Восьмой цикл - Андрей Костанян

Главы Тридцатиградья обратились за помощью в совет семи, соседи обещали оказать необходимую помощь, тем более, что в Эдваре был переизбыток урожая и они как раз искали покупателя, но было уже поздно. Когда послы Киреена приехали с новостями, что голода не допустят, крестьяне стали жечь городские центры и требовать отделения.

И это даже не было похоже на отделение в Шейене. Через неделю начала беспорядков население восьми северных городов и сорока семи деревень объединились и требовали уже не отделения, а свержения центральной власти и суда над Кирееном и правительством Тридцатиградья. Внятных объяснений, за что нужно судить, и свергать власть не было, но было много лозунгом либо основанных на полуправде, либо вообще на лжи.

Что еще более странно, все восставшие земли принадлежали людям, города и земли принадлежащие эльфам и гоблинам не бунтовали и поддерживали правительство полностью состоящее из людей.

Дальше было хуже. Бунтующие захватили всех представителей центральной власти и казнили прилюдно сожжением. Властей объявляли в неурожае и наступающем голоде, в геноциде людей и перераспределения денег и урожая в пользу «нелюдей». На улицах стали жечь соломенные куклы членов правительства, из-за этого в городах начались пожары. В них обвинили персонально Киреена, заявив, что это он наколдовывает и наводит порчи.

Наконец правительство ответило бунтарям. Устав от попыток призвать людей к разуму, правительство объявило комендантский час. Бунтующие ответили тем, что стали собирать людей в отряды будущей «армии освобождения людей».

Через два месяца в Тридцатиградье началась гражданская война, и это при том, что у Киреена так и не хватило смелости подписать приказ ввести войска. Вместо него, через два месяца «армия освобождения людей» выступила в сторону столицы с целью не просто свергнуть правительство, а уничтожить в государстве всех нелюдей и тех людей, кто их защищает.

Чума беспорядков проникла и в Халистру. Здесь события развивались по другому сценарию. Во время уборки урожая, через две недели с начала выступления крестьян и за неделю до начала бунта в Тридцатиградье, из северных земель стали приходить люди. Они были прилично одеты и имели при себе немало денег. Урожай на юге Халистры выдался очень богатый, с огромным излишком. Эти люди стали говорить, что из-за политики властей Тридцатиградья случился кризис и неурожай на севере, а южные города гоблинов и эльфов отказались делиться. И вот, говорили они, люди севера собрали деньги и просят продать излишки урожая по сниженной цене соседям по другую сторону границы.

Региональные власти юга Халистры решили, что могут тут нажиться и заодно реализовать излишек урожая. Они выкупили под долг весь излишек урожая по очень низкой цене и предложили якобы послам севера Тридцатиградья его по цене, чуть ниже средней. Те с радостью согласились, но денег у них с собой было на то, чтобы оплатить только одну десятую. В Халистре это был обычный задаток. В течение недели весь оговоренный излишек был увезен заграницу.

Вот только денег больше не поступило. Когда послы властей юга Халистры прибыли к городским советам северных городов Тридцатиградья, они увидели горящие здания, разъяренных людей и собирающуюся армию. Лидеры восстания сообщили, что никого не посылали в Халистру, денег у них нет, урожая они не получали и что это все проделки Киреена.

Послы вернулись без денег и с новостями, что их не будет. Вскоре крестьяне потребовали денег за урожай, на что региональные власти развели руками и сказали, что денег нет. Крестьяне в ярости потребовали возмещение ущерба и предъявили ультиматум, что если в течение двух недель им не выплатят денег, они перестанут работать. Региональные власти обратились к правительству.

Как только это дошло до Вашаэля, он видя, что происходит в соседнем государстве, потребовал выплатить крестьянам деньги из казны. Но это были большие деньги и правительство наложило на этот указ вето, пока она не будет рассмотрено в парламенте.

Две недели прошли, а в парламенте еще спорили о размере компенсации. Загвоздка была в цене. Она была очень крупной, а так, как по сути крестьян и властей регионов просто обманули, возмещать полностью парламент отказывался.

По окончанию срока ультиматума к парламенту и крестьянам обратился лично Вашаэль. Маги транслировали это обращение одновременно в оба место. Он напомнил парламенту о своем указе, и раз уж его правительство не послушало, он рекомендовал бы уже парламенту компенсацию выплатить полностью, а крестьян попросил подождать еще немного.

Ультиматум продлили на неделю.

Через неделю парламент принял решение выплатить компенсацию в размере половины от причиненного ущерба. В постановление упоминалось, что одну десятую они уже получили.

Крестьяне объявили забастовку. Правительство на это ответило комендантским часом и указанием разойтись по домам. Вашаэль принял решение о роспуске правительства, но парламент заблокировал это решение, заявив, что не видит причин для роспуска. Правительство в ответ объявило импичмент Вашаэлю.

А в это время крестьяне сожгли здания региональных властей. Вашаэля отстранили от власти, что привело к усилению бунта и перевело сомневающихся на сторону бунтующих.

Через неделю правительство объявило военное положение и подписало указ о вводе войск на почти весь юг страны. Крестьяне в ответ заявили, что их просто обманули, а единственного честного человека свергли и объявили войну правительству. Среди лозунгов было требование введение монархии и воцарения Вашаэля. Сам же Вашаэль выехал к крестьянам, но ничего изменить уже не мог.

Гражданская война в Халистре началась с разницей в месяц от начала ее в Тридцатиградье. И сейчас бунтовали лишь люди.

Глава 25: Политика невмешатальства

Когда Малик вошел в свой кабинет, Кален сидел за его столом, читал отчеты совета семи о войнах в Халистре и Тридцатиградье. Вашаэль был на кухне, помогал Милене готовить ужин на всех. Милена уже смирилась с тем, что эти двое постоянно ошиваются у них дома, но вот то, что Киреен временами почти живет в нем, ее бесило. Но она молчала. Она хоть и не входила на постоянной основе в совет семи, но с учетом занятости отца бывала там часто и знала, что происходит. И понимала, что если есть еще какой-то способ локально решить эти бунты, эти четверо его активно ищут.

Сама Милена не называла эти ситуации гражданскими войнами. И разделяла их друг от друга. В Тридцатиградье она не признавала гражданской войны, так как не видела там четких целей и лидера, а ситуацию в Халистре считала идиотизмом и полной ответственностью правительства. Так она Вашаэлю и заявила и от лица Эдвара послала ноту протеста посвященную отстранению Вашаэля, единственного в правительстве, который понимал, что делать.