Итальянская новелла ХХ века - Васко Пратолини

— Какой умник выискался! Раз теперь свобода, то мы тоже имеем право требовать, чтобы нам не надоедали. Понятно тебе?

— Э, нет, уважаемый друг, — вмешался адвокат, — Вы не имеете никакого права по своему капризу ограничивать чужую свободу. Я имею право высказаться, а вы вольны меня не слушать или возразить мне.

— Короче, вы нам надоели, — ответил солдат. — Ясно вам?

— Разве осла переубедишь, — ничуть не испугавшись, сказал богатый крестьянин. — Попробуйте вбить ему что-нибудь вот сюда, — он многозначительно постучал себя по лбу, — Только зря время потеряете. — И с умным видом добавил: — Они как кальмары, должны вариться в собственном соку. Что, не верите?

Адвокат, который и сам был из крестьян, понимал крестьянскую натуру своего собеседника и в глубине души соглашался с ним, но все же отрицательно покачал головой и сказал:

— Как бы то ни было, не будем больше говорить об этом. Все равно мы никогда не придем к согласию.

— Сразу видно, что вы не читаете газет, — не успокоился богатый крестьянин, — Чудеса, да и только! Вы адвокат — и не знаете о последнем ограблении! — Он поспешно вытащил из кармана газету и протянул ее адвокату. Но тот газету не взял.

— Да нет, я знаю, читал.

— О чем там говорится? — Торговец часами просунул между ними свою большую голову с глазами навыкате.

— О солдате, которого нашли убитым на дороге в Руво. Ну, а подробности в сегодняшних газетах вы читали? — повернувшись к адвокату, спросил богатый крестьянин.

— Нет, по правде говоря, я не успел купить газету.

— Тогда почитайте нам вслух, — обратился богатый крестьянин к торговцу, который уже пробежал глазами заголовок и первые строки.

— Есть что-нибудь новенькое? — поинтересовался солдат с желтыми зубами.

Торговец часами стал читать сначала тихо, а потом все громче. Солдат носком ботинка толкнул в бок своего приятеля.

— Эй, послушай! Тебе что, совсем не любопытно? Да проснись же наконец!

Солдат с белыми волосами протер глаза и заставил свою спутницу поднять голову.

— Как известно, двенадцатого числа сего месяца на дороге в Руво, у селенья под названием Фоссо, крестьянин Даддозио Паскуале обнаружил труп мужчины лет тридцати, одетого в летную форму, — продолжал читать торговец часами. — Он тут же сообщил об этом ближайшему посту карабинеров. Расследованием было установлено, что преступление было совершено по меньшей мере три дня назад. Выяснилось также, что убитый не был переодетым контрабандистом, как предполагали вначале, а солдатом авиационной части Четвертой Воздушной зоны, шофером при штабе. Его имя Освальдо Мартори, он родился в Виченце 27 октября 1915 года. Он был найден в кустах, у заброшенного сарая. По заключению врача, ему был нанесен смертельный удар режущим орудием в правый бок. На теле убитого обнаружены другие, менее глубокие раны и кровоподтеки. Преступники размозжили жертве голову тупым предметом, скорее всего камнем. Все эти детали, равно как и косвенные данные, собранные карабинерами, позволяют уже до вскрытия трупа сделать вывод, что убитый отчаянно защищался от нападающих. Карабинеры продолжают расследование, но, как утверждают в хорошо информированных кругах, полиция ведет поиски в другом направлении: их цель — гнезда бандитов, действующих на Аппиевой дороге и укрывающихся между Ортановой и Бовино, вероятнее всего — в горах, на границе Ирпинии и Пульи».

— Если они успели скрыться в горы, черта с два их там найдешь, — сказал солдат с желтыми зубами, — Они не дураки. Ограбили, и поминай как звали.

— Кто знает, — неопределенно сказал адвокат.

— Подождите делать выводы. Тут на другой стороне есть продолжение, — прервал их торговец часами, перевертывая страницу, — Вот слушайте: «По мнению лиц, ведущих расследование, преступники ставили своей целью завладеть машиной с номерным знаком Р.А.2753, приобретенной совсем недавно командованием авиационной части. Машина была темно-синего цвета, и ее легко перекрасить. Полиция немедленно оповестила все контрольные посты, вплоть до Рима, где, насколько известно, идет оживленная подпольная торговля крадеными машинами, особенно среди оккупационных войск».

— Ну, если она уже попала в руки югославам, — прервал чтеца солдат с желтыми зубами, — тогда ее ищи свищи!

— Очень им нужны наши машины, — заметил адвокат.

Торговцу часами не терпелось прочесть остальное.

