Истреби в себе змею - Владимир Контровский

– Не буду - приказ будет завтра же, то есть уже сегодня. И вообще - всех гремлинов я переведу сюда, в Головной Центр. Гвардия вы или нет? Вот и будьте рядышком - на всякий случай.

Чёрный индиго сдержанно кивнул в знак согласия с этим решением и встал.

– Договорились, генерал. Я удовлетворен результатами нашего разговора.

– Будем считать, что я тоже удовлетворён, - пробормотал лорд-протектор. - В первом приближении…

– Разрешите идти? - спросил гремлин, входя в роль исполнительного подчинённого.

– Идите. Хотя постойте - у штампов серийные номера, а у вас - у вас есть имена? Как тебя… вас зовут?

– Меня зовут Энней. Имена всех остальных - там, - чёрный индиго показал глазами на кристалл памяти, лежавший у ног светоносной богини. - Я могу идти?

– Идите, - повторил генерал Блад. - Можете выйти обычным путём.

– Я бы предпочёл удалиться прежним. У охраны на выходе могут возникнуть лишние вопросы. Да и системы наблюдения внешнего контура…

– Хорошо, - согласился Джейк, подумав с нарастающим раздражением: "Гвардеец, так твою… Настоящий солдат не обсуждает приказы командира - он их выполняет! А твоя внешняя покорность - маска, за которой кроется чёрт знает что. Однако выбора у меня нет, к тому же мы действительно нужны друг другу. Вот это поворот - прощальный привет от Арчи, чтоб ему в аду не спалось… Этот Энней обставил наше знакомство именно таким образом не только для сохранения тайны или из любви к искусству театра - ему надо было сразу же показать мне, что в случае чего гремлины достанут меня где угодно, хоть на дне морском. Демонстрация силы, дьявол его подери!".

А Стэрди, провожая глазами исчезающую в стенном проёме тёмную фигуру, подумала: "Штампы, насколько мне известно, создания бесполые. А как с этим делом у гремлинов?".

Хайк быстро освоился в Катакомбах - он даже не ожидал, что это окажется так легко и просто. Первое время он ещё дичился, ожидая подвоха, но уже через несколько дней его настороженность прошла - Волчонок оттаял. Он впервые в жизни ощутил себя равным среди равных и нужным. В Приюте, где дети-индиго были объектом изучения (не говоря уже о Трущобе), такого чувства возникнуть не могло - оно появилось только здесь, в Катакомбах, где царила атмосфера дружелюбного внимания и интереса каждого к каждому. Если ты принят, если ты живёшь в пещерах Миктекасиуатль, значит, ты свой, ты часть единого целого, и твоя судьба небезразлична всем членам "горного братства". Никто не будет докучать тебе излишней назойливостью, но если тебе что-то нужно - спроси, и тебе ответят; попроси, и тебе помогут. Это простое правило имело в Катакомбах силу закона, хотя никто никого не принуждал неукоснительно выполнять этот закон - следование неписаному правилу пещер Миктекасиуатль получалось как-то само собой.

И Хайк был горд, когда Родриго (Волчонок про себя называл его "военным вождём", хотя официально этот парень не имел такого титула), увидев в действии "огненную плеть" Хайка, положил ему руку на плечо и сказал с уважением:

– Молодец. Ты - воин.

Всего три слова, но сколько они значили!

Алана Хайк теперь видел лишь изредка - Старик почти всё время проводил в обществе Эухеньи. Его явно что-то связывало с Матерью-Ведуньей - Хайк случайно заметил тонкие светящиеся нити, соединяющие их ауры. Алан тоже быстро стал своим в Катакомбах - даже быстрее, чем Хайк. Старик учил птенцов горного гнезда настоящим боевым заклятьям, и уже через неделю его называли здесь не иначе как "Наставником". Хайк вспомнил, как он сдуру кинулся на Алана в контейнере, и почувствовал стыд - Старик при желании мог справиться с глупым мальчишкой одним движением мысли. И Волчонок старался из всех сил, перенимая у Старика секреты боевой магии - ему очень хотелось заслужить похвалу Наставника.

Хайк стремительно сроднился с обитателями Катакомб, врос в братство, и в немалой степени (хотя в этом он упорно не признавался даже самому себе) ему помогла Наташа. Дочь Диего Рохо умудрялась как-то ненавязчиво оказаться рядом с Хайком именно тогда, когда ему нужно было с кем-нибудь посоветоваться или просто поговорить. Всего через неделю мальчик настолько привык к этой шустрой девчонке, что её отсутствие уже воспринималось им как нечто необычное. Наташа умела слушать - редкий дар для людей вообще и для детей-индиго в особенности, - и Хайк рассказывал ей о себе. Девочка слушала внимательно, она сопереживала, и Волчонок рассказал почти всё: о детстве, о свалке, о Приюте. Но именно почти - о Мэй Хайк умолчал: он инстинктивно чувствовал, что этой темы лучше не касаться. А когда он рассказал о своём побеге и о кровавом столкновении с шайкой Злыдня, Наташа прошептала:

– Бедный ты мой… Это ведь так страшно - сжечь живых людей…

Потом она несмело протянула руку и осторожно погладила Хайка по жёстким волосам, и это было так неожиданно и… приятно, что у мальчишки перехватило дыхание. Наташа тут же сконфузилась и отняла ладонь, но они ещё несколько минут сидели рядом, старательно глядя в разные стороны. К счастью, неловкость разрядило появление Андрея, позвавшего их ужинать. Сын Диего прекрасно видел, что творится с его сестрой, но великодушно делал вид, будто ничего не замечает - с него хватило и того, что Наташа перестала донимать его постоянным упоминанием "прекрасной аргентинки" к месту и не к месту.

Охватившее Публо-дель-Рио безумие не коснулось Катакомб, да и размах волнений в Городе-на-Реке был далеко не тот, что на севере. Жители этих мест вообще скептически относились к "россказням гринго", считая, что "всё зло идёт с севера". Погромы устраивали в основном разношёрстные уличные банды, надеявшиеся половить рыбку в мутной водичке, и полиция быстро их утихомирила. А в Катакомбах за несколько дней прибавилось учеников - сюда бежали опасавшиеся за свою жизнь и за жизнь своих детей. По большей части это были самые обычные люди, но среди них оказалось и несколько детей-индиго - Эухенья вдвоём с Аланом распознавали таких за считанные мгновения.

Разведчики Родриго вели себя в городе очень осторожно, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания и всячески избегая любых конфликтных ситуаций. "У вас в руках Сила - не обрушивайте её на беспомощных, - говорила Эухенья. - Если на вас бросается безумец - отойдите в сторону, и он пробежит мимо. Бойтесь зря лить кровь - её запах пьянит, и очень легко войти во вкус". Но однажды взбудораженная кем-то толпа переправилась через реку и двинулась к пещерам Миктекасиуатль.

Встревоженный Родриго вызвал наверх на помощь воинам всех мальчишек и девчонок, владеющих боевыми заклятьями, и Хайк, глядя сверху вниз на приближающуюся толпу, уже предвкушал, как он будет хлестать это многоголовое тупое стадо огненными плетями. Но до этого дело не дошло - навстречу людям вышла сама мать Эухенья. Колдунья остановилась в нескольких шагах от волнующейся человеческой массы, негромко что-то сказала, и… толпа дрогнула: люди, виновато опустив головы, поспешно двинулись обратно к реке. Хайк не мог сказать, пускала ли ведьма в ход магию - во всяком случае, он ничего не почувствовал.