Судить Адама! - Анатолий Жуков

– Слышал, – ответил тот. – Думаю, ничего серьезного, пенсионеры развлекаются.

– Значит, выступать на этом процессе не будешь?

– Зачем? Там же товарищеский суд.

– В порядке надзора.

– Для этого есть общественные советы по работе товарищеских судов, исполкомы – поселковый и районный.

– Значит, устраняешься, на райсовет валишь?

– Но это же их дело, Иван Никитич! Есть Указ Президиума Верховного Совета РСФСР, есть соответствующее Положение о товарищеских судах…

– Ладно, трудись. – И Балагуров перезвонил председателю райсовета Межову, который тоже не отличался веселостью, но все же чувствовал и ценил юмор.

– По-моему, это должно быть забавно, – ответил Межов. – Там Юрьевна в секретарях, надо ее спросить. Или Мытарина.

– Ну-у! – – возрадовался Балагуров. – Неужто и Мытарин подключился?

– Говорят, он у них каким-то консультантом.

– Теперь понятно, почему такая каша заварилась. Только бы не пересолил он там. Кто у них председатель, не знаешь?

– Взаимнообоюднов.

– ?

– Да Митя Соловей, или забыли?

– Нуу! Вот, поди, заливается и регламента не соблюдает. Так? Нет?

– Да, позаседать он любит.

– А наши газетчики как?

– По-моему, они не знают. Я сегодня встречался с Колокольцевым, он разослал своих сотрудников по району – готовность к сенокосу проверяют, – и ничего такого о суде он даже не намекнул.

– Вот это да: вся Хмелевка знает, газетчики не знают! У них же Мухин с Комаровским давно в фельетонисты лезут, они-то куда глядят?

– Не знаю. Возможно, посчитали это дело пустым, зряшным.

– Может, они и правы. Пускай пенсионеры повеселятся. Чем бы дитя ни тешилось…

И они перешли к серьезным текущим делам. А Федя-Вася, досрочно закончив дознание, на третий день решил посмотреть свой ящик для жалоб и тут обнаружил, что допустил непростительную ошибку: сбил ящик наглухо, без дверки. Пришлось его снимать, нести домой, отрывать крышку. Занимаясь этим, он подумал, что главное в любом деле не только добросовестность и качество, но еще и предусмотрительность. Почему? А потому: вперед глядеть надо. Ящик сбит прочно и так, чтобы никакой длинноволосый охламон, шутки ради, не мог его открыть. И вот теперь мучайся, если не подумал, что самому-то тоже открывать надо.

С большим трудом, но крышку Федя-Вася все же отодрал, хоть и расколол ее, придется делать новую. Правда, старался не зря – ящик был полон разнообразных документов: жалоб, заявлений, докладных, писем, записок и просто бумажек, свернутых как попало, без понятия.

Федя-Вася рассортировал их по жанрам – заявления к заявлениям, жалобы к жалобам и так дальше, а потом включил утюг и аккуратно, через газету, стал разглаживать. Потом, надев очки, принялся читать.

Были тут и зубоскальные письма и записки, которые он откладывал как не стоящие внимания, но было много жалоб и заявлений, требующих обстоятельного разбора. Например, в одном заявлении говорилось, что кошки виноваты в антисанитарном состоянии, где таковое имеется. Хмелевка – поселок красивый, зеленый, но кое-где много мух. Факт? Факт. А где причина? Если подумать, то причина найдется. Мухи от чего? От крошек. Крошки от чего? От мышей. Мыши от чего? Коты не ловят. А также кошки. Почему не ловят? Колбасу жрут потому что. Сметану. Сало. Кур из столовой для трудящихся. Факты же, куда от них денешься! Надо с ними разобраться? Надо. Вот суд и разберет.

Были здесь и жалобы непонятные, но серьезные, от которых не отмахнешься. Например, свекровь и сноха Одноуховы просили разобраться насчет квартиры, потому что вместе жить не могут, нужна отдельная комната или однокомнатная квартира для свекрови, сколько же можно писать и жаловаться, сил нет.

Шофер Виктор Шатунов сообщал, что ГАИ лишило его водительских прав, хотя он не виноват, потому что аварийная ситуация создалась не по его вине, а он расплачивается. И за ремонт грузовика плати, и за сломанную липку, и права отняли, слесарем вкалывать приходится.,

Федя-Вася знал Витяя Шатунова как облупленного, но жалоба есть документ, а документ должен быть в деле. К тому же Витяй действительно ходил две недели без прав, и все знали, что он врезался на Новой Стройке в десятилетнюю липу и сломал ее.

Но при чем тут кот? Может ли он создать аварийную ситуацию? Если подумать хорошенько, то может, и, значит, Витяй не врет, потому что авария случилась на Новой Стройке. А где живет кот Адам? Там же, на той же улице.

Федя-Вася сложил бумажки в планшетку и принялся делать откидную крышку для ящика. Надо его опять повесить, могут поступить другие жалобы.

