Немой крик - Анжела Марсонс

Ким сама видела это. Плохое отношение к детям в приютах вполне ожидаемо вызывало определенный способ поведения. И постепенно, как кол, вбиваемый в землю, голова ребенка исчезала под слоями всей этой грязи.

Стараясь успокоиться, Стоун несколько раз обошла вокруг мотоцикла. Она сжимала и разжимала кулаки, чтобы ослабить все усиливающееся напряжение.

Причины, по которым девочки попадали в Крествуд, были различными и, как правило, совсем не радужными. От Мелани легко отмахнулся ее отец – сделал «подарок» государству, чтобы избавиться от лишнего рта. А критерием выбора стало то, что она оказалась самым непривлекательным ребенком в семье. Разве Мелани могла не знать этого? И как она смогла смириться с этим в своей детской головке? Смириться с тем, что ее предал единственный человек, который должен был всячески о ней заботиться, и предал только потому, что она была некрасива…

Этот ребенок жаждал хоть какого-то внимания, хоть какого-то доказательства того, что он – личность, достойная любви. Для того, чтобы найти свое место в социуме, девочка даже пыталась покупать дружбу своих товарок. И была счастлива являться частью этого мусора до тех пор, пока мусор принимал ее.

Это была история Мелани. Но таких – или похожих – историй было множество. Каждый ребенок в этой системе имел свою историю. И у Ким тоже была своя собственная история. Только сначала она была не только ее историей.

У нее перед глазами появился образ Мики. Это был не тот образ, который Стоун хотела бы увидеть, а тот, который она всегда видела. Ким отодвинулась в темный угол рядом с мотоциклом – эмоции уже перехватили ей горло.

Они с Мики родились на три недели раньше срока, поэтому не могли похвастаться крепким здоровьем. Но здоровье Ким очень быстро пошло на поправку – она стала набирать вес, и ее кости становились все крепче, – а вот Мики так и остался болезненным ребенком.

Их мать, Патти, забрала их домой, когда им было по шесть недель, и разместила в квартире в одном из «небоскребов» Холлитри.

Первое воспоминание Ким относилось к тому моменту, когда ей было четыре года и три дня, и она увидела, как ее мать крепко прижимает подушку к лицу ее брата-близнеца. Его короткие ножки колотили по кровати, а сам он судорожно пытался вздохнуть. Девочка попыталась оттащить мать, но та крепко держалась за кровать и за подушку.

Тогда Ким бросилась на пол, широко открыла рот и впилась зубами в щиколотку матери, как взбесившаяся собака. Она сжимала зубы изо всех своих слабых сил и ни за что не отпускала ногу. Патти развернулась в ее сторону, и подушка упала на пол, но Ким все равно не отпускала ее ногу. Мать стала хромать по квартире, крича от боли и пытаясь стряхнуть девочку, но малышка разжала челюсти только тогда, когда женщина отошла на безопасное расстояние от кровати. Ким помнила, как после этого подбежала к кровати и стала трясти Мики. Он отплевывался, кашлял и хватал ртом воздух. Девочка спрятала его позади себя и уставилась на мать. Ненависть, которую она увидела в глазах родившей их женщины, заставила ее задохнуться от страха. Она облокотилась на кровать, все еще закрывая брата собой.

Ее мать подошла поближе.

– Глупая маленькая сучка! Неужели ты не видишь, что это сам чертов дьявол! Он должен умереть – тогда замолчат и голоса. Ты, что, не понимаешь этого?

Ким отрицательно покачала головой. Она этого не понимала. Это был никакой не дьявол, а ее родной братик.

– Но я его еще достану. Не сомневайся в этом, – пообещала Патти.

С этого момента Ким приходилось всегда быть на один шаг впереди матери. В течение следующего года женщина еще несколько раз пыталась привести свою угрозу в исполнение, но ее дочь никогда не отходила от брата слишком далеко. Днем она держала в кармане значок, которым колола себе руку, чтобы не забывать о бдительности, а по ночам запихивала себе в рот пригоршни кофе и держала растворяющиеся, горькие гранулы у себя на языке – и только когда слышала ритмичный храп матери, позволяла себе расслабляться.

Время от времени к ним приходил сотрудник службы социальной защиты. Как правило, это был измученный работой человек, который проводил десятиминутный опрос, постоянно сверяясь с вопросником, который держал в руках – этот опрос Патти всегда удивительным образом умудрялась пройти.

