Выкрутасы (ЛП) - Джонс Амо

— Нет, она не могла так поступить.

— Слушай. — Ломос выпускает сигаретный дым. — Она сделала это. У меня такое чувство, что ты не очень хорошо знаешь свою бабушку.

Моя голова склоняется, слезы текут по лицу, смывая грязь с лица. Мне не для кого и не для чего жить.

— Я доверяла ей.

Он откидывается на спинку стула.

— Куколка, поздравляю, ты только что очнулась и увидела, что «Ангелы Сатаны», — это гниль. Они отвратительны, как дерьмо на подошве ботинка. Причина, по которой мы так долго соперничаем с ними, заключается в том, что они неуправляемы.

Я сглатываю, позволяя слезам скатиться по щекам. Я не хочу жить. У меня ничего нет. Никого и ничего. Абсолютно ничего. Даже людей, для которых, как мне казалось, что-то значу. Я ранена, сломлена, темнота омрачает мое зрение так сильно, что не вижу света в конце тоннеля.

— Только, пожалуйста, побыстрее, — шепчу я, задыхаясь от рыданий. Шмыгаю носом и смотрю на него снизу-вверх. Меня воспитывали в страхе перед этим человеком, я готова была его убить, если бы мне представилась такая возможность, этот человек подмигивает мне.

— Я не буду торопиться, Лиза.

Чувствую пустоту в желудке, когда эти слова срываются с его губ.

— Я понимаю.

И это правда. Они вне закона и никому не делают одолжений.

— Потому что я не собираюсь убивать тебя, малыш.

— Что? — Я вскидываю голову, наши глаза встречается. — Что ты имеешь в виду? — Пот стекает по моему виску, брови поднимаются.

Он вздыхает, бросает сигарету на пол и наступает на нее старым военным ботинком. Дверь открывается, но я не смотрю на вошедшего, потому что слишком занята наблюдением за этим человеком. Я слышала, что этот дикий человек, делал ужасные вещи с людьми, и вдруг он не собирается убивать меня. Он собирается изнасиловать меня? Это все? Впрочем, это неудивительно. Любая женщина живет в страхе перед изнасилованием. Мы идем по улице ночью, и знаете, о чем мы думаем? Вот именно. Мы гадаем, не собирается ли какой-нибудь больной сукин сын нас изнасиловать.

— Лиз? — Этот голос.

Я поворачиваюсь к двери, мои губы дрожат. Это плод моего воображения.

Он подходит ближе, я вижу его. Он настоящий? Или меня накачали наркотиками?

— Тэлон?

Он наклоняется, притягивая меня в свои объятия.

— Это я, детка.

Парень целует меня в голову, я так потрясена, что задыхаюсь. Что происходит? Он поднимает меня, берет на руки, баюкая, как ребенка. Свирепо смотрит на Ганнера.

— У нас все в порядке?

Ганнер кивает головой.

— Да. Не забудь замолвить за меня словечко перед Мэддоксом.

Тэлон смеется.

— Конечно.

Затем он выносит меня из помещения. Я закрываю глаза и прижимаюсь головой к его теплой шее. Не хочу видеть, где я нахожусь, не могу поверить, что все происходящее реально. Может быть, я сплю, и Бог играет со мной злую шутку. Тэлону плевать на меня. Я чувствую солнечный лучи на своей коже, запах свежескошенной травы и сухих листьев. Зажмуриваюсь от яркого солнца. Дверца машины распахивается, и Тэлон нежно усаживает меня на заднее сиденье.

— Лиза? — Это Мэддокс.

Я открываю глаза, когда машина трогается. От напряжения перед глазами появляются радужные круги.

— Что, Мэддокс? — Едва слышно хриплю я, все еще ошеломленная всем происходящим. Бабушка отправила меня туда, чтобы меня убили, но почему? Я думала, она… она вырастила меня. Мой отец — мешок с дерьмом, это известно всем. Он почти не имел никакого отношения ко мне, пока я росла, меня воспитала бабушка. Я думала, она меня любит. У нас столько воспоминаний, она притворялась? Она симулировала нежность и ласку, неужели все это неправда?

Я вытираю слезы. Опять. Я не знаю…

— Лиза, Полетт похитила Аметист.

Замираю, глядя на Мэддокса.

— Что? — Мое сердце колотится в груди.

— Да, ты знаешь, где они могут быть?

