Охотник - Брайт Камли

— Ты удовлетворен?

— Да.

— Не хочешь чем-нибудь подкрепиться?

— Нет, лучше пойду попробую отдохнуть…

На улице заметно похолодало, откуда взявшийся ветер разогнал облака, и небо казалось теперь словно темнее и выше.

Поеживаясь, Найл быстро пошел через сквер, окаймляющий башню, как вдруг…

Это был ни с чем не сравнимое ощущение мысленного зова: вежливо, очень вежливо, едва касаясь его сознания, просили посланника Богини ответить. Найл остановился:

— Слушаю тебя, Юс.

— Мой повелитель…

Постоянное общение с пауками научило Найла видеть их внутренним зрением. В одно из своих первых посещений Белой башни он испытал любопытное переживание: ему вдруг почудилось, что жизнь на Земле — всего лишь шутка, а ее обитатели — оболочки, маски. Позже Найл уточнил для себя следующее: оболочки и маски имели значение на внешнем, видимом уровне и совершенно исчезали на внутреннем, мысленном, эмоциональном. Здесь это были просто живые существа, где их физический облик больше не играл никакой роли.

Юс, без сомнения, принадлежал к той части смертоносцев, которые составляли своеобразную элиту. Со временем он, наверняка, занял бы высокое положение, ели бы… Впрочем, речь сейчас была не о том. Юс воспринимался аристократом: утонченность в манерах, прекрасное владение мыслеречью — как обычной для всех паукообразных, так и более сложной для них, понятной, скорее, людям, состоящей из последовательно передаваемых мыслей.

Что же должно было случиться, чтобы Юс не мог «говорить»?

— Мой повелитель… — видимо, смертоносец, не смея напрямую соединить свое сознание с сознанием правителя, как это сделал бы, общаясь с любым из своих сородичей, — тогда Найл сам пригласил его войти… Наверно, это было с его стороны чересчур опрометчиво: буквально сметенный волной чужих эмоций, Найл первым делом опустился на траву…

Он знал, что маленького Раца никогда теперь не примут в свой круг те, кто равен ему по положению. Он пария: любой простолюдин будет смотреть свысока на сына смертоносца, оказавшего слабее человека. Шида права: ему незачем жить… Но Великая Дельта не оставит их сына: ее посланец его защитит…

Кошмар! Усилием воли Найл отделился от этого сумасшествия и снова стал собой:

— Она собирается убить собственного сына?! — благодаря Юсу, Найл снова вторгался в столь тщательно оберегаемую смертоносцами сферу их жизни.

Что делает самка, если детеныш появится на свет больным, или окажется недостойным ее избранник? Ведь она — королева, она выбирает… Найл решил узнать раз и навсегда, как бы гадко это ни было.

Он боялся услышать от Юса то, что инстинктивно подозревал, и смертоносец, замирая от ужаса и стыда — удивительное дело: эволюция уже настолько изменила самцов, что они считали это варварством, но разве они смели противиться… Замирая от ужаса и стыда, Юс ответил:

— Съедает… — смертоносец ощутил отвращение и брезгливость, мгновенно промелькнувшие в сознании человека. — «Великая Дельта, как унизительно, когда более прав тот, кого считаешь ниже себя…» — Юс в зародыше задавил так не вовремя появившуюся, способную все погубить, мысль, но было поздно: правитель заметил…

— Веди меня к ней. Слышишь?

— Слушаюсь… хозяин…

— По-твоему, лучший способ угодить бывшему рабу — встать перед ним на колени? — с усмешкой спросил Найл. — Никогда не смей меня так называть!

— Да, мой господин.

— Веди.

— Это недалеко.

«Ага, если мерить твоими шагами…» — Найл уже не раз убеждался, что представление о расстоянии у людей и у пауков слишком различны. Он поднялся на ноги, пересек площадь и, продолжая следовать безмолвным указаниям Юса, свернул налево.

То ли потому что в городе все спали, то ли потому, что даже в тусклом свете газовых фонарей было заметно, как сильно обветшали дома, улицы казались совсем нежилыми, давным-давно оставленными людьми. Впрочем, те, кто их строил, действительно, давно их покинули.

Ни одного освещенного окна. А ведь когда-то здесь всю ночь разъезжали машины, горели разноцветные огни. Только теперь об этом никто не помнил. Никто, кроме правителя, одиноко бредущего по пустынным улицам города-призрака; под ногами шуршат мелкие камешки, робким эхом отдаваясь от стен древних домов.

Найл чувствовал себя не просто одиноким. Ему казалось, что он живет уже очень долго — так долго, что даже не осталось никого, кто мог бы его понять.

— Сейчас направо, — предупредительно подсказал Юс, — и сразу первый дом. Пятнадцатый этаж…

Только вздохнув, Найл открыл дверь и начал терпеливо подниматься по лестнице.

«Ну разве эти дома предназначены для пауков… Хотя пауки всегда жили вместе с людьми. И всегда люди пытались выжить этих насекомых, одновременно почему-то считая их защитниками своих и испытывая что-то вроде уважения по отношению к ним. Например, убить паука считалось плохой приметой. Странно: уж не предчувствие ли это…»

Проделав примерно треть пути, Найл неожиданно для себя осознал, что его главным образом беспокоит сейчас: встреча с паучихой. Он взялся помочь Юсу, но даже не представлял, с какой стороны за это браться… Никогда еще Найл не общался с самками — с самцами сколько угодно, но с самками… Исключая конечно, Смертоносца-Повелителя, которого правильнее было называть Повелительницей.

— Юс, а она знает, что я иду к ней?

— Да, мой повелитель, — истерика смертоносца прошла, как только Найл начал заниматься его делом, и теперь Юс снова держался безукоризненно.

— И как она к этому относится? — Найл пытался выяснить хоть что-нибудь.

— Не знаю, мой повелитель…

«Ого! Похоже, она даже не считает нужным посвящать его во все свои мысли… Господи, ну что такого я ей смогу сказать… — угодив ногой прямо в щель между двумя кусками разбитой ступеньки, Найл едва не упал, но успел ухватиться за перила, к счастью, довольно прочные. — Ну и темень… какой хоть этаж?» — последнее было адресовано Юсу. — Двенадцатый.

Найл вступил на площадку и остановился: надо было передохнуть. Появляться в первый раз перед «девушкой» задыхающимся и кашляющим что-то не хотелось. А если серьезно, то он просто боялся, радуясь любой причине, способной хоть не надолго оттянуть предстоящую встречу на пятнадцатом этаже. С другой стороны, не стоять же здесь вечно? Поэтому как только дыхание более или менее успокоилось, Найл набрался мужества и двинулся вперед… Совсем маленькая — по сравнению со смертоносцами-самцами — паучиха церемонно присела перед правителем, но в том, как она это проделала: нарочито поспешно и суетливо; в том, каким внутренним ощущением это сопровождалось, Найлу почудилась усмешка. Едва выпрямившись, паучиха начала его разглядывать. Она не давала себе труда что-либо «говорить» и, видимо, даже не считала нужным скрывать впечатления, которые мгновенно отразились в ее сознании.