Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы - Геннадий Левицкий

Вот какова награда македонцам: их кровь ты проливаешь как ненужную и грязную! Твои 30 тысяч мулов возят захваченное золото, тогда как воинам нечего увезти домой, кроме никому не нужных шрамов. Однако все это мы могли сносить, пока ты не забыл о нас ради варваров и не надел на нас ярмо новых обычаев. Тебе нравятся персидские одежды и персидский образ жизни. Выходит, мы хотели убить персидского царя, а не македонского. Тебя мы преследуем по праву войны как перебежчика. Ты захотел, чтобы македонцы бросались перед тобой на колени и приветствовали тебя, как бога; ты отрекся от своего отца Филиппа; а если бы кто из богов был выше Юпитера, ты пренебрег бы и Юпитером. Ты удивляешься, что мы, свободные люди, не можем терпеть твоей гордыни. Чего ожидать от тебя нам, которым предстоит без вины умереть или — что тяжелее смерти — жить в рабстве? Ты же, если еще можешь исправиться, будешь многим обязан мне. Ведь от меня ты впервые узнал, чего не могут выносить свободнорожденные. Пощади же их, не отягчай мучениями их одинокой старости. А нас прикажи увести, чтобы мы своей смертью обрели то, чего хотели добиться твоей.

Александр передал Гермолая и прочих заговорщиков в руки воинов их же когорты. «Те, стремясь своей суровостью выказать верность царю, жестоко пытали их и убили» (Курций).

Каллисфена, в оковах и под стражей, царь еще семь месяцев возил за собой, пока тот не скончался. Впрочем, некоторые авторы считают, что Каллисфена убили вместе с прочими участниками заговора. Курций пишет, что «Каллисфен тоже умер после пыток, хотя не был повинен в заговоре», а Плутарх говорит, что «некоторые сообщают, что Александр повесил Каллисфена». Последнее маловероятно — Александр не посмел бы, не решился бы убить известного и почитаемого философа без соблюдения обязательных процедур.

Точно так же царь возил за собой несколько лет Александра Линкеста, до тех пор пока не представился случай его убить. Гораздо лучший вариант: уморить Каллисфена в индийском походе. И Юстин придерживается мнения, что Каллисфен умер не сразу, причем Александр так издевался над племянником любимого когда-то Аристотеля, что подобного глумления не испытывали даже заклятые враги:

За то, что философ Каллисфен воспротивился приказанию приветствовать царя по персидскому обычаю, Александр Великий разгневался на него, ложно обвинил его в соучастии в заговоре, который якобы готовился против царя, и отдал жестокое приказание искалечить Каллисфена, отрезать ему уши, нос и губы и превратить его таким образом в бесформенное и жалости достойное подобие человека. Кроме того, Александр велел запереть Каллисфена в клетку вместе с собакой и носить ее повсюду для устрашения других. Тогда Лисимах, который имел обыкновение слушать беседы Каллисфена и получать от него наставления в добродетели, исполнился жалости к столь великому человеку, терпящему наказание не за вину, а за свободолюбие, и дал ему яд, чтобы избавить его от мучений.

В стране сокровищ

Александр стремился дерзостью одолеть судьбу, а силу — мужеством, ибо он считал, что для смелых нет никакой преграды, а для трусов — никакой опоры.

Индию европейские народы знали плохо; именно отсутствие знаний и породило легенды о ее сказочных богатствах. «Золото находится в реках, спокойные воды которых текут медленно и ровно, — рассказывает Курций Руф. — Море выбрасывает на берега драгоценные камни и жемчуг. С тех пор как инды распространили у других народов торговлю предметами роскоши, ничто иное их так не обогащает: ведь цена этим отбросам бурного моря устанавливается прихотью».

Царь способствовал распространению подобных слухов среди воинов, ибо вести их до края вселенной становилось все труднее и труднее. Самого Александра, как и прежде, интересовали только подвиги; новая неизведанная страна — это новые возможности для их совершения. Александр хотел убедиться, что он стал богом, и стремился совершить дела, достойные небожителя. Но вместо этого получал рану за раной, из которых текла обычная кровь, а тело все так же болело после каждого удара. Оттого царь все больше злился, и его злость щедро оплачивалась людской кровью.

Ко времени появления Александра Индия была раздробленной на множество княжеств, враждовавших между собой. Некоторые властители почли за лучшее покориться воинственному пришельцу, но горе было тем, кто решился оказать сопротивление. Из труднейшей индийской кампании мы рассмотрим лишь несколько эпизодов, которые наиболее ярко характеризуют Александра.

После небольшого сражения на берегу Инда Александр обратил врагов в бегство и загнал их в ближайший город. Индийцы за его стенами продолжали упорно сопротивляться и даже ранили Александра стрелой в ногу. Этим действием они и подписали смертный приговор себе и городу. Как пишет Курций Руф, «чтобы прежде всего устрашить народ, еще не знакомый с оружием македонцев, он (Александр) приказал никого не щадить, после того как будут сожжены укрепления осажденного им города… Он взял город и перебил всех его жителей; гнев царя обратился даже на дома».

Даже Плутарх недоволен своим кумиром, и один из поступков Александра называет позорным: «Храбрейшие из индийцев-наемников, переходившие из города в город, сражались отчаянно и причинили Александру немало вреда. В одном из городов Александр заключил с ними мир, а когда они вышли за городские стены, царь напал на них в пути и, захватив в плен, перебил всех до одного».

Бой с наемниками был на редкость жестоким, как и всякий бой с обреченными. Он более подробно описан Диодором.

Бились врукопашную; враги, сошедшись грудью, поражали насмерть один другого и наносили многочисленные разнообразные раны. Македонцы, пробивая сариссами щиты варваров, вонзали железные наконечники своих копий им в легкие; наемники, бросая копья в гущу врагов, били без промаха по близкой цели. Много было раненых, немало убитых; женщины подбирали оружие павших и бились рядом с мужчинами. Страшная опасность и напряжение заставили их забыть свою природу и вступить в бой. Некоторые, вооружившись, смыкали свой щит со щитом мужа; другие нападали без оружия, хватали щиты врагов и сильно им мешали. Все — мужчины и женщины — сражаясь вместе и погибая от рук многочисленного врага, выбрали для себя славную смерть, предпочитая ее жизни в унижении.

Увы! Куда-то исчезло рыцарское отношение Александра к женщине, которое мы наблюдали в начале персидского похода.

В Индии Александр бросается в любую опасность, совершенно не заботясь о последствиях; он совершенно утрачивает чувство самосохранения. Плутарх рассказывает: