Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4. - Альберт Лиханов

Это означает еще — доверить.

Но все-таки, есть он, рецепт, — как поскорей миновать детскость? Дело-то ведь серьезное!

Куда как серьезное. Уже энциклопедический словарь поместил точную научную формулировку этого явления. Звучит значительно: «Инфантилизм — особенность психического склада личности, обнаруживающей черты, свойственные более раннему возрасту: эмоциональную неустойчивость, незрелость суждений, капризность и подчиняемость».

Так. А выход?

Человек устроен таким образом, что всегда-то он ищет один-единственный выход. А если их много, как в муравейнике, если их тысячи и ни один неповторим, тогда как?

Но есть же что-то общее, какой-то такой единый знаменатель?

Есть. Я приведу здесь три письма, лишь три выхода из тысячи. Во всех трех есть что-то неуловимо общее. Думаю, это нежелание жить по-прежнему. Обретение необходимых простых истин.

Можно найти себя, включив на полную мощность ум, силу, интеллект. Можно повзрослеть, ответив за другого. Можно, пожалев слабого, близкого, например мать. Можно найти себя, обретя дело, которое дорого тебе. И правда — тысячи можно!

Но вот лишь три из них.

ПЕРВОЕ «МОЖНО»

«Я кончил школу хорошо, можно сказать, даже очень хорошо, но никуда не поступил. Туда, куда хотел, отговорили, мол, конкурс большой, а куда рекомендовали — пошел без всякого желания и провалился. Нет, не подумайте, что я кого-то виню. Нет и еще раз нет! Только сам виноват.

Потом пошел работать. Работа была неквалифицированная и тяжелая. Но этого я никогда не боялся и с удовольствием ворочал куски рельсов и бетонные плиты… Получал деньги, вроде все нормально, но пришла весна. Встретился с такими же молодыми парнями, как и я, познакомился. Походили на концерты знаменитого ансамбля, посидели в барах, и что же я узнал?

Не ворочая железа, не сбивая пальцы о плиты бетона, они гребут денег в три раза больше. Появилась и у меня такая перспектива, и вот тут я смалодушничал в какой уже раз. Погнался за легким заработком (джинсы, пластинки, куртки) и бросил свою работу. Чуть-чуть не вылетел оттуда по статье, спасло то, что несовершеннолетний. И вот веселое время. Деньги, бары, музыка, девушки… Но мне понадобилось очень много времени, прежде чем я понял, что нету жизни. Она проходит мимо. Проходит со всеми людьми, спешащими на работу, с фотографиями в журналах счастливых ребят, добывающих уголь, сеющих хлеб, строящих дома… Я же просыпался в полдень, потом где-нибудь завтракал и шлялся, шлялся по Москве из конца в конец…

Мама плакала, а я обещал ей начать нормальную рабочую жизнь, она успокаивалась, и все продолжалось, как и было. Потом вроде стал готовиться к экзаменам в институт, мама думала выпросить отсрочку от призыва в армию… Но тут я представил, что станет со мной, если я поступлю в институт. Учеба учебой, но друзья-товарищи останутся и дела прекратить будет трудно. Короче, меня стала пугать жизнь в этом городе, и я пошел в военкомат. Сейчас уже год, как я служу в Забайкальском военном округе.

Могу смело сказать: я нашел то, чего мне не хватало. Ведь на первых порах в армии приходится очень сложно и очень трудно. Здесь надо пересилить себя, спрятать в себя свою гордыню и выполнять все то, что там, дома, казалось просто смешным. Я страшно рад, что служу в армии. Я узнал радость труда, познал настоящую дружбу, когда ты готов отдать все для товарища.

Ну а если по какой-нибудь причине ты не можешь быть призванным в армию, то сделай то, что делали уже очень многие люди в самый ответственный момент, — пересиль себя.

Ты же мужик. Вот что надо всегда помнить. Можно не быть смелым, но не иметь силы воли нельзя.

Это страшное слово — инфантилизм и страшная проблема. Понятно желание родителей, чтобы дети лучше жили. Но к этому можно идти по-разному. То, что не дали (то ли не сумели, то ли не успели) мне родители, дала армия. И за это я благодарен ей! Огромное спасибо!!!

Что сказать, конечно, трудно оторваться от всего привычного и рвануть куда-нибудь работать. Но решать-то надо. Решать, ведь жизнь, она предъявляет свои требования. И в один прекрасный день понадобятся решения быстрые и важные. А они не придут. Потому что не из чего приходить. Нет опыта, простого трудового опыта. Это самое худшее.

Извините за столь сумбурное и сбивчивое письмо.

А. Н., Чита».