Будучи уже взрослой, Ким много раз думала, как долго результаты опроса должны были быть положительными, чтобы они продолжали находиться под опекунством матери?

Нет признаков использования кокаина – галочка.

Нет признаков пьянства родителей – галочка.

На детях нет заметно бросающихся в глаза шрамов – галочка.

Когда через неделю после их шестого дня рождения Ким вышла из туалета, она нашла своего брата прикованным наручниками к радиатору.

Девочка с ужасом посмотрела на свою мать и растерялась буквально на несколько секунд. Но для Патти этого было достаточно. Она схватила девочку сзади за волосы и намотала их на свою руку, а потом подтащила ее к радиатору и тоже приковала.

– Если для того, чтобы достать его, мне надо раньше достать тебя, то вот, получай.

Это были последние слова ее матери.

К концу дня Ким умудрилась засунуть правую ногу под кровать и вытащить оттуда пять крекеров и полбутылки «Кока-Колы».

В течение первых двух дней она была уверена, что мать вернется. Что наступит один из редких моментов ее просветления, и она их освободит.

На третий день она поняла, что мать не вернется и что она оставила их умирать. Когда у них осталось всего два крекера и несколько глотков «Коки», Ким полностью прекратила есть. Она разделила оставшиеся крекеры на четыре части каждый – так, чтобы Мики мог поесть восемь раз.

Каждые несколько часов она пыталась вытащить руку из наручника, но всякий раз лишь сдирала себе кожу.

К концу дня Мики съел пять кусочков крекеров, а в бутылке остался последний глоток жидкости.

Тогда мальчик повернул к сестре свое такое тонкое и бледное лицо.

– Ким-ми, я опять описался, – прошептал он.

Девочка посмотрела ему в глаза – его так расстроила крохотная лужица среди всей той грязи, в которой они сидели! Серьезное выражение его лица заставило ее рассмеяться в голос. А начав смеяться, она не могла остановиться. И хотя он ничего не понимал, Мики тоже присоединился к ее смеху – так они смеялись, пока по щекам у них не потекли слезы.

А когда слезы остановились, Ким крепко прижала брата к себе. Потому что она уже все поняла. И стала шептать ему на ухо, что мамочка уже идет к ним с едой и что им надо просто еще немного продержаться. А потом она поцеловала его в голову и сказала, что любит его.

Два часа спустя она умер у нее на руках.

– Спокойной ночи, малыш Мики. Крепкого тебе сна, – прошептала Ким, когда последний вздох покинул его измученное, хрупкое тельце.

Она не знала, прошли ли после этого часы или дни, но однажды комната наполнилась людьми. Их было очень много. Они хотели забрать у нее Мики, а она была слишком слаба, чтобы им сопротивляться. И она отпустила его. Снова.

Четырнадцать дней, проведенных в больнице, превратились в бесконечную череду трубок, иголок и людей в белых халатах. Все они слились в один день.

Но пятнадцатый день она запомнила гораздо лучше. Ее перевели из больницы в приют. И там она получила кровать № 19…

– Простите, мисс, с вами все в порядке? – раздался голос у нее над головой.

Ким с удивлением обнаружила, что сползла по стене и теперь сидит на земле.

Она вытерла слезы и встала.

– Спасибо вам, у меня все в порядке.

Водитель «скорой помощи» поколебался несколько мгновений, а потом кивнул и отошел.

Стоун стояла и глубоко дышала, стараясь разогнать охватившую ее печаль, пока она убирала воспоминания назад в коробочки. Она никогда не сможет простить себе, что не смогла защитить брата.

Шлем был одет, и она приготовилась к решительной борьбе.

Она этого не допустит. Она не позволит себе предать этих девочек, потому что они, черт побери, что-то значили. Для нее, например.

Глава 64

Стейси откинулась в кресле и потянулась. Мускулы ее шеи болели, и девушка повертела головой в разные стороны. В шейном отделе что-то хрустнуло. Командир сказала, чтобы она шла домой, и именно это она сейчас и сделает.

Вуд закрыла страницу «Фейсбука» и почту, которая располагалась под ней. Несколько писем все еще были помечены, как непрочитанные, но она разберется с ними в субботу утром. А теперь она мечтала о горячей ванне, полной пены, пицце и серии «Настоящих домохозяек»[76], причем все равно каких.

Жужжание компьютера прекратилось, и комната погрузилась в тишину.

Мулатка засунула ноги в туфли, которые стояли под столом, накинула жакет и направилась к двери.