Вырванное сердце - Алексей Сухаренко

«Говори что хочешь, а я знаю, что Машенька моя вернётся и всё будет хорошо… А если вдруг?.. Нет-нет! Вот старая склочница, наговорила мне гадостей, и в душу опять прокрались тоска и сомнения».

— Егор, приходите сегодня ко мне с Марией, – обратилась она к капитану полиции с такой интонацией, словно обращаясь к нему с заявлением на розыск дочери.

– Хорошо, Зинаида Фёдоровна, – кивнул головой Егор, – только не обещаю прийти прямо сегодня. Работы срочной много.

Грачёв посмотрел на потухший взгляд пожилой женщины, и ему стало её очень жалко.

– Я как только увижу вашу дочку, попрошу её побыстрее прийти к вам, чтобы развеять недобрые домыслы и наветы низких и завистливых людей, – добавил он, выразительно посмотрев на Митрофановну.

Нужняк, углядев в его взгляде явную угрозу, не стала принимать его вызов, решив промолчать.

– Надеюсь, что застану вас по возвращении вместе с дочерью и в хорошем здравии, – добавил он подбадривающим тоном, уходя из квартиры Царьковой, не вполне отдавая себе отчёт, куда ему идти и что делать в первую очередь.

Часть вторая

Город Великие Луки встретил капитана полиции провинциальной неторопливостью. Не то чтобы никто никуда не спешил, но при этом великолукцы не проявляли такого большого усердия, как в столице или в других городах-миллионниках. Не бежали наперегонки, не подрезали на дороге. Торопились, но как-то без суеты, более основательно. «Поспешать медленно» – наверное, этим выражением можно было охарактеризовать всё движение в городе как на проезжей части, так и на пешеходных тротуарах. Видимо, поэтому Грачёву казалось, что его «жигули» на улицах этого города стали двигаться быстрее, чем обычно. А может, он, несмотря на долгую дорогу и большую усталость, просто сильнее давил на педаль газа. Ему не терпелось как можно быстрее собрать информацию о своей жене Светлане. Или о Марии, дочери Царьковой? Егору это было уже не так важно. Он уже не делал разницы и был почти уверен, что это один и тот же человек. Мужчина считал, что наличие двух имён – это недоразумение, которое вскоре выяснится. Как выяснится и то, что эта несчастная молодая женщина, получившая амнезию, была использована бандой квартирных мошенников в своих преступных целях. Вначале на его пути значился городской родильный дом, но, спросив первого прохожего, он столкнулся с большой неожиданностью. Их было целых три.

– Какой вам нужен? – посмотрев на иногородний номер машины, поинтересовался пожилой мужчина с клиновидной бородкой, как у сталинского Всероссийского старосты товарища Калинина.

– Главный, – неуверенно пожал плечами раздосадованный Егор, понимая, что не успеет проделать все запланированные дела за один день и придётся оставаться на ночлег.

– На улице Софьи Ковалевской у нас два, да и рядом еще роддом Центральной городской больницы, все три в шаговой доступности, в одном месте.

– Не ожидал попасть здесь, в вашем городе, в Бермудский треугольник, – расстроился гость.

Местный житель, услышав такое неожиданное сравнение, заразительно засмеялся.

– Вообще-то у нас в нём не пропадают, а наоборот, из него появляются, – еле успокоился весёлый мужчина. – А расположены они точно как углы у треугольника. Почему у нас это никто не подметил? А у вас кто рожает?

Узнав, что приятный собеседник – сотрудник полиции, приехавший в командировку, добрый «абориген» предложил ему остановиться у него в частном доме и переночевать, если капитан не успеет со своими делами до вечера. Но Грачёву неожиданно повезло, и в великолукском родильном доме, в который он зашёл первым, Егор через несколько часов наткнулся на необходимую ему информацию. Старая регистрационная книга конца семидесятых годов прошлого века, которую он отыскал в архиве роддома под номером 12 435, имела в графе ФИО роженицы следующую запись: «Лошадкина Зинаида Фёдоровна». Далее следовала дата родов – «6 марта», и пол родившегося ребёнка – «девочка». В самом конце в графе «Выписка» красным карандашом, залезая на предыдущие записи, значилось – «Отказ от ребёнка – Лошадкина Мария. Передана в Дом малютки». Шестого марта было рождено ещё четверо детей – три девочки и один мальчик. Против их фамилий значилось, что они с мамами были благополучно выписаны. Грачёв сфотографировал лист с записями на камеру мобильного телефона и откинулся на стуле. Он испытывал невероятную бурю эмоций.

