Вырванное сердце - Алексей Сухаренко

Вместо ответа женщина окончательно замолчала, ища глазами своего пернатого «адвоката», но птицы за окном уже не было. Понимая, что больше от неё они ничего не добьются, начальник распорядился, чтобы задержанную увели в камеру временного содержания.

– Подведём черту, – как только задержанную вывели из кабинета, резюмировал Козлов. – Мы знаем, что преступница, пользуясь внешним сходством, выдаёт себя за погибшую Светлану Грачёву. Свои настоящие данные скрывает. Что «пальчики»?

– Отобранные отпечатки пальцев проверены по дактилоскопической базе, – доложил Власов. – В базе её нет.

– Значит, не судимая, – подал голос Уданович.

– Предъявить обвинение мы можем только гражданину, чья личность нами полностью установлена, – продолжил Козлов. – Сейчас ни один следователь не возьмёт дело, пока не будет удостоверена её личность.

– Пускай сидит как Светлана Грачёва, раз паспортом покойной тычет, – предложил Власов. – Нам какая разница?

– Светлана Грачёва лежит на городском кладбище, – покачал головой Козлов. – Любой сопливый адвокат развалит дело, используя данный факт.

– Так что, может, её отпустить? – усмехнулся Уданович. – Преступницу?

– Нет, конечно. – Начальник отделения невольно поморщился от присутствия сотрудника службы безопасности полиции. – Хорошо, предъявим ей обвинение пока как Грачёвой. Власов, передавай материалы на задержанную Грачёву следователю. И пусть выносит постановление об эксгумации трупа и экспертизе ДНК.

«На хрена начальнику всё это нужно? Отдали под суд, а там лет семь-десять общего режима, и пускай отбывает его потихоньку эта Грачёва, или Лошадкина, или ещё кто-то».

— Может, не надо всё так осложнять? – Власов кинул взгляд на Удановича, ища его поддержки. – И неизвестно, заявит ли адвокат ходатайство об установлении личности своей подзащитной. Грачёв так сам никогда не скажет, что она не его жена. Наоборот, будет с пеной у рта доказывать, что это она и есть.

– Так-то оно так, – разозлился начальник, – но я ведь лично курировал вопрос похорон его жены. Половина отделения знает, что его жена погибла. Да и не только в отделении. С этим надо разбираться!

– Ну ладно, это всё технические вопросы, – напомнил о себе Уданович, – меня же больше интересует вопрос о причастии вашего подчинённого к этим преступлениям.

– Кроме показаний старухи и изъятого у него в столе мобильника, у нас на него так ничего и нет, – констатировал Козлов. – Сейчас отрабатываем распечатки звонков.

– Надо пальчики откатать и на экспертизу отправить, чтобы не смог от телефона отказаться, – добавил Уданович. – Очные ставки провести.

– И обыск в его квартире поручите мне провести, – включился в разговор Власов, – думаю, чего-нибудь там обязательно нарою.

Зинаида Фёдоровна была удивлена, когда на пороге своей квартиры увидела соседку по дому и бывшую свою помощницу и прислугу Дарью Митрофановну Нужняк собственной персоной. Бывшая дворничиха решила навестить олимпийскую чемпионку, по старой памяти принеся к чаю свежих мятных пряников, но ещё большей свежести были принесённые новости. Для Митрофановны эти новости были ещё слаще пряников, и она хотела насладиться ими в компании со своей «барыней».

Нужняк уже знала об аресте ненавистной ей аферистки и теперь пришла, чтобы получить от неблагодарной старой обманщицы по полной. Войдя в квартиру, она с глубоким вздохом обвела взглядом знакомые стены, которые всегда считала своими, обратив внимание на небольшой беспорядок. Митрофановна отвечала на первые вопросы Царьковой односложно, скупо, не торопилась начать разговор, тянула время, наслаждаясь предстоящим возмездием за нанесённые ей обиды. Вскоре чай был налит, и женщины уселись за стол.

– Смотри, как ожила, – прихлёбывая чай из блюдца, недовольно протянула гостья. – Теперь уж я тебе и не нужна. Как молодая прыгаешь.

– Ну что ты, Даша. Я стольким тебе обязана, – как можно приветливей ответила ей хозяйка.

– Да я уже дождалась от тебя благодарности, – продолжала набирать обороты старая женщина. – Хватит. Сыта по горло.

– Пришла мне выговаривать? – помрачнела Зинаида Фёдоровна. – Не надо. Я и так второй день вся на нервах…

– Что, Машка пропала? – угадала Митрофановна. – К мамке больше не заходит? Я и смотрю, в квартире опять бардак и грязь.

– Да, дочь почему-то исчезла, и телефон её не отвечает. – Царькова удивилась прозорливости гостьи.

– Ничего, жива и здорова твоя ненаглядная дочурка. – Нужняк начала чувствовать прилив удовлетворения от происходящего.

