Кошмарный принц - Денис Шулепов

Глава 66

Общими усилиями Дива и чернокнижника зачарованный туман густился, окутывая центральный вход ВВЦ ледяным и удушливо-затхлым облаком. Чёрный маг готовил заклинание вторжения в придуманный мальчишкой мир. Скрупулёзный ритуал занимал время, но стоил того. Чёрный маг из-под полей своей шляпы уже видел лазейку, в которую, как в вакуум, засасывало Дивов туман. Нужно было подождать немного, чтобы лазейка расширилась и стала парадным входом. Нетерпение не давало покоя. Чернокнижник чувствовал сопротивление мальчишки, но оно не шло ни в какое сравнение с напором силы чёрной магии — чёрный маг постарался от всей чёрной души. Любое усердие должно окупаться, считал чернокнижник-маг и не жалел своих сил в достижении цели. А цель — вот она, близка, стоит лишь шагнуть.

И чернокнижник шагнул, едва лазейка превратилась в лаз.

Нетерпение — синоним поспешности. В предвкушении чернокнижник не предусмотрел подвоха.

Лаз преградил святой, о том говорила золотая аура. И в руках святой держал громовую стрелу, нацеленную в грудь чернокнижника.

Чернокнижник струхнул, не очень готовый к такому обороту дел.

Див узнал Илью Громовника, Илью Пророка, своего врага. Сильного врага. Лаз уменьшился до размеров лазейки. Див отступил, оставив чернокнижника самому разбираться в ситуации, Див не был ещё готов к подобной битве. И Илья знал это, потому и стоял стойко, молчаливо, грозно и величаво. Лазейка в мир Грёз сомкнулась, превратившись в яркую точку. Чернокнижник взмахнул полой плаща и разлетелся в стороны ордой писклявых летучих мышей. Зловонный туман отяжелел и осел мучнистой росой, ускоряя процесс увядания травы и цветов. Илья свистнул, и

зверь!!!

серебристый волк выпрыгнул из ниоткуда и с услужливым достоинством склонился пред хозяином, чтобы Маленький принц удобно взобрался на его могучую спину.

Глава 67

Виктор Ильич ждал ответной реакции на своё нахальство, но ни бузиновый стол, ни призрак Кошмарного Принца, ни злобный чернокнижник, никто не выразили своего недовольства. Не осознали нахальства или впали в ступор от вопиющей наглости? Возможно, крылось нечто третье, так, по крайней мере, выразила своё предположение интуиция. Что скрывалось за «нечто третьим»? Отчего-то заглядывать за занавесь тайны желания не возникло. Как бы то ни было, артритной болью вероломный смотритель наказан не был. Пока что. И такой форой грех не воспользоваться. Виктор Ильич сбил листы с винегретом каллиграфического почерка и дерганых вензелей (где вензеля несомненно преобладали), вложил в пухлую стопку готового

сырца

материала и поспешил выйти из кабинета-студии.

Плотно закрыв дверь, смотритель упёрся обеими руками о тумбочку с хитро закрученным декором, слушая, как сердце тяжело бухает в груди, и заторможено осознавая, что трезв, яко стеклышко. Или он опять «глотнул» время, что успел протрезветь, или имеет место новый феномен в старой пьесе. Он готов был склониться ко второму, не исключая первого, но выразил совершенно не относящееся к данной сути желание.

А впрочем, как сказать…

Кристальное желание напиться вновь — меняет ли оно суть? Кошмарный Принц предостерегал, что выпивка может всё испортить, а выходило с точностью до наоборот. А была ли это истинная ипостась Кошмарного Принца… то бишь, Юрия Клинова? Не исходило ли предостережение на самом деле от того, кто пытался пройти по свечному тоннелю? Произнесли-то уста призрака погибшего писателя, но кто вложил в уста слова-предостережения? Ответ напрашивался сам. И у Виктора Ильича не было повода разубеждаться, не теперь.

Пользуясь передышкой, он отправился в свою квартирку на цокольном этаже, где продолжал гореть свет, несмотря на рассосавшуюся толпу у ворот музея. Нужно было подумать. И напиться.

Или сперва напиться, а потом подумать?

Глядя на недопитую бутылку коньяка и на две непочатые бутылки, Виктора Ильича посетила здравая мысль: «Если я напьюсь прежде, чем подумаю, то думать мне уже будет нечем». Дилемма разрешена. Смотритель принялся нарезать круги по тесному пространству комнатки-зала, собираясь с мыслями. Но мысли разбрелись, как самое настоящее стадо ослов, вредных и упёртых. К тому же дал о себе знать артрит, тягучая ноющая боль, словно вытягивала пальцы на длину, которой могла позавидовать их тень в лучах заходящего солнца. Тоже отвлекало. Спустить бы на стадо ослов-мыслей свору псов-пастухов! Псов… А что, идея! Пора оживить борзую собаку, ловчую, для травли. Думается, Егорка с задачей справится.

Здорово! И думать крепко не пришлось!

С чувством выполненного долга Виктор Ильич взялся за недопитую бутылку и уговорил её. Коньяк, ухнув в пустой желудок, не теряя времени, вернулся в голову. Виктор Ильич был пьян.

Глава 68

Егор был напуган. Его мир Грёз вдруг стал казаться ему западнёй. Особенно страшно было наблюдать, как из-под камня, через который он легкомысленно решил подсмотреть, что происходит в мире, где он родился и рос, вдруг повалил туман. Густой и знакомый туман, он уже проникал сюда однажды, и справиться с ним Егор не смог, сбежал. Просто чудо, что на этот раз что-то помешало ему просочиться и изничтожить мир Грёз, и никакое бы волшебство, никакая Сила не одолели бы, не остановили разрушение. Юный белый маг чувствовал это. Чувствовал, равно как чувствовал своё бессилие против чародейского тумана, и оттого сердце холодело, а желудок испытывал нестерпимый жар. Перехлёст со взглядом чернокнижника стоил многих усилий, чтобы не запаниковать и не сделать чего-то совершенно непоправимого.

Невообразимая ситуация, когда две противоборствующие стороны одинаково слабы… или думают, что слабы, чтобы сцепиться в схватке, из которой должен был выйти один победитель. Это стояние могло тянуться и обернуться совершенно ненужной хроникой.

Таковы предпосылки, но смотритель снова вклинился в ход событий.

Виктору Ильичу не составило особого труда проникнуть в мир Грёз мальчика. Растерявшийся Егор был изумлён и бесконечно обрадован появлению взрослого, появлению друга.

Быстрым шагом по рыхлому песку Виктор Ильич покрывал расстояние, разделяющее его от юного мага. Егор подумал, как тот не увязает, но стоило ему подойти, и ответ стал наглядным — взрослый друг шёл по пляжу, как по асфальтированному тротуару.

— Вы не тонете в песке! Потрясно! — воскликнул с детской непосредственностью Егорка, забыв на миг свои переживания.