Крышку он сделал на прочных оконных шарнирах, в середине прорезал отверстие, а с лицевой стороны поставил металлические петли и закрыл висячим замком. Вот бы сразу так-то сделать, не возился бы целый день с ящиком да с бумагой. И руки с непривычки отбил. Но все, видно, приходит с опытом.

Вечером Федя-Вася повесил ящик на место и на обратном пути встретил у кинотеатра свою Светку с Витяем Шатуновым – оба в джинсах, в открытых рубашках, на Светке тоже мужская и тоже подвернуты рукава, оба длинноволосые и оба с сигаретами во рту. Надо же! Федя-Вася оторопел от негодования. Светка курит! И как же она бегает с Витяем, если Анька Ветрова говорила, что он с ее дочерью ходит?

– Стойте! – Федя-Вася решительно загородил им дорогу. Светка бросила сигарету под ноги и наступила на нее босоножкой. – А ну отойдем в сторонку.

– Дядя Федя, не арестовывай, в кино опоздаем, – сказал Витяй, ослепляя улыбкой.

И Светка, соплюшка, тоже:

– Три минуты до начала, пап, чего ты выскочил!

– Я тебе дам «чево»! В магазине полы помыть некогда, а тут курить вздумала…

– Да она так, дядя Федя, балуется.

– Тебя не. спрашивают, охламон. Ты тоже, видать, балуешься с жалобой-то. Идем допрос сниму

– Какой допрос? Насчет шоферских прав, что ли? Я для суда писал, пусть суд разбирается. Идем Свет.

– Стой! – Федя-Вася поднял руку. – Зови свою Ветрову, а к моей Светке не касайся, понял!

– Па-ап, чего ты, мы же всегда втроем дружим.

– Втрое-ом?!

– Ну. Погляди вот – у кассы она, билеты нам покупает. Бежим, Вить… – И рванула с места, как молодая кобылка, а Витяй за ней.

Федя-Вася вскипел от негодования. Надо же, они дружат втроем! Утешила отца! И непонятно, откуда взялся такой Витяй. Отец у него, Парфений Иванович Шатунов, первейший рыбак всего района, целую бригаду возглавлял до пенсии, мать, Пелагея, несмотря на пожилой возраст, – передовая птичница совхоза. И родители их, то есть дед и бабка Витяя, были правильными смирными людьми. Откуда же несоответствие Витяя? Неизвестно. А на всякий вопрос должен быть краткий и точный ответ.

Чтобы успокоиться, Федя-Вася побежал к Алке, старшей своей дочери. Там душа сразу на место уляжется, только квартиру их увидишь. В новом доме потому что, с городскими удобствами: крантик открой – холодная вода, другой отверни – горячая, третий, четвертый на плите – газ, бери спички, зажигай, ставь, вари – что? Все, что пожелаешь: уху, щи, похлебку, кашу, картошку и так дальше.

Алла встретила его сердито. Она торопилась с ужином, приготовила, а муж, видно, опять будет торчать в своей мастерской до полночи, жди его, подогревай каждый раз.

И эта дочь пошла лицом и статью в мать: рослая, стройная, только после родов располнела, налилась, как помидорина. А вырядилась тоже в линялые джинсы, а за ноги хватается годовалый Гришанька и плачет, срываясь и падая. Он хочет поймать ее за штаны, но никак не может ухватиться – ручки скользят по натянутой грубой материи, как по дереву.

– Дурища! – не сдержался Федя-Вася, хлестнув ее по заду ладонью. – Хоть бы дома-то сняла эти портки! – И подхватил с пола мокренького внучонка, но тот заревел еще пуще.

Алла, красная от гнева, вырвала у него Гришаньку и заорала, тесня отца к двери:

– Учить заявился?! Ты, может, и материну юбку мне принес? Сейчас надену – подолом пол подметать!

Федя-Вася плюнул с досады и вышел.

Вон они как нынче – пол подметать! И это о чем? О материнской юбке! А эта юбка помогает ребенку что? Ходить, вставать-садиться, устойчивость ему внушает, надежность и доброту. Почему? А потому, что юбка эта поддержкой служит в детское время, когда у ребенка основы закладываются. Какие? Главные: характера, натуры. Завтра же доложить об этом в суде, пусть учтут.

Дома Федя-Вася дал разгон своей Матрене. Почему? А потому, чтобы глядела за дочерьми, не потакала. Ишь, и Светку вырядила в эти портки, денег дала – иди, дочка, обжимайся с Витяем. Он в Хмелевке всех девок уж перебрал, а теперь и Светка. Втроем, говорит, дружим. Знаю, как они дружат. Нынче втроем, завтра вдвоем, а послезавтра жди внучонка. Чего вытаращилась, язык проглотила?

– Уймись, – приказала Матрена. – Ты в любовных делах ничего не знаешь. И в других делах ничего не знаешь, если следствие на кота ведешь. Уймись. Я сама с дочерьми разберусь. Алку замуж отдала с двумя подушками и тканевым одеялом и Светку отдам не голой.