Ночь с Каменным Гостем - Антон Леонтьев

– Но как он сумел убежать, если едва не умер от сердечного приступа? – спросила я.

– Дура ты, даром что герцогиня! Какой к черту сердечный приступ! Вулк все инсценировал – он же любил читать журнал «Здоровье нации», оттуда и почерпнул сведения касательно приступа эпилепсии и инфаркта. А еще в камере мы нашли один из номеров «Герцословацкого натуралиста» – там имелась карта этой местности, и Вулк ее прихватил с собой! Директор заявил, что Вулк наверняка разбился, – канат был, как я уже сказал, всего десять метров, так что оставшиеся двести сорок метров пропасти или около того ему пришлось преодолеть в свободном падении. Шансов выжить у него не было. Директор понимал: если Экарест узнает о побеге Климовича, то он потеряет свое теплое место. И окажется в лагере. И доктор не хотел предстать перед военным судом, который впаял бы ему на полную катушку лет эдак двадцать пять. И начальник охраны боялся отправиться на долгие годы в лагерь. Раппорт знал, что при таком раскладе он никогда не займет кресло директора, а ведь он всегда в него метил. Они все тряслись за собственные шкуры, поэтому выход был один: объявить, что Климович, как это и полагалось, был казнен мною. Вот отчего меня так срочно и вызвали – им требовалось сделать палача соучастником, им был нужен мой отчет о расстреле Вулка, который я позднее и сочинил. Посему в ту ночь была изготовлена для Экареста еще одна бумага о казни Климовича, имевшей место ранним утром 25 декабря. Подписали ее все, один Раппорт, хитрюга, ничего не подписывал, хотя обо всем знал, – не хотел, чтобы, вскройся правда, его под суд отдали. Когда на работу пришла новая смена, директор оповестил всех о том, что Климович казнен. Все ему поверили, вопросов не возникло. А через две недели, когда погода улучшилась, мы спустились на дно ущелья, но никаких следов, конечно же, не нашли. И трупа Вулка тоже. Это не особо удивило – его наверняка занесло снегом. Директор верно рассудил, что весной, когда снег растает, тело в считаные дни растерзают хищники, которых полно в лесах, – волки, лисы, медведи. На всякий случай по своим каналам он проверил и установил, что паспортом доктора никто не пытался воспользоваться – ни в гостиницах, ни в аэропортах. Окольными путями он попытался узнать, не появлялся ли в конце декабря в нашем городке странный мужчина с внешностью Вулка: если предположить, что Климович выжил, то у него был единственный путь – в городок, к железнодорожной станции. Но никто никого не видел. Никаких убийств в округе не произошло, ограблений тоже. Директор уверял всех нас, что труп Климовича покоится на дне ущелья. Доктор и начальник охраны ему поверили, а вот я – нет! Климович был не такой человек, чтоб решиться на спонтанное действие. Он свой побег хорошо продумал и никогда бы не кинулся по собственной воле в ущелье. Значит, он каким-то непостижимым образом избежал смерти! Он знал, что терять ему нечего, через два дня его все равно бы казнили. В апреле 1986 года, когда снег окончательно сошел, мы снова спустились в ущелье. В ручье обнаружился рваный сапог, который, как уверял доктор, принадлежал ему и был украден Вулком, а под одним из кустов – его портмоне и паспорт. Тела не было, но это и неудивительно, оно давно стало добычей зверья. Все окончательно успокоились, уверившись, что Вулк погиб.

Старик победоносно взглянул на нас и провозгласил:

– И лишь я подозревал все это время, что Вулк не только выжил в ту ночь, но и благополучно выбрался через леса и горы, сквозь ненастье и снегопад к городу, откуда уехал в неизвестном направлении. Наверняка он долго хохотал, читая о собственном расстреле, понимая, что это индульгенция. Для всего мира он был мертв, а это значило, что он мог начать все заново! Я ждал повторения кровавых убийств, но их все не было и не было. Я решил, что Вулк умер от ранений или заработанного в результате побега воспаления легких. Или он решил затаиться и изменить способ умерщвления. Но он принадлежит к дикой породе хищников, которые рано или поздно опять отправляются на охоту. И вот я дождался – двадцать лет спустя Вулк снова убивает! Честно говоря, я горжусь им!

Я передернула плечами и заметила:

– Господин Клопперс, благодарим вас! Однако нам пора! – Я схватила Киру за руку и потянула в коридор, бормоча: – Не могу ни секунды больше находиться в обществе этого умалишенного.

– Даночка, – зашептала в ответ профессор, – он должен поставить свою подпись под этим рассказом! Это – наш козырь!

Я согласилась, и мы вернулись в гостиную. Старик со странной улыбкой застыл в кресле, кончик сиреневого языка высунулся изо рта, с нижней губы капала кровавая слюна.

