В объятиях графа - Элизабет Хойт

– Но почему?

– Она не давала никакого повода, насколько я могу судить. – Губы Перл задрожали. В ответ на шокированный взгляд Анны она сделала гримасу. – О, он что-то сказал о том, что она любит других мужчин, но это ахинея. Корэл думает о постельном спорте как о бизнесе. Она не занималась бы этим с кем-либо еще, пока у нее есть покровитель. Он просто получал удовольствие оттого, что бил ее кулаками в лицо. – Перл стерла гневную слезу. – Если бы я не вытащила ее на улицу, когда он пошел отлить, он, возможно, убил бы ее.

Анна обняла рукой ее плечи:

– Мы должны благодарить бога за то, что вы смогли спасти ее.

– Я не знала, куда еще можно привезти ее, мэм, – сказала Перл. – Я сожалею, что мы опять беспокоим вас после того, как вы были столь добры. Если мы можем остаться на ночь или две, пока Корэл встанет на ноги…

– Вы можете оставаться столь долго, сколько потребуется Корэл, чтобы снова почувствовать себя хорошо. Но я боюсь, это будет больше, чем ночь или две. – Анна с беспокойством оглядела свою избитую гостью. – Я должна немедленно послать Фэнни за доктором Биллингсом.

– О нет. – Голос Перл повысился в панике. – Не делайте этого!

– Но она нуждается в медицинской помощи.

– Будет лучше, если никто не узнает, что мы здесь. За исключением Фэнни и другой миссис Рен, – сказала Перл. – Ведь он может искать ее.

Анна медленно кивнула. Корэл, видимо, все еще находилась в опасности.

– А как насчет ее ран?

– Я буду лечить их. У нее нет переломов костей, я уже проверила, и я могу выпрямить ее нос.

– Вы можете вправить сломанный нос? – Анна с недоумением посмотрела на Перл.

Женщина поджала губы.

– Я делала это раньше. Это полезно для моей профессии.

Анна прикрыла глаза.

– Простите. Я не хотела сомневаться в ваших словах. Что вам потребуется?

Под руководством Перл Анна быстро собрала воду, тряпки и бинты, а также баночку с мазью ее матери.

Перл трудилась над лицом своей сестры сосредоточенно и спокойно, даже когда Корэл застонала и попыталась убрать ее руки. Анна придерживала пораненные руки женщины, чтобы Перл могла закончить перевязку. Она вздохнула с облегчением, когда Перл сделала знак, что можно отпустить. Они удостоверились, что уложили Корэл насколько возможно удобно, прежде чем удалиться на кухню и выпить так необходимую чашку чаю.

Перл вздохнула, подняв горячий чай к губам:

– Спасибо вам. Большое спасибо вам, мэм. Вы так добры.

Анна почти засмеялась, издав короткий хриплый звук:

– Это я должна вас благодарить, если бы вы только знали. Мне нужно сделать что-нибудь доброе прямо сейчас.

Эдвард бросил перо и подошел к окнам библиотеки. За весь день он не написал ни одного связного предложения. Комната была слишком тихой, слишком большой, чтобы успокоить его разум. Он старался отвлечься, но мог думать только об Анне и о том, что она сделала с ним. Почему? Почему она выбрала его? Ее привлекал его титул? Его богатство? Господи! Его шрамы?

Какой возможный повод могла иметь приличная женщина, чтобы надеть маску и разыграть роль проститутки? Если ей требовался любовник, неужели она не могла найти такового в Литтл-Бэттлфорде? Или, возможно, она хотела сыграть в проститутку?

Эдвард уткнулся лбом в холодное стекло окна. Он вспомнил все, что делал с Анной в те две ночи. Каждое изящное место, которого коснулась его рука, каждый дюйм кожи, который лобзал его рот. Он вспомнил, что занимался вещами, которых он никогда не мечтал проделывать с леди вообще, не говоря уже о той, которую знал и которая ему нравилась. Она увидела его сторону, которую он старался скрыть от мира, – интимную, потайную сторону. Она видела его в его самом скотском обличье. Что она почувствовала, когда он прижал ее руку к своему члену? Возбуждение? Страх? Отвращение?

И его захлестнуло множество мыслей, которые он не в силах остановить. Встречалась ли она с другими мужчинами в «Гроте Афродиты»? Дарила ли свое красивое, сексапильное тело с мужчинами, которых даже не знала?! Неужели она позволяла им целовать ее развратный рот, позволяла им лапать свои груди, позволяла им бороздить ее жаждущее, распростертое тело? Эдвард колотил по оконной раме кулаком до тех пор, пока кожа не растрескалась и не выступила кровь. Он не мог выбросить непристойные образы из мыслей об Анне – его Анне – с другим мужчиной. Его взгляд затуманился. Иисус Христос. Он плакал, как мальчишка.

Джок слегка толкнул его ногу и хныкнул.

Она довела его до этого. Теперь он полностью погублен. И тем не менее это ничего не меняло, потому что он был джентльмен, а она, несмотря на свои действия, оставалась леди. Ему придется жениться на ней и, сделав это, отбросить все свои мечты, все свои надежды иметь семью. Она не могла иметь детей. Его род закончится с его последним вздохом. Не родятся девочки, которые станут похожи на его мать, не будет мальчиков, которые смогут напоминать ему о Сэмми. Никого, кому бы он мог открыть свое сердце. Никого, чье взросление он мог бы наблюдать. Эдвард выпрямился. Если это то, что жизнь уготовила для него, пусть будет так, но он удостоверится, черт побери, что Анна знает свою цену.

Он вытер лицо и неистово дернул за шнурок звонка.

Глава 17

Мужчина в кровати пристально посмотрел на Аурею, а затем заговорил тихо. Грустно.

– Итак, моя жена, ты можешь теперь прекрасно обходиться одна. Я утолю тогда твое любопытство. Итак, я принц Найджер, владелец этих земель и этого дворца. Я был проклят и превращен в гадкого ворона, и все мои подданные также стали птицами. Мой мучитель сделал одно исключение в заклинании: если я смогу найти леди, которая по собственному желанию согласится выйти за меня замуж в моем обличье ворона, тогда я смогу принимать облик мужчины с полуночи до первых отблесков зари. Ты была этой леди, но теперь наше время вместе закончилось. Я проведу остаток своих дней в этой ненавистной пернатой форме, и все, кто следует за мной, также обречены…

На следующее утро Феликс Хоппл переступил с одной ноги на другую, вздохнул и снова постучал в дверь дома. Он поправил свой свеженапудренный парик и провел рукой по шейному платку. Он никогда прежде не выполнял поручений подобного рода. Вообще-то он даже не был уверен, что это входило в его обязанности. Конечно, он не решился бы сказать это лорду Свартингэму. Особенно когда тот смотрел на него испепеляющими черными дьявольскими глазами.

Он снова вздохнул. В последнюю неделю характер его работодателя окончательно испортился. В библиотеке осталось очень мало целых, неразбитых безделушек, и даже собака начала прятаться, когда граф принимался расхаживать по Эбби.