Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - Коллектив авторов

Ли Ци[626]

Перевод В. М. Алексеева

Храм вечных цветов… Святые напевы в даль, неизвестность уходят.Месяц укрылся в высокой стене, звоны часов редки.Ночь шевелит лесом под инеем, гонит слетающий лист;утром я слушаю зовы небес, раскрываюсь весь в чистой мечте.Безмолвье суровое входит уже, замирая, в пустошную стужу;лавина бурная снова летит вслед за осенним дождем.Здесь лишь прозрел я, что жизнь — поплавок[627] наш — не знает, за что зацепиться;сразу же дам я почве души[628] желанье к пристанищу льнуть.

Цуй Хао[629]

Перевод В. М. Алексеева

Тот, что жил прежде, уже, взгромоздившись на белую тучу, исчез…В этой земле бесплодно осталась Желтого Аиста башня.Желтый тот аист однажды исчез и более не возвратится;белые тучи уж тысячу лет напрасно идут да идут.Чистые струи одна за другою в Ханьянских[631] деревьях видны;травы пахучие густо растут здесь среди островка Попугая[632].Солнце уж к вечеру… Стены родные — где они, где, скажи?..Волны в тумане на этой реке в грусть меня повергают.

Ван Вэй[633]

Перевод Арк. Штейнберга

Тихая ночь.       Мир живых — покоем объят.Лишь за рощей, порой,       собаки лают, не спят.Вспоминаю опять       пребыванье в горном краю,От ручья на закат —       убогую келью мою.Завидую вам:       на заре вы уехать должныПапороть рвать,       богатство презрев и чины.[635]

Окрестный вид       прекрасен в закатный час.Слагаю стихи,       предназначаю для вас.Дальним простором       любуюсь к исходу дня.Тихо гляжу,       подбородком к трости припав.Ветер весенний       играет стеблями трав,И орхидеи       пышно растут у плетня.В жарких покоях —       сумрак и тишина.Мне говорят       соседи-крестьяне тогда:«Ликуют луга,       в полном разгаре весна.В сельском пруду       весело плещет вода.Слива и персик —       цветов не видно на них,Но ветки уже       в набухших почках сплошных.Просим готовить       посох дорожный свой.Нынче приспело       время страды полевой!»

К срединным годам       возлюбил я истины суть.Близ Южной горы       поселился в пору седин.Радость вкусив,       всегда гуляю один,К лучшим местам       наилучший ведаю путь.К началу ручья       дойду дорогой прямой,Присяду, смотрю,       как встают облака над горой,Старик-дровосек       навстречу выйдет порой:Смех, болтовня, —       забываем, что время домой.

Толпы вельмож —       в покоях дворцовых палат;Мелкая сошка       важных чуждается дел.Как мудрецы,       что у тиглей плавильных стоят,Выше лесов,       средь гор он жить восхотел.[638]На перевале       цветы еще не цвели,В облако вступишь —       листва то светла, то темна,День на дворе,       а он не восстал ото сна.Горная птица       изредка свищет вдали.

В доме внемлю:       воркуют весной голубки.В садах, за селом,       зацвел-зардел абрикос.Взмахнув топором,       обрубаю сухие сучки,Ищу родники,       рыхлю мотыгой откос.Ласточки стаей       к прежним гнездам летят,В численник новый       старые люди глядят.Чарку вознес       и опустил ее вдруг:Грусть охватила,       дальний вспомнился друг.

Праздна калитка,       осенние травы пред ней.Целыми днями       повозок нет и коней.Заулок глухой       негаданный гость посетил.Взлаяли псы.       Лес недвижно застыл.Вечно без шпилек,[640]       пряди волос — вразброд.Даже гуляя,       даосские книги берет.Мы духом едины,       брезгуем смутой мирской,Любим лишь Дао,       нищую жизнь и покой.Вино из Ичэна[641]       вместе с ним разопьюИ возвращусь       в Лоянскую келью мою.[642]

Ширь небосвода       вновь над равниной светла.Не нагляжусь! —       ни грязи, ни пыли нигде.У переезда       ворота, ограда села.Купы деревьев       тянутся к самой воде.Светлое поле,       за ним белеют пруды.Горы синеют       из-за холмистой гряды.Лодырей нет       в разгаре общей страды.Пусто в домах —       все принялись за труды.

