Борьба и победы Иосифа Сталина - Константин Романенко

И все-таки осуществлению жандармского плана помешало не только решение о переносе типографии. Фикус (рабочий Ериков) был не единственным, кто держал охранку в курсе дел подпольщи­ков. Другой осведомитель, Михаил (Коберидзе), 27 августа донес об изменении общей обстановки. «Джапаридзе, — пишет секрет­ный сотрудник охранки, — вернулся в Баку и сообщил, что вскоре по отъезде он обнаружил у себя пропажу чемодана, в котором бы­ли изобличающие его документы. Приехал лишь для устройства дел по секретарству и должен скоро уехать, так как опасается аре­ста».

Поспешный отъезд ПЛ. Джапаридзе, исполнявшего в органи­зации обязанности секретаря, означал не только передачу «техни­ческих» полномочий своему преемнику. Практически произошла смена руководства. Теперь секретарские обязанности, подпольные связи, все руководство Бакинской большевистской организацией полностью переходили к Иосифу Джугашвили. Учитывая возмож­ность изменения ситуации, охранка решила выждать и не спешить с захватом типографии.

Поэтому 7-й номер «Бакинского пролетария» с окончанием статьи Джугашвили вышел 27 августа благополучно. Конечно, Иосиф Джугашвили мечтал о новом подъеме революции, но после неуда­чи 1905 года у него не было юношеских иллюзий в отношении ско­рой победы пролетариата в достижении социальных завоеваний. И под влиянием обстоятельств в процессе жизни ему приходилось пересматривать свои взгляды на тактику борьбы.

В статье «К предстоящей общей забастовке», опубликованной в этом же номере «Бакинского пролетария» под псевдонимом «К К°...», он пишет: «Мы не знаем, когда именно начнется забастовка... Зна­ем одно, что надо теперь же открыть упорную подготовительную работу к общей забастовке, вкладывая в нее всю силу своего ума, энергии, храбрости».

Храбрость революционерам была необходима. Уже на следую­щий день после выхода газеты неожиданно был арестован Сурен Спандарян. Этот арест вызвал тревогу. Над подпольем замаячила зловещая тень провала. Опасность грозила всем, и в революцион­ных кругах возникли слухи, что многие подпольщики и местонахо­ждение типографии известны властям.

Сообщая об этих слухах Бакинскому охранному отделению, за­ведующий Народным домом Коберидзе, числившийся в списке его сексотов под кличкой Михаил, доносил 8 сентября: «Шаумян, опа­саясь новых арестов и разгрома социал-демократов, бежал... Новую квартиру для типографии подыскивает сейчас Коба... Вероятно, найдут в крепости и переедут в нее те же два работника, что рабо­тают сейчас, — один русский и одна девица. Переезд состоится че­рез неделю». В последней части сообщения агента речь шла о на­борщиках Прусакове и его жене, работавших в типографии по найму.

Ситуация действительно выглядела тревожной. Проявляя пре­досторожность, Иосиф Джугашвили тоже выехал из города. Впро­чем, его поездка имела и чисто деловые цели. Он отправился в Тиф­лис, где провел несколько совещаний комитета РСДРП, занимался финансовыми вопросами и «создал комиссию Красного Креста».

Приняв обязанности секретаря Бакинского комитета РСДРП, он подключился ко всем «нервным ветвям» как легальной, так и нелегальной деятельности организации; через него шла прямая и обратная связь от комитета к заграничному центру, партийным ячейкам и профсоюзным комитетам на предприятиях. Теперь он находился в прямом контакте с членами городского комитета, со­бирая их на совещания для решения насущных вопросов, и руко­водил политическими акциями, вовлекавшими в деятельность «ря­довых» членов партии. Под его контролем осуществлялась работа нелегальных типографий, хранение и распространение литерату­ры и вообще вся политическая агитация. Он представлял Бакин­ский комитет на всех внепартийных совещаниях и заседаниях, осуществлял связи и контакты с руководством организаций в дру­гих городах.

Но по другую сторону «баррикады» тоже стояли профессиона­лы, и о его появлении в Тифлисе почти сразу стало известно мест­ному охранному отделению. Секретный сотрудник охранки Улич­ный уже 12 сентября сообщал: «Известный с-д работник — боль­шевик Коба (Сосо) приехал в Тифлис и возобновил работу в партии». На этом сообщении появилась резолюция: «Выяснить личность Кобы».

Однако в Тифлисе Иосиф Джугашвили задержался ненадолго. Он вернулся в Баку, где его ожидали неприятные известия. Еще в период его отсутствия неожиданно исчез заподозренный в темных махинациях за спиной организации наборщик типографии Алек­сандр Прусаков. А вскоре на имя его жены Козловской поступила телеграмма: «Я в Одессе... Собери побольше денег и приезжай по известному тебе адресу. Ваня».

