Старость - радость для убийц - Лилия Беляева

- Где же он... Токарев? - спросила с налетом злой насмешки, а в действительности еле молвила, полузадушенная испугом.

- В госпитале. В него стреляли. Три пули укусили. Одна в голову. Ему всевышний помог. Ни одна, как говорят врачи, не задела жизненно важные центры.

- А я-то думала...

- Убежден: много у тебя накопилось мусорных мыслей. Ты ведь рассчитывала, что как только встретишься с Токаревым - все как по маслу... Верно говорю?

- Верно. В чем же мой просчет?

- За тобой уже следили. Для них не был секретом и номер машины Токарева. Как и его возможности, связи.

- Значит, его из-за меня?

- Не бери в голову. У них с ним старые счеты. Старик им сильно мешал. Продажные шкуры снабжают их информацией с пылу-жару - вот в чем беда. Думаешь - свой в доску, а он автомат наизготовку и по тебе от бедра веером.

- Как интересно... как интересно-то... А можно узнать, кто... кто ты сам? Я ведь думала, ты просто...

- Фотограф? Любитель жучков, паучков, бабочек?

- Естественно. Ты в каком звании-то? Майор?

- Обижаешь, подружка. Бери выше - адмирал всех морей и океанов, включая Памир. Почему замолчала?

Я не спускала с него глаз:

- Потому что отучилась с некоторых пор верить на слово. Ваши документы!

Михаил посмотрел на меня с печалью жалости, сунул руку в карман пиджака, вынул книжечку темно-бордового цвета, развернул и держал так перед моими глазами, пока я не сказала:

- Почему только раз позвонил? Я ждала.

- Потому, чудо заморское, что не было у меня возможностей. Глянь, как хожу.

Михаил встал, направился к двери, припадая на правую ногу.

- Что это?

- А пулька нечаянная. Сама ж знаешь, в Таджикистане этих нечаянных пулек что пчел в улье. Ты, Татьяна, расположена рассказать, где побывала, что повидала? Не мне, я хохотун большой, а очень серьезному человеку?

- Молодому и красивому?

- Есть и такие. Подберем!

- Из тех, кто, "не считаясь с опасностью", "с осунувшимися лицами и воспаленными глазами"?

- Точно. Еще есть вопросы по существу?

- Есть, - я поглядела в зарешеченное окно, на дверь, на потолок, изучила попутно стены, притянула к себе поближе Михаила за лацкан серого, явно парадного пиджака - и произнесла, наконец, то самое, рисковое, потаенное слово, залежавшееся где-то глубоко в печенках-селезенках:

- Наркотики? Они?

Он рассмеялся, закинув вверх каштаново-пегую бороду:

- Дошло, наконец!

- Нет, я давно стала подозревать...

- Не ври, ты все больше охала-ахала по поводу старух, как их обирают после смерти. Тебе эти моменты расстраивали душу... Ничего не скажешь - лихо, талантливо работала банда, что мужички, что бабеночки.

Тут уж лежать я не могла. Села в постели. Михаил подсуетился, торчком поставил подушку мне под спину.

- Ишь как разрезвилась! А все почему? А все потому, что женское жгучее любопытство есть первая и основополагающая черта слабого пола! Не сдвигай сурово брови. Есть утешение. Ювенал сказал: "Никогда не привести столь искусных и постыдных примеров. Чтобы не осталось ещё худших", А Вергилий...

- Михаил! - страшным голосом позвала я. - Так ты знаешь того... интеллектуала, который цитировал мне Вергилия, Платона?.. Где он? Кто он? Или это был ты сам, но в маске?

Михаил даже рукой прикрылся от напора моего нетерпения.

- Фигушки! - заявил. - не все сразу. Вот встанешь на ноги, и пойдем мы гулять по здешнему парку...

- Ой, вредный какой!

- Еще хуже, чем ты думаешь! - похвалился и поднялся.

- Жду! Изнемогаю! Хочу все знать! И почему они, все-таки, меня не прибили? Хотя могли... И что с Аллой, жива ли?

Он стоял у двери, покачивая кейсом, большой, сильный мужчина, и... как всякий настоящий мужчина... смотрел на меня покровительственно, если не сказать снисходя. Но теперь мне нравился этот взгляд. Тем более, что Михаил вдруг сказал:

- Вернусь с кувалдой. Имеешь право бить меня по голове, сколько влезет.

- За что?

- За то, что не придал особо серьезного значения твоему погружению. В события Дома ветеранов. Мои дела перевесили, казались куда как значительнее. Ошибочка вышла, гражданин начальник.

Подошел к моей постели, прихрамывая, наклонился, взял мою руку своей лапищей, поцеловал:

- Грамотно, в общем-то, била по цели. Вела себя и в Доме этих бестолковых ветеранов всяческих искусств, имею в виду. И с этими жлобами бизнес-бандитами... - Помолчал, посмотрел в окно, сквозь которое летнее полдневное солнце обливало комнату ярким, клетчатым светом, сменил тон: Заряжаем магазин... бронебойно-зажигательными! Три выстрела слева направо!