Нищая келья,       теснина, скальный отрог.Горстка лачуг       в кругу высоких стволов.Зря повозку вы гнали       средь горных дорог.Гостя кто зазовет       под отшельничий кров?К мерзлому брегу       прилип челнок рыбака.В стылой степи —       костер, охотничий стан.Лишь с вышины,       где, как снег, белы облака,Колокол мерный,       вопли ночных обезьян.

Только покой       ценю на закате лет.Тысячи дел       уже не владеют мной.В сердце давно       обширных замыслов нет.Знаю одно:       вернуться к роще родной.Ветер сосны качнет —       распояшусь тогда,Буду на цине бренчать       под горной луной.Спросите: в чем наша радость,       наша беда?Песней ответит рыбак       на излуке речной.

Друг из Лояна       сошел у ворот с коня.С платья дорожного       пыль отряхнул поскорей.Если случайный гость       беспокоит меня,Чаще всего       не отмыкаю дверей.Солнце заходит.       Лучи ложатся на снег.Люди редеют.       Улицы пусты вокруг.Век под халатом одним       мы делили ночлег,—Что же вы на ночь       в путь пускаетесь, друг?

Где он теперь,       былой покровитель и друг?С грустью гляжу       туда, где Цзинмэньский хребет.[645]В целой вселенной       близких наперсников нет.Помню до гроба       милости давешних лет.Вместе с крестьянами,       не покладая рук,Сад на старом холме       насаждаю чуть свет.Взором гусей провожаю,       летящих на юг:Как бы возмочь       переправить с ними привет!

Яшмово-сизой       стылая стала гора.В русле все выше       влаги осенней раскат.С посохом вышел       за изгородку двора,К ветру лицом       слушаю поздних цикад.Над переправой —       закат у края небес.Над деревушкой       сирый возносится дым.Бражник Цзе-юй,       «Чуский безумец», воскрес,[647]Пятеро Ив       распевам внимают хмельным.[648]

Вестник зари —       барабана мерзлого стук.[649]Старческий облик       в зеркале видеть могу.Ветр за окном       встревожил-взвеял бамбук.Дверь отворяю:       горы в глубоком снегу.В воздухе реет —       на улицах глухо, мертво.Сбился в сугробы —       пустые дворы заволок.Дом Юань-аня, —       как обнаружу его,Если хозяин       за дверью замкнутой лег?[650]

Весь день моросило       в пустынных горах дотемна.Небесная глубь       вечерней прохладой полна.Средь хвои сосновой       слепит-блистает луна.Прозрачно бежит       по камням ручьевая волна.Бамбук зашумел —       возвращаются прачки с реки.Лотос качнулся —       рыбачьи плывут челноки.Пусть отлетел       аромат весенней травы —На осень в горах       со мной остались бы вы!

Чистый поток       оброс ивняком и травой.Конь и повозка       медленны, словно скользят.Воды текут —       река сдается живой.Поздние птицы       летят в гнездовья назад.Близ переправы древней —       глухой городок.Горы осенние       солнце зажгло ввечеру.К склонам Суншань       труден путь и далек;В горную келью       вернусь — и калитку запру.

Слышу при входе в долину       трезвон порой.Реже навстречу бредут       лесоруб, рыбак.Долгий тлеет закат       за дальней горой.К белым стремлю облакам       одинокий шаг.[652]Стебель рогатика слаб —       к влаге приник.Тополя пух невесом —       взмыл на ветру.Луг восточный весной —       словно цветник.Тихо грустя,       калитку молча запру.

Запер калитку в тиши.       Безбрежен закат.Вижу — гнездо журавля       на каждой сосне.Дверцу из веток[653] открыть       случится навряд,—Редко друг и собрат       заглянет ко мне.Красные лотосы       сбросили ветхий наряд.Вешний бамбук — в пыльце,       рощи цветут.На переправе       огни мелькают подряд.Собран орех водяной, —       расходится люд.

