Рай под колпаком - Виталий Забирко

— Ошибаетесь. — Бескровный перестал качать ногой и покачал головой. — Во-первых, в том мире у меня никогда ничего не было бы, потому что большие деньги делаются на крови и подлости, и альтернативы этому нет. А я для такого чересчур порядочный человек. Даже случись обыкновенная война, никогда не пошел бы воевать, не взял бы в руки оружие, потому что воевать за современную Россию — это все равно что участвовать в криминальной разборке за чужую личную власть.

— Все? — спросил я после некоторого молчания.

— Все.

— А во-вторых?

— Что — во-вторых?

— Вы сказали — во-первых, значит, должно быть и во-вторых.

— Ах да. Во-вторых… Я говорил о своей порядочности, но моя порядочность, по сравнению с порядочностью людей под куполом, ничто. И я им в этом чрезвычайно завидую. И радуюсь, что такое возможно, а то я к концу жизни окончательно разуверился в человечестве.

— Выходит, вы видите в нашествии одни плюсы?

— Да. И наиглавнейшим плюсом считаю то, что люди под куполом руководствуются исключительно моральными, а не материальными критериями жизни. А если приплюсовать к этому интеллект и продолжительность жизни в восемьсот лет, то только это перевесит все возможные минусы.

— А вы уверены, что модификация сознания — это навсегда? Сегодня они такие — высокоморально устойчивые, а завтра, глядишь, похмелье наступит.

— Это ж почему, позвольте спросить? В честь чего, как вы говорите, «похмелье» наступит? Не надо высасывать выводы из пальца.

Тогда я впервые оторвался от паяльника и посмотрел на Бескровного.

— Эти выводы не высосаны из пальца, — возразил я тихо. — Это факты истории. В шестидесятые годы в сознание советских людей активно вдалбливался так называемый «Моральный кодекс строителя коммунизма». После распада СССР носители этого самого кодекса такую мафию организовали — весь мир содрогнулся.

— Эх-хэ-хэ… — усмехнулся Валентин Сергеевич. — С вами бесполезно спорить — ваше сознание воспитано на передовицах современной прессы, когда из контекста берется одна фраза и со всех сторон поливается дерьмом. Не так все было… Но — не будем спорить, все равно каждый останется при своем мнении. Давайте перейдем на материальную основу.

— Что вы имеете в виду?

— Обедать будете? — неожиданно спросил он. — Я такой борщ сварил, пальчики оближете.

От резкой смены темы разговора я на мгновение потерял контроль над работой и теперь не мог сообразить, какой контакт надо пропаивать.

— Пальчики оближете… — пробормотал я, восстанавливая в голове ход операций. — Ага, это вот так… — Я поднял голову и насмешливо посмотрел на Бескровного. — Значит, говорите, пальчики оближу? А может, «за уши не оттянете»?

— Что? — удивился он, но тут же понял и рассмеялся. — Нет, в этот раз пробовал. Борщ отменный. Так как, идем обедать?

Я прикинул оставшийся объем пайки и отрицательно покачал головой.

— Через полчасика, не раньше…

— Хорошо. Через полчаса накрываю в саду. Не опаздывайте, борщ остынет.

Бескровный слез с верстака и вышел, а я продолжил работу..

Закончил, как и предполагал, через полчаса. Что-что, а чувство времени у меня идеальное — всегда могу предсказать, сколько времени, вплоть до минуты, займет то или иное дело.

Сложив переделанную аппаратуру в сумку, я вышел из гаража и снова поставил сумку на заднее сиденье машины. Затем посмотрел на небо. Ни облачка, и это хорошо — машина должна основательно подзарядиться, поскольку ночью предстояла работа.

В саду Валентин Сергеевич накрывал на стол. Он переоделся в джинсовый костюм, но поверх куртки надел охотничью безрукавку и по-прежнему щеголял в защитного цвета панаме.

— Вы точны, как часы, бомбист Новиков, — произнес он с улыбкой.

— При чем здесь бомбист?

— А вы разве не взрывной механизм монтировали? Воевать вроде бы собираетесь…

— Вот что, Валентин Сергеевич, — натянуто возразил я, — шуток на подобные темы я не понимаю и не принимаю. Это ваше дело, как вы намереваетесь жить в этом мире. Но с данной минуты в мои дела прошу нос не совать! Прищемлю.

Бескровный вздрогнул, как от пощечины.

— Извините, не думал, что вы принимаете все так близко к сердцу, — растерянно сказал он… — Честное слово, не хотел обидеть. Глупо получилось… Садитесь, будем обедать.

— Сейчас, — буркнул я. — Схожу умоюсь.

Поднявшись на второй этаж, я зашел в ванную комнату, разделся и принял контрастный душ. Не ожидал от себя столь экспрессивной пикировки с Бескровным, и душ был лучшим средством успокоить нервы. Не стоило нам ссориться, одни мы такие в розовом мире. Анахронизмы. Какие бы ни были у нас характеры и убеждения, нам следовало держаться друг друга, ибо в обществе «новообращенных самаритян» совсем тошно. Лишний раз сегодня убедился, беседуя с администраторшей универмага.

Когда минут через пятнадцать я спустился вниз и вышел в сад, Валентин Сергеевич сидел за столом мрачнее тучи и курил.

— Что же вы так долго? — упрекнул он. — Остыло все. Я подошел и молча сел.

— Извините, если брякнул что-то не… — начал он, но я его оборвал.

— Все, тема закрыта. Давайте, как сами предлагали, о чем-нибудь материальном.

— О чем?

— Например, о борще.

— О борще так о борще, — повеселел Бескровный и открыл супницу. — А он еще не совсем остыл! — обрадовался Валентин Сергеевич. — Вам один половник, два?

— Полтора.

— И сметаны… — Он добавил в борщ сметану. — Пробуйте.

Я попробовал. Не знаю, сам ли писатель борщ готовил или автоматическая кухня, но борщ получился вкусный.

— Ну и как?

— Отлично.

— А если отлично, то под борщ полагается водочка. Как вы на это смотрите?

Он взялся за запотевший хрустальный штоф.

— Откуда у вас эта бутыль? — с усмешкой спросил я, уходя от прямого ответа. В преддверии ночной работы пить не следовало, но и отказываться напрямую после ссоры не годилось.

— Где взял, где взял… В магазине, — ухмыльнулся он. — Раньше не мог себе коллекционную водку позволить — очень дорогая, а сейчас, кроме нас, ее здесь никто не потребляет. Так как? — Он заискивающе глянул мне в глаза. — Мировую?

— Разве что мировую… — вздохнул я.

Мы выпили, закусили, Валентин Сергеевич предложил еще, но теперь я твердо отказался. Бескровный тоже пить не стал, правда, с превеликим сожалением.

Несколько минут мы ели молча, затем Валентин Сергеевич предложил:

— Артем, а как вы смотрите насчет рыбалки? Поедем на вечернюю зорьку… Красота…

— Так терка у рыбы сейчас, клева не будет.

— Много вы знаете. Будет.