Закон Тайга - Эльмира Нетесова

Даже участковый наведался. Долго смеялись они с Тимкой: хотел хозяин тайги фартового сожрать, но подавился пулей.

—  А ведь не фартовый я больше, - сказал, просмеявшись, Тимоха.

Участковый сразу посерьезнел:

—  Всерьез завязал? Иль только на словах?

—  Меня даже из закона вывели.

—  Это я знаю. Но выведенные из закона до смерти ворами остаются, - вздохнул участковый.

—  Не знаю, кем я сдохну. За это не поручусь, но в «мали­ну», к фартовым, уже не приклеюсь.

—  Если бы твои слова правдой были!

— Я ж не обещание даю. Так уж оно склеилось. Фартовые - из закона, а медведь окалечил. Говорят, теперь туго мне придется. Что этого медведя всю жизнь буду помнить.

—  Это ты мне брось. Я вашего брата знаю. Говорят, что на собаках все мигом зарастает. Так вот они в срав-

нении с фартовыми ничто. Уж как меж собой законники дерут­ся, мне рассказывать не стоит. До смерти. А через день гля­нешь: живы-здоровы, опять киряют, снова валтузят друг друга как черти. Даю слово, кто хоть одну трамбовку фартовых пере­нес и жив остался, тому никакой зверь не страшен. Так-то, Тимка, - засмеялся участковый.

—   Ни один фартовый так не отделает, как зверюга. А все потому, что голодный был. На пустое брюхо злобы больше. И тут, кто ни попади, на куски изорвал бы. Да только что с того, мне теперь в тайгу не сунуться, - вспомнил прощание с Притыкиным Тимоха и замолчал.

—    Это ты брось, Тимофей. У нас в промысловиках всякие есть. С войны мужики. Даже калеки. А попробуй напомнить? Рад не будешь. Они бригаду сколотили и вместе охотятся. На нерпу, сивуча - на морском берегу. Понедельно. Одну неделю - в тайге, вторую - на море.

—  Да что они зарабатывают? Гроши! За такой навар из Тру­дового разве голодный барбос убежит на море.

—  Ну, конечно, с Притыкиным им не сравниться. У старика навыки, опыт. Он и зарабатывает больше других. Вдобавок свою добычу ни с кем не делит. А эти - поровну. На каждого, - под­держал участковый.

—  Да и у деда не жирно. Я почти за зиму всего два куска заработал.

—    Это же мои полгода работы! С вами, фартовыми. А я, не хуже деда, считай, сутками на охоте. Среди фартовых попробуй выжить. Да еще не разряжая пистолет. Лишь в крайнем случае такое дозволяется. Вот и вдумайся, кому сложнее.

—  Ничего себе! Сравнили! Да в тайге вам не дышать. Только дядя Коля и крепится. Там не всякий фартовый приклеится, - возмутился Тимка.

—  А что дед? Вернулся с охоты, протопил зимовье и спи...

—  То-то и оно, что в него надо суметь вернуться, - выдох­нул Тимоха.

—  Я тоже не всегда уверен в своем возвращении. Потому зарплату свою большой не считаю.

—  Так у вас и надбавки идут на нее, и коэффициент. А нам - ни хрена! Что сдали, за то получай. В голом виде! - злился Тимка.

—   Зато вы на еду не тратите. Всегда мясо есть! Заработки девать некуда. В тайге нет сельмага! - захохотал участковый.

—  То-то на свою пенсию дед не может жить. В войну на его пушняк эскадрилью построили, а пенсию дали только по старости. Всего восемь рублей. Их на хлеб и то не хватит. Потому и ушел в тайгу. Чтоб с голода не сдохнуть. Нынче его пенсии по старости даже на чай не хватит.

А уж на рубаху, исподнее - говорить нечего. Они в тайге не растут. Их заработать надо. А легко ль в его годы на охоту хо­дить? Когда в войну пушняк сдавал - грамотой наградили. А что с нее? Лучше бы пенсию дали человеческую! - возмутился Тимка.

—  Пособие это не я определяю. Будь моя воля, не обидел бы старика, - вздохнул участковый и поспешил уйти из пала­ты, покрасневший и смущенный справедливыми упреками.

—  Две тысячи тебе мало? А я вот за гроши работаю. Мне за год таких денег не скопить. Едва концы с концами свожу, - пожаловалась няня. - Сын и муж на фронте погибли. Прихо­дится самой о себе заботиться. Трудно. А кому легко теперь? Но жить надо. Вот и маюсь. А ты: две тыщи - не деньги. Да где ты больше заработаешь, сынок?

Тимка молчал. Думал.

Сколотить свою «малину»? Но рано иль поздно накроют легавые. Опять в ходку. На годы. Выживет или нет, кто может знать заранее? Если живой вернется, то уж совсем старым. Как Притыкин. Ни одной «малине» не нужен станет. А навар на старость фартовые не дадут. Свои кровные не сумел взять. За­жилили. Вот и придется, как охотнику, в тайгу. На пособие не протянешь. «А что, если самому? Без «малины»? Без кентов? Пофартовать с год, чтобы на остальную прожитуху... Забиться куда-нибудь потом. И дышать тихо, незаметно. Но сыщут кен- ты. За снятый навар калган оторвут», - вздрогнул мужик, огля­нувшись на скрипнувшую дверь.