— «Из достоверных источников нам стало известно, что есть свидетель, который якобы видел Мартори в прошлый понедельник на Пьяцца Рома, где обычно торгуют контрабандными сигаретами. Мартори беседовал с какой-то женщиной, но пока не выяснено, была ли она просто торговкой сигаретами или же принадлежала к более многочисленному и пестрому по составу разряду проституток, с наступлением темноты буквально наводняющих площадь. Не установлено также, договаривался ли с ней Мартори о покупке или же о продаже партии сигарет. Командование Четвертой Воздушной зоны, расформированное союзниками, а ныне вновь созданное, сообщило, что Мартори было приказано отправиться в Неаполь за одним старшим офицером. Так как дорога на Фоджу открыта только для транспортных средств союзников, он мог ехать лишь по дороге через Потенцу. Предполагают, что Мартори свернул на дорогу в Руво но каким-то личным мотивам».

— Все ясно. Его заставили, — заметил адвокат.

— Кто? — поинтересовался солдат с желтыми зубами.

— Женщина. Та самая или другая.

— Женщина заставила солдата повернуть? Ни за что не поверю! — воскликнул солдат с желтыми зубами.

— Любовь! — подтвердил богатый крестьянин, — Ради нескольких минут люди способны на любое безумство. Разве не так?

— Из-за любви и не такое случалось… женщина, наверно, такие ему авансы делала, что он, болван, согласился отвезти ее в Руво.

— А почему не в Потенцу или в Неаполь?

— Какая разница, куда! — Важно было найти предлог, — разгорячился адвокат, почувствовав себя в родной стихии. — Какое великолепное дело. Девица была в сговоре с целой бандой или же, что вполне вероятно, с двумя-тремя однополчанами убитого. Они «случайно» оказались в том же самом месте и стали его шантажировать. «Либо поделись с нами, либо…» Так оно, по-видимому, и было.

— Ерунда, — словно отвечая своим собственным мыслям, откликнулся солдат с желтыми зубами. Рыжая девица подвинулась совсем близко к окну, будто ее тошнило. — Сказки. А если эта женщина потом сразу же слезла? Тогда все ваши мудрые заключения разлетелись бы в пух и прах, и вы бы проиграли дело.

— Э, о таком деле можно только мечтать. Конечно, я не утверждаю, что вызволил бы убийцу из тюрьмы, но, пожалуй, жизнь бы ему спас.

— А если их было несколько? — спросил богатый крестьянин.

— Тем более.

— Создание банды с преступными целями, адвокат, — напомнил ему богатый крестьянин.

— Э, слова… одни слова… Суть кодекса не в уголовных статьях, а в их толковании. А дает толкование живой человек. И тот, кто должен применить эти статьи, тоже живой человек. Достаточно, чтобы первый внушил свои мысли второму, и дело сделано. Неужели вы действительно верите в объективное право?

Богатый крестьянин не понял вопроса и растерянно пожал плечами.

— Я думаю, — сказал он, — что, когда двое сговариваются убить третьего, это называется заранее обдуманным преступлением. И сколько бы ни было убийц — двое, трое, пятеро, они все одинаковы виновны.

— Не всегда. Возьмите данный случай. Не все несут одинаковую ответственность. Один организовал убийство, другой его осуществил, а третий вполне мог вообще не принимать в нем участия. И потом, не исключено, что непосредственный убийца был далеко не самым жестоким и злобным из всех. Больше того, он мог быть всего лишь покорным и бездумным исполнителем чужой воли. Он позволил какому-нибудь головорезу запугать себя и совершил самый акт убийства, чего никогда бы не сделал при других исторических, социальных и психологических условиях. А в таком случав убийцу могли бы и оправдать.

— Чепуха, уважаемый синьор адвокат, — отпарировал богатый крестьянин, — Охота будет судьям слушать ваши россказни.

— Да, но ведь есть и присяжные. Вот на них-то и надо давить морально. Если б мне доверили защищать этих людей, ручаюсь, я бы их спас от смерти. И прежде всего убийцу, изобразив его жертвой, невольной жертвой стечения обстоятельств.

Солдат с пропыленными волосами, выйдя наконец из полусонного состояния, тоже подобрался к окну, словно захотел глотнуть свежего воздуха, струя которого распушила рыжие волосы женщины, заставила трепетать на плечах ее блузку из розового тюля и колебала занавеску в купе напротив, единственном купе во всем вагоне. Он смотрел, но, казалось, не видел бегущих навстречу в прозрачном воздухе олив, миндальных и рожковых деревьев, красных сторожевых будок и отдельных домиков, запорошенных белой пылью. Кто-то из пассажиров передних вагонов, видно, помахал рукой крестьянским ребятишкам, которые гонялись друг за другом или рвали траву у откоса, и теперь они все еще весело махали руками, словно приветствуя именно его. «Ну что ж, теперь и я пассажир. Надо им ответить». Но, вяло помахав им рукой, он не ощутил ни радости, ни растроганного удивления. Другой рукой он крепко обнимал за талию рыжую. Вот к этой плоти он действительно испытывал нежность. Он весь напрягся, голова его закружилась, как у пьяного. В таком же состоянии он взял ее впервые тогда, в свете зажженных фар, когда Аниелло волок труп в яму.