За тридевять планет - Георгий Попов

— Это мы в один момент! — заверил Сашка и весело кивнул мальцам-огольцам: — Приготовились… Начали!

Мальцы-огольцы повторили:

— Мы… больше… никому… не скажем…

Потом сделали небольшую паузу и трижды выдохнули:

— Клянемся! Клянемся! Клянемся!

Мне показалось, что клянутся они с удовольствием, не думая о том, какие обязательства эта клятва на них накладывает. Во всяком случае, глаза их сверкали, а щеки горели, что свидетельствовало о подъеме духа.

— Хватит! — сказал я, обращаясь ко всем сразу. А теперь по домам, по домам!

Но мальцы-огольцы и не думали расходиться. Наоборот, они сначала робко, нерешительно, а потом все смелее и смелее стали обступать меня со всех сторон.

— Нет, дядя Эдуард, по домам мы не пойдем, сказал Гоша и подался вперед.

И тут я увидел в руках у мальцов-огольцов какие-то мешочки, коробочки, совсем небольшие, кстати сказать. Мешочки, например, были величиной с ладонь, а коробочки и того меньше.

— Нет, дядя Эдуард, — повторил Гоша и, сделав еще шаг или два, протянул свой мешочек.

И другие стали подходить и класть — прямо на землю. Они делали это довольно быстро, но без суеты и толкотни, весело, но без смеха, как делают, исполняя приятную обязанность. При этом я не заметил какихлибо особенных, исключительных жестов или, скажем, мимических движений.

Я присел на корточки и принялся изучать содержимое мешочков, коробочек и пакетиков — тут были и пакетики… Сначала шли семена всяких овощей, цветов и трав, растущих на этой планете. «Что взять, а чего не брать?» думал я, осматривая дары мальцов-огольцов. Взять хотелось если не все, то почти все или как можно больше. Но вот беда, мой корабль — не Ноев ковчег!

Перед тем, как отпустить меня в полет, Главный конструктор оказал:

— Только не увлекайся, Эдя! Помни, всякий лишний килограмм груза, даже самого драгоценного, может стоить тебе жизни. Поэтому, прежде чем сделать выбор, обдумай и взвесь все хорошенько. До мелочей.

Сидя на корточках, я принялся сортировать все эти мешочки, коробочки и пакетики, рассуждая вслух, чтобы всем было слышно:

— Минералы долой, они слишком тяжелы. Семена цветов тоже долой. Не подумайте, что земляне не уважают цветов. Ого, посмотрели бы вы на наши скверы и палисадники! Но давайте зададим себе законный вопрос.: может ли человек прожить без цветов? Может! Значит, нечего их таскать через всю Вселенную. Как-нибудь своими обойдемся. Таблетки… Таблетки, пожалуй, стоит взять. У нас на Земле найдутся специалисты, установят их химический состав, да и весят они немного.

— Вот эти от раковых опухолей, дядя Эдуард, сказал Сашка, тоже присаживаясь на корточки.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил я.

— Так тут же написано… Вот, видите, желтые — от рака желудка, красные — от рака легких…

Что я пережил в эти короткие секунды, не берусь описывать.

— Дорогой мой человечина, дай я тебя поцелую, я привлек к себе Сашку и в самом деле поцеловал его в лоб. Подобные нежности здесь не приняты, поэтому Сашка смутился и покраснел. — Это драгоценные таблетки, друзья мои. Если бы передо мною стоял выбор — все золото Вселенной или одни эти таблетки, — я не стал бы колебаться и одной-единственной секунды. — И с этими словами я взял небольшой пакетик с таблетками от раковых опухолей и положил в целлофановый мешок, в котором у меня лежали чертежи, а также семена пшеницы, арбузов, дынь и прочих овощей. — И от гриппа давай сюда. Пригодятся… Странное дело, мы, земляне, придумали всякие чудеса в решете, а грипп лечить и не научились как следует. А вот от головной боли, пожалуй, не надо. Смешно же — правда? Тащить какие-то таблетки от головной боли. Да у нас и на Земле есть прекрасные средства. Аскофен, например… Слыхали?

— Слыхали! Конечно, слыхали! — обрадовались мальцы-огольцы. Им приятно было узнать, что не только у них, но и у нас на Земле есть аскофен.

— Ну, ребятки, ждите, я скоро вернусь, — сказал я и, захватив мешок, направился к кораблю.

Прежде чем поставить ногу на первую ступеньку веревочной лестницы, я обошел вокруг, потрогал выдвижные опоры, похожие на гигантские лапы, заглянул в сопла. Мальцы-огольцы стояли, затаив дыхание, и не шевелились.

III

— Жарища, спасу нет! — сказал я, уложив добро и спустившись обратно вниз.

— Дядя Эдуард, пойдемте купаться, — предложил Гоша.

— А что? Это дело! — поддержал я полезную инициативу. Мне казалось, что искупаться было не просто нужно, а прямо-таки необходимо.

Минут десять спустя мы были уже на берегу того самого прозрачного, как хрусталь, озера, где я впервые столкнулся с мальцами-огольцами. Уток на нем было меньше, чем в тот, первый раз. Я спросил, в чем дело.

Федька сказал, что начался осенний отлов. Но, оказалось, Федька не в курсе. Как разъяснил Сашка, отлов начнется позже, недели через две, когда утки нагуляют жир, а сейчас они просто перелетели поближе к полям.

Мы разделись и нагишом вошли в воду, не слишком теплую, но и не настолько холодную, чтобы вызвать озноб. И в это время за прибрежными кустами раздался пронзительный визг. Впечатление было такое, будто там кого-то режут.

— Девчонки, известное дело, — сказал Гоша.

Оказалось, в той стороне купались девушки. Пронзительным визгом они предупреждали о своем присутствии.

Я оттолкнулся и поплыл на середину.

Утки почти не обращали на меня внимания. Отплыв подальше от берега, я поднырнул под стайку чирков и пощекотал одного из них под крылышками. И что же?

Чирок и не подумал перелетать, как это было бы у нас, на нашем озере. Наоборот, как мне показалось, ему это было чертовски приятно.

Мальцы остались у берега, где было не слишком глубоко.

— Дядя Эдуард, плывите сюда! — позвал Сашка.

Я повернул к берегу.

Мы вылезли из воды, оделись и, облюбовав поляну посветлее, расселись под кустами.

Кругом перепархивали всякие здешние птицы. Присмотревшись, я узнал трясогузку, поползня и иволгу.

Потом прилетел большой пестрый дятел. Он примостился на суку и давай стучать-постукивать. Это было уж слишком.

— Кыш! — замахал руками Гоша.

Дятел ноль внимания.

Тогда Гоша вскочил на ноги, засунул в рот три пальца и изверг резкий, отрывистый свист. Дятел перестал стучать. Некоторое время он смотрел на нас, как бы спрашивая, в чем дело, потом взмахнул крыльями и поминай как звали.

Косули и лоси держались на почтительном расстоянии. Вообще они здесь доверчивы, когда имеют дело с одной человеческой особью. Можно подойти, погладить — они и шага не сделают. Гоша рассказывал, будто один старый лось любил, чтобы у него за ухом чесали. Каждый вечер, перед тем как завалиться на боковую, он являлся к деду Макару и требовал ласки. Дед Макар выходил со двора и начинал чесать. Иногда он рассказывал какие-нибудь случаи из своей жизни.