– Ты знаешь, где она? – по её выражению лица догадалась Царькова.

– Там, где и положено быть таким особам вроде неё, – продолжала упиваться Нужняк.

– И где же это? – возмутилась её уничижительным тоном Зинаида Фёдоровна.

– В тюрьме! – торжествующе произнесла Митрофановна.

Нужняк вперилась в оглушённую собеседницу внимательным взглядом плотоядного хищника, словно боялась пропустить начало агонии своей жертвы.

«Побледнела! Перевариваешь! Не хотела меня слушать, вот теперь получай, олимпийка хренова! Ну где твои слова – «Как в тюрьме? За что?» Ну давай кумекай побыстрее, склеротичка старая».

– В тюрьме?! Почему в тюрьме? – тихо, ещё не отойдя от шока, пролепетала мать Марии.

– Как почему? Или ты не слышала мои предупреждения о том, что она воровка? – напомнила Царьковой о недавних «боевых действиях». – А ты как только меня не склоняла…

«Может, она всё врёт? Как моя дочь могла оказаться в тюрьме? За что? И где её муж? Разве Егор позволил бы её посадить? Конечно врёт!»

— А за что её посадили? Что она совершила такого? А? Отвечай немедленно! – с угрозой в голосе потребовала Царькова, вставая из-за стола, словно намереваясь кинуться на недобрую вестницу.

– А я чего? Она там не одного пенсионера вокруг пальца обвела, – стушевалась Нужняк, не ожидавшая такого напора от ещё недавно совсем больной пенсионерки. – Вот тебе телефон, звони сама и выясняй.

Она положила перед Зинаидой Фёдоровной заранее приготовленную бумажку с телефоном следователя, у которого уже успела побывать на допросе в качестве свидетеля по делу. Но сейчас она не решилась рассказать об этом во всех подробностях, опасаясь её гнева. Звонок в дверь заставил Царькову подскочить на месте. Перегнав Нужняк, бывшая хозяйка квартиры бросилась в коридор, торопясь открыть входную дверь.

«Дочка, это моя Машенька вернулась! Сейчас всё встанет на свои места, и я выгоню эту старую, лживую и завистливую старуху».

Открыв дверь и увидев вместо дочери сына Митрофановны, она инстинктивно захлопнула её обратно, не дав молодому человеку времени даже на то, чтобы поздороваться. Она так сделала, словно увидела плохой сон, после которого нужно проснуться и заснуть опять, чтобы приснился хороший. Она мотнула головой и снова открыла дверь. Как в первый раз, перед ней стоял Андрейка. Только лицо его было немного вытянутым от удивления.

«Офигеть, Зинаида Фёдоровна сама дверь уже открывает! Вот ведь здоровье какое у матери Машеньки. Это хорошо, что она поправилась. А то Лошадкина не стала бы обсуждать моё предложение, а теперь всё может быть. Главное, надо понастойчивее и сразу к делу! Чего она дверь захлопнула? Не хочет видеть или не признала меня?»

— Зинаида Фёдоровна, это я, Андрей Нужняк, вы что, меня не узнали? – затараторил он, как только дверь снова распахнулась. – Я к Марии. Она дома?

Царькова разочарованно махнула рукой, то ли приглашая войти, то ли не желая разговаривать. В комнате за столом Андрей увидел свою мать и расстроился, понимая, что того разговора, который он запланировал, уже не получится.

– А где Мария? – Андрей достал из кармана пиджака очередную шоколадку и, словно извиняясь, грел её в руках, не зная куда её пристроить. – Скоро аванс на работе, а это просто так, к чаю.

«Вот припёрся-то не вовремя. Только бы сын не узнал об аресте своей зазнобы, а то враз сорвётся с катушек. Мне его пьянок снова не пережить. Ах, если бы не сын, так хоть вприсядку иди, а так ещё подумаешь, чего лучше. Вон какой орёл стал из-за этой любви к этой прохиндейке. Завязал пить! Каждый день чистый, выбритый. Только и думает о своём амуре. Стихи даже сочинять начал. Словно и не мой сын. Как подменили… Но этот “подменённый” лучше прежнего в сто раз. Не хочу того, “горе-моего”, обратно».

Между тем Царькова, не слушая Андрея, взялась за телефон и набрала номер, который вручила ей Митрофановна. Андрей сначала не понимал, о чём Зинаида Фёдоровна говорит с собеседником и о каком свидании с Марией она просит совершенно постороннего человека. Но вскоре он стал понимать, о чём идет речь. Он оглянулся на мать, которая в подтверждение его опасений стала прятать от него взгляд.

– Да, я выдала своей дочери полномочия на распоряжение моей квартирой, – подтверждала Царькова своему невидимому собеседнику. – Хорошо, я приду к вам за разрешением на свидание… Как не дадите? Я же мать! Как не мать?! Кому это решать? – Не в состоянии вести такой диалог, Зинаида Фёдоровна положила трубку телефона и тихо заплакала.