Механизм преступного насилия - Игорь Петин

Надежда, 24 года, проживала с В., 29 лет. Последние три года В. не работал, пил. Надежда работала продавцом. На ее деньги существовал и сожитель. В пьяном состоянии В. начинал придираться к Надежде на почве ревности, в результате происходили скандалы, драки, в ходе которых Надежде причинялись телесные повреждения. Ночью ее разбудил сожитель В. и снова начал придираться. Они пошли на кухню. Там В. хотел ударить Надежду, но не успел, так как она схватила лежащий на столе нож и ударила сожителя в область грудной клетки. Надежда была привлечена к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 111 УК РФ. Сожитель В. потерпевшим себя не признавал[844]. Фактически В. и не был потерпевшим. В действиях Надежды, с учетом объективных обстоятельств, внутреннего эмоционального состояния и мотивов поведения усматривается необходимая оборона, но правоприменителем данные факторы не были учтены.

Е. Е. Центров отмечает, что от личности конкретной жертвы, особенностей ее образа жизни, связей и взаимоотношений с ней, сложившихся у посягателя, непосредственно зависит выбор преступником способа, орудий, средств и других приспособлений, а также места, времени совершения преступления и т. д. В то же время выбранная форма и содержание преступного посягательства определяет потенциальный круг жертв[845]. Взаимодействие преступника и потерпевшего Ю. М. Антонян справедливо называет «преступлениями отношений»[846]. Б. Холостом была сформулирована гипотеза о том, что виктимогенный потенциал находится в прямой зависимости от того, насколько воспринятые человеком в обществе потребности соответствуют законным способам и возможностям их удовлетворения[847].

Однозначно нельзя сказать, какие действия потерпевшего способны предупредить насильственное преступление. Для одних преступников действия потерпевшего способствуют возникновению страха у нападающего, что может повлечь отказ от преступного замысла. Те же действия могут привести другого преступника в состояние аффекта и ярости, вызывающие сильные психомоторные движения, нежелательные даже для субъекта насилия, поскольку впоследствии он может глубоко раскаяться в содеянном. И наоборот, бездействие потерпевшего одних преступников толкает к совершению насилия, а других – способно остановить. Потерпевшему необходимо учитывать все обстоятельства конкретной ситуации и обладать интуицией как одной из форм нерационального познания. Оптимальный вариант, если бы потерпевший мог при желании оказать должное сопротивление посягающему, но не принимал бы никаких провоцирующих мер до самого последнего момента.

Лицо, совершающее насилие, и потерпевшего следует рассматривать как две части одного целого. Е. Бафия считает, что к жертве преступления следует относиться как к фактору, генетически и динамически влияющему на преступность[848]. В. Л. Франка сравнивает преступление с эллипсом, «фокусами которого являются преступник и его жертва»[849]. Причем нередко психическое насилие со стороны потерпевшего остается без должного реагирования.

Виктор, 47 лет, проживал с женой Ш., 44 года, в течение 15 лет. Семейные отношения не сложились, брак был расторгнут, после чего они не жили вместе 2 года. Имеется дочь, 15 лет. Затем Виктор и Ш. снова стали жить вместе. Однажды Виктор пришел домой в нетрезвом состоянии и уснул одетым на диване. Утром следующего дня зашел к жене в комнату, чтобы погладить брюки и рубашку. Однако Ш. выхватила у него утюг, а затем рубашку и сказала, что это не его вещи. Виктор взял другую рубашку, но жена опять вырвала ее из рук мужа. Виктора это возмутило и он оскорбил ее нецензурными словами. Жена стала хватать его за брюки, порвала пуговицу на них. Виктор стал высказывать ей угрозы, потом не выдержал и сильно ударил жену, от чего она упала, стукнувшись затылком головы об стенку. Как пояснил на следствии Виктор, такие скандалы из-за мелочей происходили у них часто. Привлечен к уголовной ответственности по ст. 115, 119 УК РФ[850].

