Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник) - Александр Дюма

– Почему вы так думаете, сударь? – спросила она.

– Потому что тюремщик Грифиус и его дочь обосновались в Левештейне всего четыре месяца назад.

– Это правда, сударь.

– И если не предположить, что вы сами выхлопотали перевод своего отца из Гааги в Левештейн, чтобы последовать за неким заключенным…

– Сударь! – Роза покраснела.

– Договаривайте, – потребовал Вильгельм.

– Я признаюсь, что познакомилась с ним еще в Гааге.

– Счастливчик этот заключенный, – усмехнулся принц.

Тут на пороге появился офицер, которого посылали за Бокстелем, и доложил, что названный садовод следует за ним со своим тюльпаном.

XXVII. Третья луковица

Офицер еще не успел закончить свой доклад, а Бокстель собственной персоной уже входил в гостиную господина ван Херисена в сопровождении двух человек, которые внесли ящик с драгоценным грузом и поставили его на стол.

Предупрежденный офицером, принц вышел из кабинета, направил стопы в гостиную, безмолвно полюбовался тюльпаном и по-прежнему молча вернулся на то же самое место в темном углу, куда он задвинул свое кресло.

Роза, бледная, едва дыша, в страхе ждала, когда ей тоже предложат посмотреть на цветок.

Вдруг ее слуха достиг голос Бокстеля.

– Это он! – воскликнула девушка.

Принц сделал ей знак подойти к приоткрытой двери гостиной и взглянуть оттуда.

И она залилась слезами. Принц встал, подошел к двери, где приостановился, попав в полосу яркого света.

Взгляд Розы остановился на нем. Теперь она была как никогда уверена, что видит этого незнакомца не впервые.

Принц окликнул:

– Ну же, господин Бокстель, пожалуйте сюда.

Тот подбежал торопливо – и оказался лицом к лицу с Вильгельмом Оранским.

– Его высочество! – вскричал он и попятился.

– Его высочество?! – повторила ошеломленная Роза.

Услышав это восклицание, донесшееся откуда-то слева, Бокстель обернулся и только теперь заметил Розу.

При виде нее завистник передернулся всем телом, словно коснувшись вольтовой дуги. Но Бокстель ценой колоссального усилия воли тут же овладел собой.

– Господин Бокстель, – сказал Вильгельм, – вы, кажется, открыли секрет черного тюльпана?

– Да, монсеньор, – выговорил тот слегка осипшим от волнения голосом.

Правда, его волнение могло объясняться и тем, что тюльпановод был поражен, увидев перед собой правителя страны.

– Однако, – продолжал принц, – вот юная особа, которая утверждает, что тоже открыла его.

Бокстель презрительно усмехнулся и пожал плечами.

Вильгельм следил за каждым его движением с любопытством, словно за каким-то редкостным феноменом.

– Стало быть, вы не знакомы с этой девушкой? – продолжал принц.

– Нет, монсеньор.

– А вы, юная особа, вы знаете господина Бокстеля?

– Нет, с господином Бокстелем я не знакома, я знала господина Якоба.

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу сказать, что человек, который здесь называет себя Исааком Бокстелем, в Левештейне называл себя господином Якобом.

– А вы что скажете на это, господин Бокстель?

– Скажу, что эта девица лжет, монсеньор.

– Вы отрицаете, что когда-либо бывали в Левештейне?

– Я не могу отрицать, что бывал в Левештейне, но отрицаю, что похитил тюльпан.

– Вы украли его у меня! – закричала возмущенная Роза. – Из моей комнаты!

– Я это отрицаю.

– Послушайте, вы же не станете отрицать, что прокрались за мной в сад в тот день, когда я готовила грядку, куда собиралась посадить его? И то, что вы снова следили за мной, когда я притворилась, будто его сажаю? И что в тот вечер вы, как только я ушла из сада, бросились к грядке и рылись в том месте, где рассчитывали найти луковицу? Вы же голыми руками копались там, благодарение Богу, тщетно, ведь я просто схитрила, чтобы узнать ваши намерения! Скажите, вы отрицаете все это?

Бокстель не счел нужным отвечать на столько вопросов. Оставив едва начавшийся спор с Розой, он обратился к принцу:

– Вот уже двадцать лет, монсеньор, я выращиваю в Дордрехте тюльпаны. Я даже приобрел в своем искусстве некоторую известность: название одного из моих гибридов, представленных в каталоге, стало знаменитым. Я посвятил его королю Португалии. А теперь расскажу, что в этой истории правда. Эта девица проведала, что я создал черный тюльпан, и в сговоре с любовником, которого она себе завела в тюрьме Левештейн, задумала меня разорить, присвоив награду в сто тысяч флоринов, которую я уповаю снискать благодаря вашему правосудию.

– О! – простонала Роза вне себя от гнева.

– Помолчите, – сказал принц.

Потом, обращаясь к Бокстелю, спросил:

– А кто он такой, тот заключенный, что, по вашим словам, является любовником этой молодой особы?

Роза едва не лишилась чувств, ведь она знала, что ван Берле, по мнению принца, повинен в тяжелейших преступлениях.

Зато для Бокстеля не могло быть вопроса приятнее.

– Кто этот заключенный? – повторил он. – Монсеньор, это человек, одно имя которого докажет вашему высочеству, сколь немыслимо полагаться на его порядочность. Он государственный преступник, однажды ему уже был вынесен смертный приговор.

– А зовут его…

Роза в отчаянии закрыла лицо руками.

– А зовут его Корнелис ван Берле, – объявил Бокстель. – Он приходится крестником этому негодяю Корнелису де Витту!

Принца передернуло. Его спокойные глаза метнули молнию, но тотчас на неподвижном лице вновь воцарилось выражение мертвенной холодности.

Он подошел к Розе и повелительным мановением перста приказал ей отвести руки от лица.

Девушка повиновалась, словно под воздействием некой гипнотической силы.

– Значит, тогда в Лейдене, прося меня о переводе вашего отца, вы стремились последовать за этим человеком?

Опустив голову, совершенно раздавленная, Роза пробормотала слабым голосом:

– Да, монсеньор.

– Продолжайте, – сказал принц Бокстелю.

– Мне больше нечего сказать, – продолжал тот, – вашему высочеству отныне ведомо все. Теперь я могу прибавить лишь одно, то, чего не хотел говорить, чтобы не заставлять эту девушку краснеть за свою неблагодарность. В Левештейн я приехал по делам, познакомился там со стариком Грифиусом, влюбился в его дочь и просил ее руки. Стесняясь того, что небогат, я – какая неосторожность! – поведал ей о своих надеждах получить сто тысяч флоринов награды. А чтобы доказать, что эти надежды не беспочвенны, показал ей черный тюльпан. А ее любовник, чтобы отвлечь внимание от заговора, который он замышлял в Дордрехте, притворялся, будто разводит тюльпаны, вот эта парочка и задумала меня погубить. Накануне того дня, когда тюльпан должен был расцвести, эта девица утащила у меня цветок и отнесла его к себе в комнату, откуда мне, к счастью, удалось забрать его в тот момент, когда она имела наглость отправить к господам членам Общества садоводов посланца с известием, якобы она вырастила большой черный тюльпан. Но даже это ее не смутило, она продолжает настаивать на своем! За те несколько часов, что тюльпан пробыл у нее, она, чего доброго, успела его кому-нибудь показать, кого теперь представит свидетелем. Но вы, монсеньор, отныне, к счастью, предупреждены, вас не обманут ни ее интриги, ни эти свидетели.