- Откуда знаешь, как я вела с ними?

- Разведка доложила. Сказал - все вопросы потом, после встречи с молодым, красивым.

Повернулся и пошел. Под его неровными тяжелыми шагами неровно поскрипывал пол...

- Постой, Михаил! Постой!

Обернулся.

- А я ведь тебя не знала...

Он пожал плечами:

- Так и я тебя тоже. В разведку возьму при случае. - Стукнул себя кулаком по голове. - Склероз! Я же тебе кое-какую литературу приволок. Развлекись на досуге.

Отщелкнул замочки кейса, пристроил на тумбочке стопку книжонок в ярких обложках и ушел, оставив меня недоумевать по самым разным поводам. И есть перловый суп, котлету с макаронами, запивая все это больничное роскошество жиденьким четвертьсладеньким компотиком.

Но на тумбочке лежали на расстеленной газетке и абрикосы, и персики, и даже диво-дивное - виноград с такими крупными ягодами, ну точно со сливу... А газетка та была таджикская...

В дверь стукнули. Я сказала:

- Входите.

Вошел молодой высокий парень в белой рубашке, черных брюках. Действительно, интересный такой, похожий на Олега Меньшикова, каким он играл в "Утомленных солнцем". Сел, протянул удостоверение. И на удостоверении он был хоть куда. Улыбнулся, предложил:

- Начнем... если не возражаете?

- Попробуем.

- Но прежде я должен вам сказать - вы помогли нам. Ваша наблюдательность дала возможность связать отдельные звенья в одну цепь. Включаю диктофон... Если почувствуете усталость - не стесняйтесь, так и говорите, что нужно передохнуть. Идет?

- Идет. Но... Моя мать... брат...

- Не тронут, не беспокойтесь. Повязали. Почти всю кодлу. Остатки доберем в ближайшие дни. Итак, кого вы видели в бункере, кроме Пономаря? Ну, того, кто вам устраивал кинопросмотры?

- Можно встречный вопрос?

- Слушаю.

- Он что окончил? Ученый ведь малый!

- Философский факультет. Кандидатскую успел защитить. Три языка знает, включая испанский.

- Зачем же связался с бандитами? Неужели только из-за денег?

- не из-за денег, Таня, из-за больших денег. Разница. У него жена с двумя детьми уже пять лет живет в Испании на собственной вилле, в Париж наезжает глядеть на выставки моды, в Англию - на скачки в Америку - в Метрополитен-опера.

- Почему он меня не убил, только запугивал? Он что, стрелять не умеет?

- Еще как умеет! Отстреливался до последнего, пока его самого не уложили.

- Он что, умер?

- Нет, он нам живенький нужен был. Живенький и лежит, хотя весь в бинтах. Но говорит складно. Всю историю с вами называет "прокол", "прокол идиотов". Идиотами считает тех, кто поверил вашей байке насчет Наташи из Воркуты. Его люди в Доме ветеранов оказались не на высоте, по его мнению.

- И что? Из-за меня погорели?

- Нет, конечно. Мы уже выбредали на след, уже целились... Но в голову не могло прийти, что их Шелковый путь тянется к трупам несчастных стариков и старух.

- Но меня-то почему не убили? - не унималась я, хотя чувствовала Александр не хочет спешить с ответом. - Может, пожалел такую всю молодую и прекрасную?

- Вы его так и не узнали?

- Нет. Кто он? Подумала, правда, разок, что что-то знакомое в голосе, что ли...

- Верно подумала. Когда-то в школе вы с ним вместе учились. Вместе на сцене играли... "Горе от ума". Вы - Софью изображали, он - Чацкого.

Мне показалось - небо упало на землю, до того невероятно было то что сказал этот человек со стороны.

- Так это... это Юрчик Пономарев?! Он, он Чацкого играл! "Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок... Карету мне, карету!" Он на три класса был старше нас с Маринкой. У него же отец дипломат! Он же уехал в Швецию. Он же богатенький был, с классными репетиторами занимался. На фортепианах играл... в теннис...

- "Горе от ума" вас и спасло, Таня... Рассентиментальничался парень. Вспомнил, надо понимать, себя юным, непорочным, нацеленным на большие, светлые дела... Очень честолюбивый был парнишка, надо понимать. Рвался в первые, в лидеры. Три языка свободно, и три прилично... Пожил какое-то время в Америке, получил предложение от нашего крутого бизнесмена-политика быть его пресс-секретарем. За неплохие денежки. Поначалу даже рад был. Да бизнесмен-то Сорбонн не кончал, как выяснилось. Он все больше матом привык, да "пошел ты на ..." ОН и с нашим фигурантом не стеснялся, за слугу держал... Однажды в дяденьку-бизнесмена стреляли. Удачно. На убой. Есть подозрение, его наш Чацкий подставил. Отплатил за унижения. Очень, очень самолюбивый полиглот оказался! И честолюбив до крайности! Ему предложили возглавить одно дельце. Мягко скажем, не очень законное. Однако прибыльное дальше некуда. "Зеленые" - рекой. Только приложи свой ум и сообразительность.