В погоне за солнцем (СИ) - Алиса Элер

Леди спохватилась и, смутившись своего порыва, присела. Румянец еще пылал на щеках и скулах Камелии, придавая ей совершенно изумительное очарование.

Девушка откашлялась и продолжила уже спокойнее:

— Мой отец состоит в Совете и просто обязан знать обо всех его решениях.

— И?.. — нетерпеливо оборвал ее Нэльвё. — К чему ты клонишь?

— Я уверена, что это какая-то ошибка… или чья-то игра. Если это так, то отец сможет убедить Совет встать на нашу сторону. Вы ведь правда ничего плохого не сделали? — спохватилась она, уточнив.

Смотри-ка ты, учится! Учится играть словами, уточняя формулировки, чтобы поймать нужный оттенок смысла!

— У меня есть острое желание ответить, что я ничего не сделал: ни хорошего, ни плохого, — хмыкнул я. — Но — да. Не сделал.

— Все это замечательно, но какой резон твоему отцу идти против Совета и помогать Мио? — вмешался Нэльвё.

— Но это же несправедливо! — заявила Камелия таким тоном, словно для кого-то это имело значение. И добавила, гораздо тише и немного смущенно: — Ну… и я его попрошу.

Последнее убедило Нэльвё, а меня, напротив, насторожило: слишком неуверенно и робко прозвучали ее слова.

— То, что нам удалось провернуть в Ильмере, не выйдет в столице. Я не смогу попасть в город, — заметил я.

— Тебе и не надо. Камелия вполне справится с этим одна, — спокойно, будто уже все решив, сказал Нэльвё. И, проигнорировав откровенное недоумение, написанное на наших лицах, продолжил: — Мы отправимся не на Арлетту, а в Зеленые Холмы, просить защиты и покровительства. Как тебе такой ход, Мио?

План был гениально прост и безукоризнен. Зеленые Холмы — исконные земли aelvis, дом, в который каждый из нас может вернуться. Alle-vierry никогда не откажут в покровительстве, стоит только обратиться с просьбой к верховному правителю. Если, конечно…

— Нэльвё, — на всякий случай спросил я, — а ты бывал в Зеленых Холмах?

— Бывал, — так же настороженно ответил он.

— И ты идешь со мной?

— Иду.

— А там тебя никто не разыскивает?

— Нет, не разыскивает, — с каменным лицом отчеканил он. — А тебя?

— А я там не бывал. Разве что в каком-нибудь страшном пророчестве им обещан, — рассмеялся я. Тревога отпускала мое измученное сердце. — Но это вряд ли.

— Заодно и просьбу мастера Корина выполните! — оживилась Камелия.

Я вздрогнул, уже совершенно позабыв об этом.

— Ну… хоть дважды аудиенции просить не придется, — уже несколько мрачно пошутил я.

— На самом деле, — задумчиво начал Нэльвё, — я не уверен, что стоит афишировать наше присутствие в Холмах.

— Хочешь, чтобы лорд-правитель узнал о нас от гончих Совета? Если не обет гостеприимства и не данная когда-то клятва, что помешает ему выдать нас?

— Как только лорд-правитель возьмет нас под свое покровительство, об этом раструбят на каждом углу. Совет сразу же узнает, где ты.

— Узнает, но ничего не сможет сделать, — пожал плечами я. — Меня это устраивает. Бессмысленно прятаться. Ты был прав, сказав, что меня найдут — это только вопрос времени. Если члены Совета пробовали найти меня с помощью магии единожды, то непременно попробуют еще раз. И я почти уверен, что вторая попытка увенчается успехом.

Нэльвё промолчал, как бы признавая мою правоту.

— Так я сейчас отправляюсь в Лэйдрин, к отцу? — спросила запутавшаяся в хитросплетении наших планов Камелии.

— Конечно же, нет! — отмахнулся Нэльвё. — Мы еще в своем уме, чтобы отпускать тебя одну.

— Со мной ничего не случится, — обиделась она. — Я — леди Высочайшего дома, никто не посмеет меня задержать.

— Будешь доказывать это каждому встречному стражнику, — фыркнул thas-Elv'inor. — И задержать тебя могут так… на всякий случай. Дня на два. Потом, когда убедятся, что ты действительно Камелия из дома Эльгйер, отпустят, конечно, вежливо извинившись. Вот только времени ты потеряешь — немеряно, и вряд ли будешь рада происходящему.

— В Ильмере тебе путь заказан, — присоединился я, смягчая резкость слов Нэльвё и пытаясь вразумить ее, а не запугать. — Значит, придется искать другой стационарник. До него, как и до следующего города, почти день пути. Одну мы тебя не отпустим — иначе ведь обязательно найдешь приключение! — а проводить не можем.

— И что тогда? — поджала губы Камелия.

— Приедем в Зеленые Холмы, попросим покровительства, разберемся с делами. А там и найдем того, с чьей помощью переместим тебя напрямую в Лэйдрин.

— Ну… ладно, — буркнула девушка, поняв, что нас не переубедить. Еще бы! Покровительство — это же так скучно! Вот заговоры раскрывать…

Я отчаянно зевнул, едва успев прикрыть рот рукой. Отступивший сон навалился тяжелым, но невыносимо уютным пуховым одеялом.

— Если это все… — начал я и не договорил, смазав конец фразы очередным зевком.

— Все, — решительно сказал Нэльвё, отставив чашку, которую уже давно крутил в руках. — Спать. Остальное — завтра.

Я невпопад кивнул. Смысл сказанного дошел до меня не сразу: только через несколько секунд, когда оба моих спутника встали из-за стола. Я поднялся следом. Мысли путались, и я, твердо решивший прикинуть маршрут до того, как отправлюсь спать, с сожалением отказался от этой идеи.

«Нужно найти карту. И место выспросить, а не гадать… но уже завтра. Да, завтра».

Я уже не очень-то помню, о чем щебетала девчушка-разносчица, разводя нас по комнате. И вовсе не помню лестницы, по которой мы шли — старой ли, узкой ли, тихонько поскрипывающей или молчаливой…

Из всей комнатки — небольшой, как мне показалось, и почти уютной — усталый, полусонный взгляд выхватил только странную полуторную кровать. Прикрыв дверь, я сонно, нетвердо направился к ней. На ходу сбросил ботинки, даже не пытаясь расшнуровать шнурки усталыми, заплетающимися пальцами.

…Рубашку, легшую поверх прикроватной тумбочки подстреленной птицей, я еще помню, а остальное — нет.

Глава 8

Умытые дождем зеленые холмы и равнины простирались, насколько хватало глаз — вплоть до самых гор. Острые пики терялись в чернильной мгле, изредка пронзаемой ослепительными нитями молний. Там, за горизонтом, за скалистой грядой, тихо, размеренно вздыхало северное море. Старое, как мир; помнящее и первый восход юного, еще по-детски ласкового солнца, и чернопламенное дыхание драконов, оно молчаливо взирало прозрачными, выцветшими от времени глазами, обреченное быть и помнить. Всегда.

Словно вечность, заключенная в безвременье…

Эрелайн задернул тяжелые шторы. Бледный свет дождливого дня, едва разгонявший мрак, сузился до тоненького лучика — и исчез совсем. Тьма, таившаяся в густых тенях, ожила, повела плечами, расправляя крылья — и точно ночь спустилась с небес в неурочный час.