Следователь по особо секретным делам - Алла Белолипецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Жаль, что мы с Верой ни разу сюда не выбрались», – подумал Отар Абашидзе, а потом развернулся и двинулся в обход здания – в поисках черного хода.
6
Великанов Федор Васильевич стоял посреди обширного подвала, где находился морг судебно-медицинской экспертизы МУРа. И патологоанатом в белом халате – молодой, подтянутый – докладывал ему:
– Оба тела были заморожены практически мгновенно. И это ставит меня в тупик. Мне неизвестна технология, которая обеспечивала бы столь быстрое и полное замораживание живых тканей. Жидкий азот в расчет можно не принимать: он дает совершенно иной эффект. А здесь, как вы видите, – он откинул простынку, прикрывавшую один из оцинкованных столиков, – мы имеем полное сохранение эластичности мягких тканей после оттаивания.
И в доказательство он взял руку лежавшего на цинковом столе голого мужчины, несколько раз согнул и разогнул её в локте.
– А что насчет трупа собаки? – спросил Великанов.
– Такая же картина.
– Но вы же не ветеринар.
Патологоанатом оскорблено хмыкнул.
– Поверьте мне, – сказал он, – моей квалификации вполне достаточно, чтобы оценить посмертное состояние любого млекопитающего – хоть человека, хоть макаки, хоть слона.
– И все же, – Великанов извлек из нагрудного кармана рубашки сложенную вчетверо бумагу с печатью, – я уполномочен забрать из лаборатории МУРа тело собаки и перевезти его для исследования в Московский зооветеринарный институт.
Патологоанатом взял у него документ, прочел, поморщился, но – тут же и смирился.
– Немецкая овчарка – как вам её упаковать? – спросил он.
– Я захватил с собой брезентовый мешок, – сказал Великанов. – Но вы не одолжите мне какой-нибудь старый халат? А то как бы мне не испачкаться…
Забрать отсюда эту улику было необходимо. Ведь в проекте «Ярополк» еще накануне прошел слушок, что будто бы пассия самого Николая Скрябина взяла шефство над поразительной фантомной сущностью: призраком немецкой овчарки инженера Хомякова.
7
Самсон Давыденко вроде как видел раньше этого человека в здании НКВД. И вроде бы помнил, что тот – один из участников проекта «Ярополк». Но имя его и фамилию он теперь назвать не смог бы – знал только, что они какие-то грузинские. Что, впрочем, легко было бы понять при одном взгляде на того, кто припал сейчас к мутноватому стеклу двери служебного входа театра.
Первой мыслью Самсона было: товарищ Скрябин кого-то прислал за ним. Но это предположение он тут же и отмел. Николай Скрябин знал номер телефона, возле которого Самсон почти безотлучно дежурил. И наверняка он сперва позвонил бы, предупредил Давыденко о визитере.
Лампа на столике Валерьяна Ильича не горела. Так что человек, заглядывавший внутрь с улицы, мог увидеть в стекле только свое собственное отражение. И все же – визитер не уходил. Прижав ладони к обоим вискам – соорудив себе подобие лошадиных шор – он почти утыкался носом в пыльное дверное стекло.
Давыденко встал из-за стола и быстро, чтобы не дать себе времени передумать, пошел к двери. Причем человек на улице явно его заметил: быстро переменил позу. Однако не поспешил уйти. Он только сделал полшага назад и убрал от лица ладони.
Самсон распахнул дверь, и незваный гость (Отар Абашидзе – не вспомнил, а как-то внезапно понял Самсон) глянул на него прямо и цепко.
– Здравствуйте, Давыденко, – сказал он, – я так и думал, что найду вас именно здесь. В «Ярополке» чуть ли не все знали, что у вас был роман с той актриской – сожительницей Данилова.
Самсону и секунды не понадобилось, чтобы разглядеть: под расстегнутым летним пиджаком грузина темнеет наплечная кобура, и сейчас она пуста. А ствол «ТТ» нацелен ему, лейтенанту госбезопасности Давыденко, в солнечное сплетение.
Глава 16. Дети Гулливера
21 июля 1939 года. Пятница
1
После совещания Скрябин отправил Ларису в Библиотеку Ленина на черной «эмке» НКВД. И вечером шофер на этой же машине должен был приехать в Ленинку повторно: отвезти девушку домой. Пусть даже она и считала, что Ганна не станет нападать на неё в присутствии фантомной собаки – Дика, который вел себя точь-в-точь как живой пес – даже хвостом то и дело начинал вилять. И Скрябин гадал: сколько времени пройдет, прежде чем немецкая овчарка осознает специфику своего нового состояния? Лара же обращалась с Диком так, словно тот и вправду был её живым питомцем: исподтишка поглаживала его – хотя рука её проходила сквозь его голову, что-то ласковое ему шептала. Разве что – угощать сахаром его не пыталась.
Николай подождал, пока от здания НКВД отъедет автомобиль, в который он усадил Лару. И хотел уже пойти в архив – где штудировал комаровское дело Миша Кедров. Но по пути решил заглянуть в палату Назарьева.
Резиновая трубка капельницы по-прежнему торчала из вены у Андрея Валерьяновича – бледного, как снятое молоко. Однако теперь он уже не лежал в бесчувствии на кровати, сражаясь за каждый глоток воздуха: он полусидел на ней. А радостный Валерьян Ильич поправлял подушки у него под спиной.
– Вот, очнулся наш пациент! – воскликнул он, едва завидев Николая.
– И я надеюсь, – выговорил Андрей Назарьев, – что та несчастная, которая в меня нечаянно выстрелила, не понесет никакого наказания. Я к ней претензий не имею.
– Боюсь, к Вере Абашидзе есть претензии и помимо этого, – сказал Скрябин и подошел к кровати Назарьева – всмотрелся в его лицо. – Но я очень рад, что вы пришли в себя. Как ваше самочувствие? Когда вы будете готовы немного поработать – с одним объектом?
– Да хоть сейчас!
– Андрюша! – Валерьян Ильич укоризненно покачал головой. – Тебе поберечь себя нужно. Хотя, – он взмахнул рукой, – ты ведь всё равно поступишь по-своему! Да и мне пора уже возвращаться на службу – меня там кое-кто, наверное, уже заждался.
Но Николай жестом остановил его:
– Я попрошу вас ненадолго задержаться – пока товарищ Назарьев не проведет свой эксперимент. Сейчас я принесу то, что ему для этого понадобится.
Скрябин очень рассчитывал, что после этого эксперимента вахтер сможет порадовать Самсона Давыденко известием о выявлении истинного убийцы Евграфа Иевлева.
2