– Прекращайте дешевый театр, – сказала я, подходя к Брониславу Клопперсу. – Или вы думаете, что мы снова поддадимся на вашу уловку, господин палач? Вы обещали, что подпишете свои показания. Кира Артемьевна быстро запишет их, у вас найдется бумага и ручка?

Старик молчал. Рассердившись, я тряхнула его за плечо со словами:

– Клопперс, это вам не Хэллоуин!

Палач сполз с кресла на пол. Профессорша, ахнув, метнулась к нему. Я помогла ей уложить старца на грязном полу. Кира расстегнула рубашку и приложила ухо к его груди.

– Мне кажется… – прошептала она. – Мне кажется, что на этот раз он не паясничает. Господин Клопперс, вы меня слышите? Мы должны помочь ему! – закричала Кира. – Вы будете вентилировать ему легкие, а я – делать непрямой массаж сердца! Мы спасем вас, Клопперс!

Представив себе, что мне придется прикоснуться к обвислым окровавленным губам бывшего палача, я ощутила рвотные позывы и заявила: «Я не умею!»

– Этого не надо уметь! – завопила Кира. – Он же умирает!

– Он уже умер, – ответила я. – Даже если мы его реанимируем, ему долго не протянуть, он же сам сказал, что врачи отвели ему всего пару месяцев.

– Врачи часто ошибаются, – упрямо твердила Кира, колошматя старика по груди. – Господи, я же ни разу этого не делала с институтских времен!

– Кира Артемьевна, тогда вы можете повторить это без боязни, – заметила я с неподобающей христианке злобой. – Клопперс помер, туда ему и дорога. Я не встречала еще более отвратительного субъекта. По сравнению с ним и Вулк Климович – душка!

Кира с вздохом поднялась с пола и печально заметила:

– Увы, я вынуждена признать вашу правоту, Даночка. Господин Клопперс скончался. Но у нас нет его письменного признания!

– Не думаю, что оно понадобится, – ответила я. – Кира Артемьевна, не забывайте о поезде. Мы провели у старика два часа. Пора собираться в Экарест – ловить Климовича Вулка, живого и невредимого, чудом сбежавшего двадцать лет назад из тюрьмы за два дня до расстрела!

Профессор заметила:

– Однако перед тем как мы уйдем, необходимо вызвать «Скорую помощь». Оставлять Клопперса мертвым на полу тоже нельзя. Иначе его обнаружат через много месяцев, а то и лет, превратившегося в мумию.

Кира набрала номер «неотложки» и сообщила, что она соседка Бронислава Клопперса, зашедшая к нему с визитом, обнаружила его мертвым на полу. Продиктовав адрес, Кира положила трубку.

Я в последний раз посмотрела на палача, который с кровавой пеной у рта лежал на полу собственной гостиной. Жалость к палачу пропала, он был мне отвратителен.

Мы выскользнули из дома и отправились пешком в сторону центра. Когда мы сворачивали на соседнюю улицу, местность огласило завывание сирены – мимо нас протрясся автомобиль «Скорой помощи».

– Нам нужно поторопиться, поезд в столицу через час с небольшим, – сказала я Кире. И мы быстро зашагали к вокзалу.

24 ноября

Марек с интересом осмотрелся – он впервые был в квартире у инспектора Кранаха. Его бывший начальник обитал в старом трехэтажном доме из желтого кирпича, где снимал большую квартиру. Кранах сам позвонил стажеру, чтобы узнать о последних событиях в полицейском управлении, и пригласил его заглянуть на огонек.

Молодой человек расположился в зале – кожаная мебель, выцветший ковер, книжные полки, заставленные разноцветными томами, масса компакт-дисков, пара фотографий на стенах (лопоухий молоденький Кранах с дипломом в руках, возмужавший Кранах в парадной форме инспектора полиции, насупленный Кранах за рулем старого «Паккарда») и небольшой телевизор. Инспектор поставил перед Мареком бокал грейпфрутового сока и спросил:

– И что же намеревается предпринять Лемм?

Марек, который терпеть не мог нового шефа, в подробностях рассказал обо всем, что ему известно. Кранах, закрыв глаза, внимательно слушал его. Когда Марек закончил, Фердинанд сказал:

– Отличная работа, мой друг! Если Лемм думает, что таким способом сумеет поймать Вулка, то жестоко ошибается.

– Откуда вы знаете, господин инспектор, что это у него не получится? – спросил осторожно Марек.

Кранах странно улыбнулся и ответил:

– Я уже много лет имею дело с разнообразными маньяками, а Лемм все это время работал в управлении и общался с прессой. Не исключаю, что он умеет говорить то, что надо, но следователь он никудышный. Вулк чрезвычайно умен, и я горжусь, что имею дело с подобным субъектом. Мне пока не до конца ясен его мотив…