В Белый храм[654] воротясъ,       в келью мою,В стольный не езжу град,       к Зеленым вратам.[655]К древу у дома припав,       нередко стою,Даль созерцаю,       вижу селение там.Белые птицы парят       над сизой горой,Дикий рис отражен       зерцалом воды.Словно второй Улин-цзы,       отшельник второй,Движу скрипучий журавль,       поливаю сады.[656]

В легких сандалиях       после ночного дождяВ утренник вешний,       ветхий накинув халат,Сад по частям поливаю,       с бадейкой бредя.Персик румяный цветет,       ивы пылят.Словно доска для шахмат       делянки трав.Поднял над рощей журавль       свой наклонный шест.Столик из шкуры оленьей       к закату взяв,Прячусь в полыни,       укромных взыскую мест.

Над плесом Цишуй[657]       в благой живу тишине.Нет гор на востоке.       Бескрайны дали полей.За тутовой рощей       простор в закатном огне.Меж сел побережных       река сверкает светлей.В деревне подпасок       тропой бредет луговой.Охотничий пес       бежит за владельцем, как тень.Чем занят отшельник?       Ответа нет не впервой.Калитка из веток       с рассвета закрыта весь день.

Три тропинки,       астры и сосны в саду.На пять повозок       в хижине свитков и книг.Клубни варю,       гостей уважаемых жду.К дому зову —       взглянуть на гибкий тростник.Сорока спешит       взрастить птенцов по весне.Иволга плачет —       поник засохший цветник.Близясь к закату,       грущу о моей седине,Время отныне       мне драгоценно вдвойне.

Тигровый ручей[659],—       здесь на закате дняС тростью в руках       вы ожидали меня.Торопливый гость       услышал тигра вдали.По дороге домой       вы за течением шли.Диких цветов       заросли так хороши.Голос птицы в теснине       столь одинок и чист.Вам ночью не спится.       В тихом лесу — ни души.Лишь в сосняке       ветра осеннего свист.

Солнечный блеск       озарил последки весны.Луг обновлен.       Свежа трава луговин.Полировщик зеркал[661] —       близ ложа сижу у стены,Поливальщик садов[662] —       брожу средь рощи один.В пять коней колесница       всполошила убогий приют.Старца выводят       слуги-мальчики под рамена.Яства простые       готовят на кухне, снуют.Не обессудьте, —       семья Жуаней бедна.[663]

Бреду наудачу       к святому храму Сянцзи.В глушь углубился, —       гряда вершин, облака.Деревья древни,       безлюдны крутые стези.Где-то в ущелье       колокол издалека.Меж скальных уступов       клокочет пена реки.Солнце на хвое       к закату все золотей.Под вечер монахи       у дикой, глубокой луки,Уйдя в созерцанье,       смиряют дракона страстей.

К вам пришла неудача —       и меня печалит она.Ветки ивы[666] вдобавок       так прекрасны в цветенье весны.На чужбине остаться —       золотая иссякла казна;В край родной возвратиться —       возрастет серебро седины.Возле озера Тай[667]       скромный домик, малый наделИ скиталец усталый       пред дорогой в тысячи ли.Зная мудрость Ми Хэна,       продвинуть его не сумел,[668]Все придворные связи,       стыжусь, — помочь не могли.

Ветер упруг.        Луки звенят у реки.Военачальник       лов под Вэйчэном[669] ведет.Травы засохли.        У соколов злые зрачки.Снега не стало.        Коней копыта легки.Мимо Синфэна[670]       мчит полководец вперед,В лагерь Силю,        в стан подвластных полков.На запад, назад       глядит, где стреляли орлов:На тысячу ли       гряда заревых облаков.

Лишен дарований.       От службы себя отстранил.О бегстве мечтаю       к ветхой ограде, к ручью.Не каюсь, что рано       Шан Пин детей оженил,[671]—Жаль, — Тао столь поздно       должность покинул свою.[672]В келье сверчки       под осень стрекочут быстрей.В стенаньях цикад       ввечеру нарастает тоска.Давно не видать       гостей у пустынных дверей.В безлюдном лесу       со мной — одни облака.

В чаще глухой, в пору дождей,Вяло дымит костер.Просо вареное и гаолянК восточной делянке несу.Белые цапли летят над водой,—Залит полей простор,Иволги желтые свищут в листвеРослых деревьев в лесу.Живу средь гор, вкушаю покой,Люблю на цветы смотреть,Пощусь под сосной, подсолнухи рвуОт мирской тщеты в стороне.Веду простую, крестьянскую жизнь,С людьми не тягаюсь впредь,Но птицы, — не ведаю почему,—Нисколько не верят мне.

Стихи о разном