За тридевять планет - Георгий Попов

Георгий Попов

За тридевять планет

Весь этот видимый мир вовсе не единственный в природе, и мы должны верить, что в других областях пространства имеются другие земли с другими

людьми и другими животными.

Насколько же замечательна и удивительна эта величественная бесконечность Вселенной! Сколько Солнц, сколько Земель…

Недавно я получил посылку из родных мест. В ней оказались листы тонкой розоватой бумаги, исписанные неровными, сбегающими, точно падающими с откоса строчками. Я прочитал лист, другой, третий… Что такое? Я стал читать дальше и… уже не оторвался, пока не дочитал до конца.

Это были первые главы записок Эдика Свистуна, удивительных записок, единственных в своем роде, которые можно было бы назвать фантастическими, не будь они столь безыскусственно правдивы и убедительны.

Вот они, эти главы, от слова до слова. Я ничего не добавлял от себя, лишь кое-где внес поправки, главным образом стилистического характера, да расставил знаки препинания.

Глава первая

Я делаю решительный шаг

I

Сегодня утром [1] ко мне подошел инженер Шишкин и сказал:

— Ну как?

Речь шла о другой планете, я сразу догадался и кивнул головой.

— Вот и отлично, — обрадовался Шишкин. — Отлично, отлично! Ты не представляешь, как это здорово! Я не нахожу слов.

Трактористы и комбайнеры стали трясти мне руку, хлопать по плечу, хотели даже качать, но я не дался.

Один Семен, мой сосед и друг, когда мы остались с глазу на глаз, доверительно шепнул:

— Разыгрывает!

— Шишкин? Разыгрывает? — не поверил я.

— А что? Ты подумай только, американцы на что уж башковиты, и те дальше Луны ни шагу. А он…

— Не может быть! Шишкин и розыгрыш… Не может быть!

— Смотри, тебе видней. Только я на твоем месте, прежде чем лететь, подумал бы хорошенько. Другая планета — это все-таки другая планета!

— Ты так думаешь? — Я посмотрел на Семена снисходительно. Чудак человек, речь идет о планете, которая населена вполне разумными существами, может быть, такими же разумными, как и мы, грешные. Значит, другая планета она только с виду другая, а на самом деле, может быть, и не совсем другая.

— А есть ли они, такие планеты? — стал в тупик Семен.

— А ты сомневаешься?

Мой вопрос окончательно сбил его с толку.

— Не сомневаюсь, однако… Я каждый день слушаю радио, читаю газеты и не помню, чтобы об этом когда-нибудь говорилось или писалось…

— А скажи честно, ты о Ефремове и Бредбери слыхал?

— А кто они такие?

— Темнота! — Я завел свой колесный трактор «Беларусь» (хорошая машина, кстати сказать) и подался на озеро Лебяжье. Мне надо было подкинуть на ферму пару стожков сена.

Вернувшись обратно в РТМ (это было под вечер), я увидел, что трактористы и комбайнеры сидят около конторки и машут руками. Когда я остановил трактор и подошел к ним, все как по команде встали и крикнули:

— Ура! Ура! Ура!

Мне это понравилось, и я помахал кепкой.

Так мы стояли и махали друг другу, они — руками, я — кепкой, пока не вышел Шишкин. При виде инженера все расступились и перестали махать. Наступила тишина, какая редко бывает, и в этой тишине раздался приятный голос Шишкина:

— Теперь, Эдя, тренировки, тренировки и тренировки. Пробежки, барокамера и прочее.

Потом он зачитал приказ по РТМ. Привожу главные пункты:

«1. Строительство корабля „Красный партизан“ предполагается начать 15 июля с. г.

2. Как нам сообщили, за основу взят проект, разработанный Н-ским отделением Академии наук, по общему мнению, наиболее простой, а значит и наиболее экономичный.

3. По согласованию с вышестоящими инстанциями командиром корабля назначить Эдуарда Петровича Свистуна».

У меня даже пятки похолодели.

Еще вчера ты был как все, а назначили — и точно приподняли тебя над всеми. Та же земля, те же люди и комбинезон на тебе тот же — барахло, в сущности, комбинезон, — но сам ты уже не тот. Теперь ты будешь ходить и воображать черт знает что, и сны тебе будут сниться такие, что сказать стыдно, и, наконец, (чем черт не шутит) окончательно потеряешь голову.

И все только потому, что тебя назначили.

— Эдя, — шепчет чей-то ласковый голос, — будь скромным, помни: все великие…

— Что за вопрос! — перебиваю я непрошеного советчика, а сам чувствую, как земля уходит из-под ног и за плечами вырастают крылья.

— Эдя, Эдя…

Бог мой, это же Семен, скептик и маловер. Нужны мне его советы, у меня и своя голова… А впрочем, почему бы и не послушать — так, для приличия, — а сделать все-таки по-своему? А?.. Отличная идея!

— Ну что? — спрашиваю, а самого возносит и возносит, и ничего-то с этим нельзя поделать, как ни старайся. — Ну что? Что еще надумал?

Но ласковый советчик не успевает я слова сказать, как на мою голову обрушивается лавина поздравлений.

— Поздравляю, Эдя, поздравляю!

— Ну молодец! Просто орел! Завидую!

— Эдя, петушка! Я всегда верил в тебя, Эдя!

И — руки, руки… Они тянутся, тычутся, норовят похлопать, потрепать, пожать, ущипнуть, пощупать, словом, выразить свой восторг.

Только Шишкин — великий Шишкин — спокоен, как скала, под которую не успели заложить динамит.

Кончив читать, он аккуратно свернул бумагу вчетверо, не спеша «засунул ее в карман штанов и со словами:

— Я очень рад за тебя, Эдя… Дай я тебя поцелую, черт! — облапил меня обеими руками.

II

Чтобы отмести всякие подозрения, какие только могут возникнуть при чтении этих записок, я заранее должен сказать, что здесь нет ни слова вымысла. У меня и колебаний особых не возникало. Правда, на другой или третий день, прежде чем приступить к тренировкам, я глянул в окно (я люблю по утрам смотреть в окно) и сказал:

— А страшновато все-таки, как подумаешь!

Тетка Соня, хозяйка дома, у которой я снимаю комнату, разогнула спину и строго заметила: — Не лети. Дома, что ли, плохо?

Я сказал что-то в том роде, что дело это тонкое, деликатное и не всякому дано его понять. Тетка Соня усмотрела в моих словах обидный намек, буркнула:

— Где уж нам! — и вышла из боковушки.

Я остался один. Ходил из угла в угол и, отметая всякие колебания, размышлял вслух: — Космос… Что такое, в сущности, космос? Пространство, забитое всякими обитаемыми и необитаемыми планетами… Значит, если даже лететь прямо и прямо, никуда не сворачивая, рано или поздно попадешь на обитаемую. «Здравствуйте!» — «Здорово живешь!» — «Как тут? Порядок?» — «А ты думал?!» В это время опять вошла тетка Соня. Она даже и не глянула на меня, как будто меня не было и быть не могло в этой комнате-боковушке… Вошла с ведром и кружкой и стала поливать цветы на подоконнике.