Я киваю, игнорируя тот факт, что, возможно, Тэлон не хочет меня, он, вероятно, хотел, чтобы сказала им, где находится Аметист. Мое сердце замирает, в нем нарастает паника.

— Я знаю, где они.

Глава 43

— ОСТАНОВИСЬ ЗДЕСЬ, — говорит Лиза, указывая на обочину.

— Это и есть компаунд? — спрашиваю я, это место сбивает меня с толку. Мы в гребаном пригороде. Дома среднего класса. Возле некоторых есть детские площадки.

Лиза качает головой:

— Нет. — Она смотрит на дом, ее глаза безжизненны. Лиза всегда казалась веселой, жизнерадостной, приходящей на помощь и ничего не просящей взамен, девушкой. В этом доме с ней что-то случилось, мы докопаемся до сути, но сейчас я могу думать только об Аметист. — Это дом моего отца. Они, — она прочищает горло, — они используют этот дом как реабилитационный центр. Место, где может что-то пойти не так. Никаких доказательств и тому подобного. — Она прижимает руку к груди, и ее дыхание резко прерывается, когда ее внимание обращается ко мне. — Боже, Мэддокс, нам нужно туда. Немедленно.

Я киваю, затем смотрю на Вульфа, сидящего рядом со мной, и на отца, который сидит на пассажирском сиденье.

— Пойдем.

Лиза останавливает меня, как только все выходят из машины.

— Мэддокс, они будут вооружены.

— Да? — говорит Вульф и выходит из машины, закрывая за собой дверь. — Мы тоже.

Вульф протягивает мне «AR», я свирепо смотрю на него, затем перевожу взгляд на пистолет, прежде чем снова посмотреть на него. Он кивает.

— Ты прав, — говорит брат, поворачивается к Лизе. — Ты когда-нибудь стреляла из такого?

Я собираюсь забрать его, когда она ловко хватает пистолет и передергивает затвор.

— Я расцениваю это как «да»… — бормочет Вульф, ухмыляясь ей.

Тэлон подходит к ней сзади и убирает волосы с ее плеча.

— Поговорим вечером, хорошо?

Она одаривает его жесткой улыбкой.

— Хорошо.

Как раз в тот момент, когда мы собираемся подойти к дому, позади нас останавливаются полицейские машины и фургоны со спецназом. Лейла выскакивает из машины и бежит к нам, вытирая слезы с лица.

— Мне очень жаль, но я не могу позволить вам испортить ваши жизни! Я вызвала полицию. Я люблю Аметист, но вы все должны научиться не брать все в свои руки!

Вульф качает головой и опускает руку, когда офицеры начинают кричать, чтобы все бросили оружие.

Я рычу на Лейлу. Она склоняет голову.

— Мне очень жаль, Мэд, но я не могу. Я люблю Аметист, и она будет в безопасности, она слишком умна, чтобы было по-другому, но позволь полиции справиться с этим.

Я снова рычу.

Тэлон шагает к ней, его губы кривятся в усмешке.

— Ты обещала, Лейла…

Все опускаются на землю, включая Вульфа.

— Я знаю. — Она поигрывает большими пальцами. — Но мой ребенок вроде как нуждается в том, чтобы отец и дяди не сидели в тюрьме.

Мрачное лицо Вульфа начинает светиться. Он улыбается ей с земли, как раз, когда я опускаюсь на колени. Она беременна. Хорошо для них.

— Срань Господня, — бормочет Вульф, когда полиция и спецназ проходят мимо нас, подняв оружие и направляясь к дому. Съемочные группы подъезжают вместе с папарацци. Вульф продолжает. — Я не могу быть отцом.

— Вы оба заткнитесь на хрен, — рявкаю я, с меня хватит их дерьма.

— Хорошо, вставайте! — говорит один из офицеров, подходя ко мне. Я встаю и бегу к дому. Мне нужно забрать мою гребаную девчонку.

— Мэддокс! — слышу я крик позади себя, но не слушаю. Новостные команды и репортеры собрались и вещают в свои камеры.

Я игнорирую всех и толкаюсь вперед, мимо меня проносится машина скорой помощи.

Я ускоряюсь, бегу к дому. Почему эта гребаная дорога такая длинная? Подбегаю к двери в тот момент, когда ее выкатывают на каталке.

Бл*дь.

Мое дыхание останавливается, ноги дрожат. Я никогда в жизни не чувствовал подобного ужаса. Никогда.