Длительное целенаправленное психическое воздействие, неуважение достоинства другого человека женой Ш. путем оскорбительных действий и провокаций в отношении Виктора оставлены правоохранительными органами без внимания. Не учитывая[851] поведение потерпевшей стороны, невозможно будет предупреждать в дальнейшем насильственные действия в отношении этих лиц. Все обстоятельства, способствующие совершению насильственных действий, следует подвергать тщательному анализу, независимо от тяжести последствий, и делать выводы.

Исследователями указывается, что виктимной предрасположенностью обладают сильно аффектируемые люди, лица с определенными психопатологическими расстройствами, имеющие склонность к мазохизму, верящие в неизбежность последствий. Отсутствие интереса к жизни также способствует посягательству[852]. Неоднозначное отношение наблюдается к жертве убийства. По свидетельству Ю. М. Антоняна, в прошлые века убитые считались нечистыми, запятнанными чем-то нехорошим. Представлялось, что «убийца какой-то невидимой, но весьма прочной цепью остается связанным с убитым. Они продолжают составлять некое пугающее единое целое, поэтому и убитый внушает беспокойство и страх»[853].

В настоящее время также считают, что действительно существует эта определенная связь, что она «не является случайной и тем более надуманной»[854]. Всеобщий закон имеет свойство распространяться на все отношения, тем более материального мира. Если посмотреть на связь «преступник – жертва» с точки зрения закономерного, и можно выявить какие-либо предпосылки или закономерности к их пересечению. «Нельзя понять психологию убийцы, не понимая социологии жертвы»[855]. В своей основе они не всегда будут очевидными и осязаемыми, но и предвидение человека – вещь не такая простая. В любом случае, как считает А. Н. Красиков, виктимное поведение потерпевшего должно учитываться судебными органами при индивидуализации ответственности и наказания[856].

Нередко потерпевший не проявляет активной защиты, даже если для нее нет особых препятствий. Одной из причин такого поведения, указывает 3. Фрейд, может быть какое-либо травматическое событие, потрясшее все основы прежней жизни так, что люди «теряют всякий интерес к настоящему и будущему и в душе постоянно остаются в прошлом»[857]. Другая причина заключается в том, что в своих глазах он также может являться жертвой. А причиной последнего могут быть либо ранее совершенное им убийство или покушение на него (в основе которых лежит мысль о возможности вообще лишения жизни человека, а значит и самого себя). Сформированный в процессе жизни определенный тип личности действует в силу этого избирательно и потому «попадает чаще всего лишь в определенные ситуации»[858]. Действительно, еще никто не доказал, кто же находит друг друга: убийца свою жертву или жертва своего палача.

В ситуации «насильник – жертва» существует элемент бессознательного, что свойственно для каждой стороны. В подсознании человека хранится вся информация, накопленная в процессе его жизнедеятельности. В психологии существует понятие механизма самонаказания – так называемый синдром Авеля, вызывающий у человека смутное чувство вины и слабую защитную реакцию, недостаток самоутверждения[859] и ощущения самоценности. Он возникает в ответ на совершенные поступки, внутренне осуждаемые на основании воспринятой системы ценностей. Суть этого механизма заключается в том, что человек подводится к определенной жизненной ситуации[860]. Это следует относить как к насильнику, так и к потерпевшему.

Наличие данного механизма основано также на законах естественных наук о сохранении массы, энергии, импульса и т. д. Как заметил Ф. М. Дягилев, «в современной науке законы сохранения играют важную методологическую роль как фундаментальные принципы научного познания»[861]. Действительно, из ничего ничего не возникает. Любое поведение человека, а также его цели, мотивы и эмоциональное состояние обусловлены предшествующей жизнью. Применительно к психике личности данный закон можно сформулировать как закон сохранения эмоций. Законы естественных наук свидетельствуют о том, что «все живые организмы связаны между собой энергетическими отношениями»[862].

«Обстоятельства, выглядевшие на первый взгляд случайными, отмечает К. Меннингер, нередко определялись намерениями самой жертвы»[863]. Поэтому представляется вполне разумным предложение В. С. Минской снижать уголовную ответственность при наличии провокационного поведения потерпевшей стороны, предшествующей, в частности, изнасилованию[864].