В палату заглянул фартовый. Встретившись взглядом с Тим­кой, к себе поманил. Но понял, что тот не может встать, и вошел в палату, протиснув впереди себя пузатую сумку.

—   Подсос тебе кенты передали. Тут шамовка, курево, - подморгнув, указал на горло, мол, и этим не обошли.

—   С хрена ли загуляли? То свое зажали, теперь на долю посадили? - удивился Тимофей.

Няня, услышав грубые слова, вышла из палаты, обидчиво поджав губы.

Фартовому того и нужно было. Вмиг повеселел. Уселся на койку и заговорил тихо:

— Тут, Тимоха, дела закручиваются такие, что от них макушка дыбом стоит. Нас, фартовых, мусора вздумали из Трудового вы­шибить. Всех, кто не вкалывает на пахоте. И не куда-нибудь, а в Вахрушев. А там одни иваны. С них налог хрен сорвешь. Закон­ных держать не станут. На отвал пошлют. Иль на обогатитель­ную - на уголек, с транспортера породу выхватывать. На колоту­не круглые сутки. И ни кайфа, ни баб. Дыши как знаешь.

И поселок весь под запреткой. Одни зоны.                                                   

—  Мне это по хрену. Я уже вольный. Из больницы вылечу и на все ветры. Что мне Вахрушев? Ксивы легавые уже нарисова­ли. Так что от винта, фартовые. Мне с вами не по кайфу. Мое не отдали. И сами не сожрете! Подавитесь! Нет дурных на вас вкалывать! - обрадовался Тимофей.

—  Твое и наше бугор прижопил. Он теперь далеко. За трам­бовку мусора загнали в зону, в Тымовск. Теперь не выберется. Оттуда никто слинять не смог. Накрылся общак. Не только твое, а и наше пропало. Но ты вольный. И сгреб хоть что-то у стари­ка небось? - полюбопытствовал фартовый.

—  Хрен у него сгребешь. Он, падла, и мое в казенку сдал. Задарма, считай, зиму мыкался, - признал Тимофей.

—  Два куска - задарма? Мы на деляне по три сотни брали. Не больше. А вкалывали - пар из задниц валил. Думаешь, там лафа была? Забыл? Да я бы к деду с потрохами! Лишь бы взял, старый хрен! Только бы не в Вахрушев! Может, потрехаешь с пердуном?

—   Не сладишься. Век свободы не видать, не сдышитесь. Паскудный козел. Да и я с ним - вдрызг... Не сботаемся. Не велел рисоваться в зимовье. Крышка! - признался Тимка.

—  А ты со склянкой подъедь.

—  Не принимает. На дух водяру не терпит, гад.

—  А что уважает? - поинтересовался фартовый.

—    Тайгу. И кранты...

—  Темнишь, кент. Живое об жизни помнит. И дед мозги не просрал. Имеется и к нему отмычка. Неужель не раскололся?

—  Я не надыбал этого, - вздохнул Тимофей и отвернулся.

—  Усеки, на тебя одна надежда. Сговорить деда, чтоб согла­сился нас к себе пригреть. В тайге. Хоть и лажово. Отсидимся до конца на участке и на материк.

—  А в Трудовом негде прилепиться иль не берут?

—  Фраера слышать о том не хотят. А работяги сами справ­ляются. Да еще паскудят нас. Мол, с делян законников и то вышибли. Ну их на хрен.

—  А и верно! Кто ж в тайге будет? - полюбопытствовал Тимофей.

— Да ты что, не врубился? Фартовые так и останутся в тай­ге. А нас, честных воров, вышибают. Кто не пахал! Усек?

—  Так и шлепай на деляны...

—   Малахольный! Поздно уже! Мусора засекли. Не сгово­ришься. А дед за нас попросить может. Его послушают. Свои фартовые тоже пытались. Им пригрозили, что вместе с нами в Вахрушев заметут. Вот и захлопнулись. Бесполезняк им нас удер­жать.

—  А и я ничего не сумею, - развел руками Тимка.

     - Мы тебя от пера сберегли. Бугор рыпался. А ты...

— То-то берегли, что ожмурить хотели в параше, - напом­нил Тимоха.

— Ты тоже не гомонись. На всех без разбору наезжал. Ну да не о том трехаем. С дедом поговоришь?

—  Как? Ты что, зенки в сраке держишь?

Фартовый не обиделся. И, прильнув к Тимкиному уху, по­обещал:

—  Тебе к нему хилять не надо. Кайфуй здесь. Но мы его к тебе вытащим. Вякнем, что ты его зовешь. Дело, мол, имеется к нему.

—  Не придет...

— Пришкандыбает, старый пень. Твое дело обработать, уго­ворить его.

—  Не поверит он мне, - не соглашался Тимофей.

—  Прикинься, кент. Мокроты поддай. У деда душонка ста­рая, на слезу клевая. Мол, пригрей мужиков - внакладе не останешься. Мы, чтоб в Вахрушев не загреметь, к черту на рога согласны.

—  Не возьмет, - подумав, ответил Тимоха.

— Тебя взял. А мы, что, падлы? - начал злиться фартовый. И добавил: - Уломаешь хрыча, навар будет.