Кристальный пик - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты только полегче там, ящер, не выделайся! А то у меня сестра еще совсем мелкая. Понял? — ворчал Кочевник, подсаживая Тесею на спину Сильтану, когда тот принял свой первородный облик. Вот только та, кажется, вовсе не нуждалась в поблажках.
Когда Сильтан оттолкнулся от земли и взмыл в небо вместе со всеми нами, Тесея даже не пискнула. Только смеялась, бесстрашно разглядывая зеленые просторы. Кочевник небось с дюжину раз пожалел о том, что сел позади нее: от ветра черные косички развевались, словно знамена, и постоянно хлестали его по раскрашенному лицу. Мелихор пришлось забраться на спину Сильтана самой последней и сидеть практически у него на хвосте. Она прислонялась к спине Кочевника своей, предпочитая сидеть задом наперед, и иногда посмеивалась на пару с Тесеей, ведь, будучи драконом, впервые летала на другом драконе. Как и Солярис.
«Ну что теперь ты скажешь, брат? Кто самый быстрый из сородичей? Ни людские боги, ни сам ветер не угонятся за мной!»
Как бы Солярису, сидящему с кислой миной меж золотых гребней у Сильтана на шее, не хотелось этого признавать, но тот хвастал скоростью неспроста. Уже к полудню, вылетев с окраин Гриндилоу, мы достигли границ Дейрдре, а к вечеру пересекли их и оказались в туате Медб.
Раньше, перед полетами с Солом, я всегда втирала в щеки и губы медовый бальзам и масло ветивера, дабы те не обветрились и не превратились в шлифовальную шкурку. Но обмажься я хоть китовым жиром, в этот раз ничего бы не спасло мое лицо: уже через полчаса на Сильтане губы у меня закровоточили, покрывшись сухой коркой. Его скорость превышала темп Соляриса раза в два, и я не слышала ничего, кроме свиста, сколь бы громко Сол не кричал мне в ухо. Золотые крылья Сильтана буквально стучали друг о друга, двигались, как кузнечный молот — ритмично и беспрерывно. Хоть он был значительно крупнее Мелихор и вдобавок нес на себе вес сразу пяти человек, ничего не помешало ему сдержать обещание и наверстать упущенные за ночлег часы. Нашей платой за то стало бахвальство, какое всем пришлось выслушивать от Сильтана на привале, разбитом подле Коннахта — торговой столицы Круга.
Там каждая улица сияла, точно диадема древних королей, и золотого цвета было такое изобилие, что Медб по праву мог отобрать у Фергуса их герб. Возвышаясь на ховах[20], Коннахт тем самым стоял на человеческих костях, кои захоронили здесь сами боги. По преданиям, то кости берсерков, первых людей, восставших против Дикого. Память об их отваге и смелости жила в высоких насыпях, усеянных четырьмя видами цветов, как венцами четырех божеств: вербеной, каллами, розами и лавандой. Но ни они, ни мертвецы в их корнях не мешали Коннахту процветать. Даже более того, поговаривали, будто город этот под защитой Медвежьего Стража и останков его названых детей. Потому торговцы с богатеями и слетались сюда, как мухи на мед — где может быть безопаснее, чем под приглядом берсерков?
В летний Эсбат все города без исключения наводнялись пестрыми шатрами, а Коннахт и подавно. Именно отсюда по Кругу расходились все товары, какие только изготавливали на континенте, потому рынок занимал бо́льшую его часть. Высокие острые башни царапали небо, а низкорослые дома из мрамора с круглыми крышами дымили, как и их жители, высиживая на порогах с курительными трубками и жевательным табаком. На каждом углу подавалось местное традиционное блюдо — пулярка[21], начиненная рыбой и луком, и всюду на людей смотрели мозаики и петроглифы, вырубленные в оградительных стенах.
Хоть мы и не ступали в сам город, а лишь пролетали над ним сверху, Кочевник весь обчихался от ядреных специй, витающих в воздухе. Но позднее, во время следующего ночлега, мне снова приснился Селен, и его крайне заинтересовал тот запах кориандра, что после Коннахта затаился в моих волосах.
— Люди Медб используют это растение в пищу? Оно делает ее вкуснее, да? Я вот вкуса совсем не чувствую, да и запахов тоже. Так интересно, как пахнешь ты… А как пахну я? Можешь описать? Какие запахи твои любимые? — Он сыпал глупыми вопросами без остановки, и его не останавливало даже то, что я не ответила ни на один из них, да и вообще все время делала вид, будто меня здесь нет. — А какой у тебя любимый цвет? А животное? Тебе нравится закат или восход? Поговори со мной, Рубин. Я так скучаю по тебе, по твоим мыслям, по тому, что видят твои глазам и что слышат твои уши…
Ни один мой отдых не обходился без появления Селена, словно там, в своей хижине, Хагалаз открыла какую-то дверь в моем подсознании, которая должна была оставаться запертой. Благо, во снах он все так же не имел надо мной власти — разве что, когда я пыталась отдохнуть, докучал и мельтешил перед глазами подобно мошкам, вьющимся над корзиной со сладкими фруктами. Солярис, узнав об этом, предложил немедленно разрезать шерстяную нить, но я не согласилась: лучше уж пусть Селен преследует меня во снах, чем наяву. К тому же отец учил меня извлекать пользу из любых обстоятельств — даже совершенно проигрышных. Потому приходилось терпеть Селена и слушать его если не внимательно, то краем уха. Вдруг по глупости ляпнет что и сам подскажет мне, как его убить?
Так в одном из снов, — кажется, шестом по счету, явившемуся мне прямо в полете, — я вдруг обнаружила у себя в кармане компас Ллеу, который носила там же и в реальной жизни. Иногда я открывала его, проверяя, не движемся ли мы случайно как раз в ту сторону, куда указывает стрелка, покрытая перламутровой чешуей. Вдруг нам в кои-то веке повезет, и мы сразу отыщем заодно с Кристальным пиком Сенджу? Но, увы, стрелка все так же указывала на Восток, откуда мы как раз летели, даже дальше; туда, где,