ВТОРОЕ «МОЖНО»

«Мальчики и девочки в свои семнадцать сейчас почти всегда выглядят как дяди и тети внешне (акселерация?), а чуть копни глубже — часто ну такая неподготовленность к взрослой жизни: безответственность (неумение и нежелание отвечать за свои поступки), пассивность, приспособленчество, черствость, бездушие, да мало ли еще…

Но откуда все это вдруг берется? Да и берется ли вдруг?

Часто приходится слышать: вот вы, молодежь, горя не видели… И это ставится чуть ли не в упрек. А разве только при виде горя люди становятся добрее? Разве не рядом с прекрасными бабушками, дедушками, мамами, папами, не рядом с прекрасными близкими людьми вырастают эти носители черствости, бездушия, у которых доброта есть где-то внутри, но она в зачаточном еще состоянии? Будет ли она со временем развиваться? И не пытались ли родные своими делами отгородиться от подростка, как бы говоря: вот тебе все, что необходимо, вот одежда, обувь, еда, вот тебе деньги, — только будь таким, каким мы хотели тебя видеть, и не причиняй нам хлопот…

Разве может возвысить человека такое «добро» — сначала «достать» престижную путевку на «престижный» курорт, а потом напоминать об этом при каждом удобном и неудобном случае? Вот, мол, бери, пользуйся, но помни… Вряд ли такое «добро» сделает доброе. Скорее будет наоборот.

Может сложиться впечатление, что я всю вину пытаюсь свалить на взрослых. Нет.

Молодежь инфантильна? Может быть. Мы многого не умеем. Но не правы и те «непререкаемые авторитеты», которые утверждают полную нашу несостоятельность в смысле гражданственности. Мы не видели горя, не мерзли в окопах и не провожали в последний путь самых близких, самых родных. И только потому мы хуже? Но кто знает, как поведут себя все эти инфантильные, несостоятельные, беспомощные мальчики и девочки в тяжелую минуту?

Я недаром взяла в кавычки слова «непререкаемые авторитеты» — нельзя судить людей только по тому, что они никогда не знали ни горя, ни тягот войны.

И еще. Дети получают в школе необходимые знания — математика, физика, литература, много всего. Детей учат музыке, рисованию. Дети занимаются спортом — их учат быть сильными, красивыми. А вот доброте, сочувствию (умению вместе чувствовать, сопереживать), такту, ответственности, наконец, могут научить только близкие люди. Не формально близкие, а те, кому веришь безоговорочно, кто понимает тебя, кто не только хочет видеть тебя настоящим Человеком, но и растит в тебе этого Человека.

…Однажды моя мама спросила у одного из моих друзей, почему его мама не попыталась устроить свою личную жизнь. Он чуть ли не возмущенно ответил: «Но у нее есть я!..» Он принимает как должное то, что его молодая, красивая, добрая мама не имеет права ни на какую больше жизнь, кроме заботы о нем, тревоги за него. Сейчас этот мой товарищ женат, у него своя семья, своя, отдельная от матери, жизнь. Он получил от близкого человека все, что ему было нужно. Но нужна ли была ему та жертва? Он никогда об этом не задумывался. Его этому не научили.

Страшно, когда человек остается в душевном одиночестве. Почему-то, когда нет веры в кого-то одного, когда нет близкого, умного друга, постепенно теряешь веру в остальных людей. Когда в одиночестве остается подросток, ему еще тяжелее. Может быть, он не будет злым, жестоким. Но добрым он тоже не будет.

X. 3., 21 год, Уфа».

ТРЕТЬЕ «МОЖНО»

«После школы ничего не хотелось делать — ни работать, ни учиться. Понимала, что так нельзя, дома ломала голову, куда пойти. Сама ничего не придумала и по настоянию мамы поступила в кулинарное училище. Два года училась через пень-колоду, но профессию приобрела. И год ходила на работу, как на каторгу. Уйти бы с этой работы, но и ни к чему другому душа не лежала. Потом уволилась и три месяца ходила в «безработных». Мать «запилила». Немного стало мне потруднее — не было денег даже на кино, не получала обновок. А в общем, все было неплохо: сытно ела, обута-одета и крыша над головой. Потребности в работе не было. С близкими все в порядке: все деды-бабки работали, мама на пенсии и продолжает работать. А мне было все неинтересно до тех пор, пока не попробовала самостоятельности.

В двадцать лет уехала на другой конец Союза временно поработать, да так и осталась там. Нашла дело по душе, появилась цель в жизни, главное, узнала цену копейке. Обо всем надо было заботиться самой, не было надо мной опекуна, и я сразу повзрослела.