«Значит, всё же Мария Лошадкина и старуха не врут! Она рожала здесь! Мария не Света? В этом роддоме, по крайней мере. Вероятно, моя Светка родилась в каком-то из двух других? Подожди, так это значит, что она не мать моей дочери?! Стоп. Ну такого не может быть. Все родинки на своих местах, и запах её! Голову сломать можно! Так, стоп! Степ бай степ. Надо не торопиться с выводами и собрать вначале всю информацию».

Узнав адрес Дома малютки, Грачёв, не мешкая, вскочил в машину и, словно гончий пёс, рванул по следу новорождённого ребёнка.

Первое государственное учреждение, в которое попадают дети-отказники, находилось весьма в плачевном состоянии. Небольшое серое унылое двухэтажное здание, с фасада которого начала осыпаться штукатурка, никак не соответствовало представлению о приёмном доме для новорождённых детей. Только наклеенная на окно одинокая блестящая снежинка, оставшаяся, видимо, с прошлого празднования Нового года, привносила в это унылое зрелище немного оптимизма. Ведь она дожила до нового праздника и её уже не снимут и не выбросят в помойное ведро, как это сделали со всей сверкающей новогодней мишурой прошлого года.

Внутри здания стоял стойкий запах казёнщины, который встречается в различных, чаще медицинских и социальных учреждениях. Персонал, женщины неопределённого возраста и настроения, без интереса выслушали полицейского и перенаправили его в кабинет заведующей. Грачёв зашёл в большой просторный кабинет, на оконном стекле которого красовалась та самая прошлогодняя снежинка. Женщина лет около пятидесяти с открытым и добрым лицом внимательно выслушала его легенду, по которой ему срочно требовалась информация о привезённом тридцать пять лет назад в Дом малютки ребёнке по фамилии Лошадкина.

– Имя Мария, – окончил оперативник и, подумав, решил добавить: – Отчество назвать затрудняюсь.

– А где запрос о предоставлении информации? – неожиданно прозвучали слова приятной женщины, которая далеко не первый раз встречала подобных «гостей». – Это строго конфиденциальная информация.

– Вот моё удостоверение, – протянул свою «ксиву» Грачёв. – Можете снять копию и подколоть к бумагам для отчёта.

Заведующая неодобрительно покачала головой, но спорить не стала. Она вызвала сотрудницу и дала ей задание поднять бумаги. Пока Грачёв пил с ней чай и обсуждал новости из жизни столичных звёзд, работница вернулась и доложила, что в Дом малютки новорождённая девочка-отказница по фамилии Лошадкина не поступала.

– Разве такое может быть? – Огорошенный Грачёв достал мобильный телефон и продемонстрировал заведующей и её сотруднице фото, сделанное им в архиве роддома. – Видите, поступила роженица Лошадкина Зинаида Фёдоровна. И она же отказалась от ребёнка Лошадкиной Марии. А дальше… Вот запись. Передана в Дом малютки. У вас же в городе один такой дом, не три, я надеюсь?

– Подождите, не надо так волноваться. – Заведующая пристально посмотрела на сотрудника полиции, который вёл себя не совсем обычно.

«Врёт. Так себя полицейские не ведут. Наверное, он приехал с каким-то своим интересом. Поэтому и запроса нет. Надо его выпроваживать, а то потом как бы мне не досталось за мою доброту».

— Дом малютки в городе один, – продолжила заведующая, – поэтому и ошибки быть не может. Если бы новорождённая по фамилии Лошадкина поступала, то она бы у нас значилась.

– Что же, по-вашему, получается, девочка в воздухе растворилась по дороге из роддома к вам? – искал и никак не мог найти логическое объяснение происходящему опытный полицейский.

– Строить версии не по моей части, – недовольно нахмурилась заведующая, которой этот мужчина доставлял всё больше неудобств своим присутствием. – Жаль, что не смогла вам помочь, а сейчас я бы хотела заняться своими делами, если вы не возражаете.

Она встала с явным желанием выпроводить работника полиции.

– Подождите, но кто-нибудь в этот день поступал в ваш дом? – Мужчина ухватился за последнее, что пришло к нему в голову.

– Да, девочка одна поступила из родильного отделения Центральной городской больницы, – пояснила молчавшая до сих пор работница Дома малютки, – но у неё не было ни имени, ни фамилии.

Заведующая, недовольная раскрытием информации, бросила на свою подчинённую испепеляющий взгляд, но та его поняла по-своему и стала дальше комментировать это событие, стараясь хоть чем-то быть полезной капитану полиции.