрачен, Фаррольд напуган, а леди Сибилла на этот раз не смогла скрыть страдания под маской отрешенности. После всего, что тут произошло, находиться с ними в одном помещении было выше его сил. Призвав ужасные проклятия на их головы, он вышел из часовни и заковылял вниз по лестнице, преодолевая боль в ногах, еще усиленную утренними переходами.

Он спускался по темной лестнице, и лютая злоба кипела в его темной душе, и решение он принял именно такое, какого следовало ожидать: он не позволит вырвать у него из рук Райборн, который уже считал своим, и если для этого понадобится истребить всех до единого мужчин из рода Таррентов, он их истребит. Столь удачная мысль доставила ему немалое удовольствие, и на его тонких губах зазмеилась холодная улыбка.

Когда звук тяжелых шагов Гилфрея перестал доноситься до слуха тех, кто остался в часовне, они взглянули друг на друга.

— Ну вот что, — обратился сэр Джаспер к двум удрученным матерям. — Я вернусь к Галену и расскажу ему, что произошло. Надо думать, он прибыл из Таррента не с пустыми руками: скорей всего, у него есть какой-то план. Гилфрей делает все, чтобы держать нас в страхе, но, может быть, Гален придумает, как положить этому конец? По правде говоря, прошло уже достаточно лет, и пора бы…

Анна метнула на мужа столь выразительный взгляд, что слова застряли у него в горле. Как видно, понял он, она считает, что еще не пришла пора раскрывать секрет. Но скоро… скоро?

От Сибиллы не укрылись странные взгляды, которыми обменялись супруги, но предметы куда более важные занимали ее мысли. Промедление могло стать слишком опасным. Она не хотела терять времени: надо было защищаться.