По стечению обстоятельств эта телеграмма с интригующим по­сторонний взгляд текстом случайно попала в руки А. Хумаряна, и о ее содержании он рассказал Вано Стуруа. Когда же тот поинтере­совался у Козловской, от кого телеграмма, то получил явно не от­кровенный ответ, что, мол, от матери, но уже на следующий день после этого разговора жена Прусакова тоже скрылась.

Эти события усилили циркуляцию слухов о грозящем провале типографии. Но о том, что возникшие опасения не были игрой во­ображения подпольщиков, Иосифу Джугашвили стало известно из более серьезного источника. О намерениях жандармов захватить типографию его предупредил сочувствующий революционерам работник ГЖУ. После этого типографский станок разобрали; дета­ли и шрифт вывезли, укрыв в надежных местах.

Революционеры не подозревали, что об их действиях уже вско­ре стало известно властям. 20 сентября Михаил донес в Бакинское охранное отделение, что «из дома № 66 по Бондарной улице типо­графия (была) вывезена ночью 16 сентября и помещена в доме ря­дом; машина разобрана; часть ее и часть шрифта остались в доме № 64 по Бондарной улице, часть увезена в Армянскую слободку. Шрифт был там же, но вчера большая его часть в мешках, в кото­рых он связан по отдельным литерам, помещена в квартире Петер­буржца в д. 495 в Крепости, небольшая часть в Баилове».

Этот донос вскоре был продублирован другим агентом. Секрет­ный сотрудник Фикус сообщал 27 сентября Губернскому жан­дармскому управлению: «... «Бочка» (Б. Мдивани) рассказал Роруа (3. Чодришвили), что к нему и «Кобе» явился неизвестный человек и передал, что жандармскому управлению типография известна и что управление собирается арестовать весь Бакинский комитет вместе с типографией, как только в ней будет преступлено к печа­танию следующего номера «Пролетария». После этих слухов типо­графию постановили переместить и тогда же ее разобрали ночью и перенесли через крышу в соседний дом. Затем шрифт частями пе­ренесли в разные места третьего дня. В пятницу. Разобранный ста­нок на арбе из старой квартиры перевезли в Балаханы, где он те­перь находится около промысла Шибаева. По окончании установ­ки техники квартира ее станет известной».

Однако перемещение нелегальной типографии потребовало непредвиденных расходов. И, как вспоминал бывший подполь­щик-рабочий И. Ванек, Иосиф Джугашвили вместе с Поликарпом (Буду) Мдивани пришли к нему на завод, поручив «срочно достать деньги, каковые в сумме 600 руб. мною были получены от либе­рального управляющего».

Обратим внимание, что кредитовавшим социал-демократов «либералом» был управляющий Биби-Эйбатского нефтяного об­щества Александр Манчо. Молдаванин, переселившийся после по­лучения образования, в Баку, он в эти годы являлся также и заве­дующим нефтяной фирмой «Шибаев и К°», контрольный пакет ак­ций которой принадлежал Сибирскому торговому банку и фирме «Братьев Нобель».

Уроженец Вены рабочий Иван Прокофьевич Ванек, длитель­ное время являвшийся кассиром Бакинской организации РСДРП, позднее писал: «Мы часто брали у Манчо деньги для организации. В таких случаях ко мне приходил тов. Сталин», который «его хоро­шо знал».

Кто предупредил подпольщиков о грозившей опасности, дос­конально не установлено. Но существует предположение, что ин­формацию Иосиф Джугашвили получил от работника, внедренно­го социал-демократами в охранное отделение. И возможно, что «неизвестным» был помощник начальника Бакинского губернско­го жандармского управления ротмистр Федор Зайцев, который уже с 1907 года — правда, не безвозмездно — стал «оказывать ба­кинским большевикам услуги, связанные с освобождением аресто­ванных или смягчением им меры наказания». В любом случае оче­видно, что сообщивший о намерении жандармского управления ликвидировать типографию «при приступлении к печатанию сле­дующего № «Пролетария» имел доступ к секретам службы сыска.

Возглавив Бакинскую организацию, Иосиф Джугашвили не мог не сосредоточить свое внимание на мерах по разоблачению дея­тельности провокаторов, вербуемых властями в социал-демокра­тической среде. В его непосредственное ведение вошли партийная «разведка и контрразведка».

И, человек аналитического мышления, прекрасно разбирав­шийся в тонкостях и особенностях политической борьбы, он ясно осознавал, что действительно эффективной практика противодей­ствия охранным службам станет лишь в том случае, если револю­ционеры создадут собственную систему контрразведки и будут иметь своих людей в кабинетах карательных ведомств.