Мозес - Константин Маркович Поповский

– Еще чего, – сказал Амос, морща лоб и упершись взглядом в шахматную доску. – Мертвые, слава Богу, не просыпаются.

Его поддержал Иезекииль.

– Вот именно, – он поднял над доской шахматную фигурку. – Они пахнут, это случается. Пахнут и говорят глупости. Но чтобы проснуться?.. Спроси у Мозеса, если не веришь.

– А может быть, они такие именно потому, что мы не делаем никаких усилий, чтобы их разбудить? – сказал Осия. – Мир не слышит нашего голоса, вот в чем наше несчастье.

– А мы, слава Всевышнему, не слышим его, – сказал Иезекииль.

– И слава Всевышнему, что не слышим – подтвердил Амос. Потом он выругался и добавил:

– Я проиграл из-за твоего Меморандума, Осик.

– Не думаю, – Осия бросил взгляд на шахматную доску.

– Если говорить про меня, – сказал Иезекииль, скидывая шахматные фигурки в коробку, – то лично мне нечего сказать этим болванам, которые почему-то считают, что их тоже создал Всемогущий, в чем лично я сильно сомневаюсь.

Осия вновь строго посмотрел на него. Золотые искры метались в его глазах, словно стрекозы над вечерней водой.

– Ты будешь говорить совсем не болванам, – сказал он, не мигая глядя на Иезекииля. – Ты будешь говорить людям, Иезекииль. Раз у тебя появилась такая возможность, неужели ты вот так просто возьмешь и скажешь, что тебя это не касается? А что если это Всевышний дает тебе последний шанс? Или ты забыл про Иону? Ты что же, тоже побежишь от Него, потому что у тебя найдется куча соображений насчет того, как лучше исправить слова Всемогущего?.. Или ты думаешь, что если вокруг гниет целый мир, то тебе удастся отсидеться чистеньким в своей палате?

Он замолчал, продолжая в упор смотреть на Иезекииля.

– Ну, хорошо, – сказал тот, делая вид, что его совершенно не беспокоит неподвижный взгляд Осии. – Допустим, ты прав, и Всевышний ожидает от нас, что мы изложим все, что требуется, в этом самом Меморандуме. Допустим. Но только зачем нам, скажи на милость, потом выставлять все это на всеобщее обозрение, вот чего я не могу понять? Зачем?

– Затем, что Бог тоже обнародовал Свой Меморандум за шесть дней. Ты, наверное, забыл, что Он не стал скрывать его или запирать в ящик и говорить – зачем мне его показывать, если Я могу просто держать его в ящике стола, оберегая от всех этих любопытных дураков, которые только загадят его и захватают своими грязными руками!

– Что, как мы видим, и случилось, – сказал, наконец, Мозес, на что Осия ответил:

– И все равно, несмотря ни на что Тора учить нас надеяться на лучшее.

Огненные искры в его глазах, казалось, сейчас обернуться вспышками молний.

Первым, наконец, сдался Иезекииль.

– Может быть, в этом что-то есть, – сказал он, глядя на Мозеса. – Во всяком случае, это лучше, чем те два идиота из пятого отделения, которые умудрились повесить на крыше плакат с голой Лопес.

– Определенно лучше, – согласился Амос и тоже посмотрел на Мозеса. – А ты что думаешь, Мозес?

– Как всегда, – сказал Мозес. – Чего тут думать? Если это действительно от Небес, то, может что-нибудь и получиться.

– Ты это про Лопес? – спросил Амос.

– Нет. Я про Меморандум.

– Конечно, получится, – обрадовался Осия. – У нас есть еще почти три месяца. Я точно не знаю, но, кажется, праздник будет двадцать пятого.

– Это будет кошмар, – сказал Мозес, садясь на кровати. – Сто гостей. Они будут сорить, пачкать и топтать нашу траву.

– И рвать цветы, – добавил Амос.

– Об этом и говорить нечего. В прошлый юбилей они сорвали все сицилийские маки, а я, между прочим, выписал их из Италии и притом на собственные деньги.

– Не знал, что ты такой злопамятный, – сказал Иезекииль.

– Если мы успеем познакомить их с нашим Меморандумом, – продолжал Осия, – никто из них не сорвет и травинки. Можете мне поверить.

– Что-то сомневаюсь, – покачал головой Мозес.

– Если вы не против, то мы назовем его «Меморандум Осии», – сказал Осия, пропустив мимо ушей реплику Мозеса и немного смущаясь и одновременно радуясь, как ребенок, получивший давно обещанную игрушку. – Надеюсь, никто не будет против?

– Никто, – вздохнул Мозес.

– Тогда имейте в виду, что любой, у кого есть что-нибудь стоящее вот тут, – Осия постучал себя по лбу, потом подумал и постучал еще раз. И так как это ему, по-видимому, понравилось, постучал еще и в третий, после чего сказал:

– Любой, у кого тут что-нибудь есть, может беспрепятственно внести в него свои замечания и дополнения. И он может быть уверен, что они ни в коем случае не пропадут.

– Понятно, – сказал Амос.

Трудно было спорить – «Меморандум Осии», это звучало. Скорее всего, это было похоже на название большого военного корабля или на ритуальную пляску меднокожих, вступающих под грохот барабанов на тропу войны. Сначала Осия немного стеснялся называть Меморандум своим именем, но потом привык и сам стал называть Меморандум не иначе, как «Меморандум Осии», подобно тому, как в истории оставались навечно поименованные известными именами ноты, декларации или петиции, например декларация Бальфура, или нота Ллойд-Джорджа, или множество других документов, среди которых «Меморандум Осии» выглядел, ей-богу, ничуть не хуже.

«Когда мы обнародуем Меморандум Осии», – говорил он, похлопывая ладонью по голубой тетрадочке, куда записывались все, что имело отношение к задуманному, – или – «Когда Меморандум Осии станет известен широкой общественности» – или даже – «Когда Меморандум Осии положит начало новым отношениям», – и все это, ей-богу, звучало ничуть не хуже, чем предвыборная речь президента или сообщение медсестры об отмене процедур.

Но в тот первый день Осия еще немного стеснялся и поэтому называл Меморандум Осии просто Меморандумом, что, в общем, тоже было совсем неплохо. И, пожалуй, даже производило известное впечатление своей простотой и демократичностью, которые тоже на дороге просто так не валяются. Просто Меморандум, Мозес. Этакий скромный и немного запачканный листочек бумаги, который мог бы, при удачном стечении обстоятельств, оказать огромное влияние на жизнь и судьбы миллионов благодарных собратьев.

– Ну, и кто из вас первый? – Осия обвел всех взглядом, доставая из нагрудного кармана ручку. – Что скажешь, Иезекииль?

– Можно написать, что у нас на обед почти никогда не бывает рыбы, – сказал Иезекииль и взглянул сначала на Мозеса, а потом на Амоса, как будто намекая, что было бы совсем неплохо, если бы они поддержали его инициативу.

Однако Осия посмотрел на него с явным сожалением.

– У нас все-таки не жалобная книга, мне кажется, – сказал он, для чего-то показывая на свою голубую тетрадь. – Писать надо кратко и по существу.

– Какой же смысл заводить Меморандум, если мы не можем даже пожаловаться? – искренне удивился Иезекииль.

Осия посмотрел на него со снисходительной мягкостью.

– Некоторые люди, – сказал он, демонстрируя, что иногда ему нравилось подпустить тумана в самые простые вещи. – Некоторые люди, к сожалению, не отличают высокого от обыденного,