Лес пропавших дев - Джун Хёр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Симптомы отравления мышьяком, – прочла я. – Острая боль в животе и в груди, тошнота, раздражение кожи, часто зуд… – симптомы все продолжались и продолжались. – Большинство жертв погибают в течение дня или быстрее, хотя некоторые несчастные умирают только через две недели».
С трудом я поднялась на ноги, схватила накидку и меч и, пошатываясь, держась за живот, направилась к решетчатой двери. Споткнувшись о низенький столик, я сбила с него фарфоровый кувшин – тот упал на пол и разлетелся вдребезги. Осколки вонзались мне в ступни, пока я шла. Перекинув накидку через руку, свободной рукой я ухватилась за медную ручку двери и дернула. Капельки пота выступили у меня на лбу. Дверь не поддавалась. Библиотека будто превратилась в раскаленную печь. Жар душил меня.
Как жарко!
И тут я все поняла. Политзаключенным добавляли мышьяк в еду, а потом хорошо топили помещение, потому что тепло ускоряло смертоносное действие яда. Моя рука безвольно соскользнула с дверной ручки.
Деревенский старейшина Мун, которого я считала защитником, почти таким же, каким был отец, решил убить меня. Но я не чувствовала ни страха, ни ярости, только глубокую печаль.
Колени подогнулись, и я опустилась на горячий пол. Ханбок прилип к телу, мокрые пряди волос облепили лицо. Вот, значит, как чувствует себя умирающий.
Я вспомнила отца и подумала, что, скорее всего, его тоже отравили мышьяком. Что ж, мы скоро встретимся. Оказывается, смерть – это совсем не страшно. Просто здесь меня больше не будет, я буду там, с ним.
Пол обжигал мне щеку. Я вдруг поняла, что рассматриваю свою руку, вытянутую на полу, а вокруг осколки фарфорового кувшина. Раскрытая ладонь, пальцы слегка согнуты. И тут я разглядела маленькую ранку на большом пальце. Там, где я специально порезала палец, чтобы залить в рот Мэволь кровь, смешав ее с соком ягод сироми.
Отец бросил ее тогда в лесу.
Он погиб, пытаясь исправить свою ошибку.
Я не могу бросить Мэволь.
Нельзя, чтобы она осталась одна.
Снова.
Я медленно осмотрелась. Из-за жары было сложно думать. Что же мне делать? Дверь заперта, сбежать я не могу. Это тупик.
«Ты сама себе придумываешь тупики. – Я почти услышала, как сестра произносит эти слова, пожимая худенькими плечиками. – Выход можно найти всегда».
И тут я осознала, что другой рукой вцепилась в ожерелье – и в деревянный свисток. Я собрала все оставшиеся силы, поднесла его к губам и дунула.
Пронзительный свист прорезал тишину. Тошнота подступила к горлу, и я свернулась клубком на полу. Подавив рвотный позыв, я снова дунула. «Пробуди ночь, – молила я, – пусть хоть кто-то услышит мой зов». Если я умру, то пусть хотя бы все запомнят, что из дома старейшины Муна в ночь моей смерти доносился какой-то странный шум.
Тут в коридоре послышались чьи-то шаги, и меня охватил ужас. Мне больше не хотелось умирать. Я оперлась на локоть, попыталась приподняться, но тошнота вновь подступила к горлу. Ничего не вышло.
– Забери у нее свисток, – раздался за дверью женский скучающий голос.
Госпожа Мун! Меня будто облили ледяной водой. Непонятно откуда взялись силы, я вскочила на ноги, а сквозь густой туман в голове словно пронесся ветер.
– Но, г-госпожа. – Это заговорила та служанка, которая принесла мне чай. – У нее меч, она ранит меня.
– Уже час прошел. В комнате так жарко, что она почти наверняка без сознания. Забери свисток, пока никто не услышал.
Послышался лязг – кто-то поворачивал ключ в замке. Практически инстинктивно я схватила осколок фарфорового кувшина и огляделась. Лампа светила только в дальнем конце комнаты, у столика, где я читала протокол. У двери было темно. Я пошатнулась, едва не рухнула на пол, но успела ухватиться за отцовскую трость и удержалась на ногах. В конце концов мне удалось спрятаться между двумя высокими книжными шкафами. Стопки книг на полках не пропускали свет в эту часть комнаты.
Наконец решетчатая дверь заскользила в сторону. Долговязая девушка медленно и осторожно зашла в комнату. Меня совсем не радовало то, что я собиралась сделать, но нельзя было позволить им выйти сухими из воды. Они убили моего отца! Одной рукой я опиралась на чукчандо, а в другой сжимала осколок кувшина, да так сильно, что ладонь начала кровоточить.
Когда служанка остановилась прямо передо мной, глядя в другую сторону, я рванулась к ней и приставила осколок к ее горлу. Девушка вскрикнула. Подталкивая ее вперед, загораживаясь ею, как щитом, я оказалась у двери. Служанка отчаянно зарыдала, и я испугалась, что случайно ее поранила, что она вот-вот захлебнется в крови.
– П-п-пожалуйста! – молила девушка. – Не убивайте меня! П-п-пожалуйста!
Госпожа Мун стояла перед нами, спрятав руки в длинные рукава платья. Она была удивительно спокойной. Ее лицо совершенно ничего не выражало, будто она уже умерла и не испытывала никаких чувств.
– В сторону! – Я старалась говорить как можно более свирепо. – Или я убью ее.
– Не кричи так громко, – сказала Чхэвон. – Услышат. В доме полно слуг.
Она отступила в сторону, и я увидела совсем рядом открытую входную дверь. Она что, отпускает меня? Или это ловушка?
Раз, два, три.
Я оттолкнула служанку и выскочила на улицу. Холодный воздух ударил мне в лицо. Странно, как у меня хватило сил продержаться так долго? Как только я выбежала на дорогу, боль в животе и груди скрутила меня. Израненные осколками кувшина ноги кровоточили. Я оперлась на меч-трость, чтобы не упасть, и оглянулась через плечо. Никто меня не преследовал. Пока, во всяком случае.
Госпожа Мун, скорее всего, поспешила к отцу, чтобы сказать ему, что я сбежала.
К горлу вновь подступила тошнота, хуже, чем в первый раз. Я с трудом сдержала ее. Я шагала вперед, прижимая руку к животу. Если меня вырвет, я не смогу больше идти – упаду на колени, – и тогда любой, кого они послали вдогонку, легко меня поймает.
Убийца в белой маске. Он наверняка уже охотится за мной.
Почти дошла. Я привязала пони к дереву рядом с хижиной Ссыльного Пэка. Только бы дойти до него, только бы ускакать отсюда подальше. С каждым шагом сил становилось все меньше, я еле волочила ноги. Страшная боль разрывала меня изнутри. Я рухнула на землю и схватилась за живот.
– Госпожа Мин? – услышала
