После Исхода - Гарри Веда

Рикк притормозил возле какого-то чумазого контейнера и огляделся.

Он находился на гигантской галерее, ограниченной прозрачной панелью сотеннометровой высоты вдоль всей протяженности и растекшейся вширь на добрые полкилометра, до самых ремонтных боксов.

В доке было многолюдно. Из ста стояночных мет свободны были лишь несколько, да и над теми — мигал красный семафор. Посадка, догадался Сторр.

Он рассматривал боевые корабли сквозь исполинскую витрину, поражался изяществу линий и сложности технического исполнения. Никогда не видел их столь близко. Сотни трапов заштриховали гектары площади, принимая и выдавая грузы сквозь чрева левиафанов.

Свет был матовым, четким и безжизненным. Доковый сектор, судя по всему, находился в широкой части станции, обращенной к светилу. Естественный окрас свободы — сьязвилось само собой.

— Ты что, пешкодралом собрался? Так это километров десять… Турист… — Бен безапелляционно стряхнул рука об руку. — Щаз гравибас возьмем. Да не смотри ты волком… Я не конвоировать тебя собираюсь… Нах ты мне нужен…

Боцман решительно направился к оранжевой платформе, возвышающейся поодаль от погрузочно-разгрузочной суеты.

Сторр постоял с минуту, задумчиво глядя в спину Рыжего и поплелся следом.

Риккол сидел на высоченном барном стуле, грел ладони о стойку, разделенную на теплые и охлажденные параллельные зоны и глазел по сторонам.

Если не считать крохотного барчика в кают-компании «Корсара» — не посещал питейные заведения тысячу лет, будто с Исхода…

Бармен плеснул пива захмелевшему седому парню подле рыжего верзилы, забивающему трубку курительной смесью. Суровые ребята. Корсаровских уважают в пабах Тортуги. Чем Рейнольдс их кормит…

Бармен благоразумно отошел к дальней деке барного серванта. Боцман хихикнул, предвкушая…

Заведение объединяло в себе громадный двухъярусный павильон, гомонящую толпу и смрад незатихающего праздника. Женские взвизги и спирт кипятили гуляющих пиратов, пиво лилось рекой, ром улетал, будто в пулемет, а под стенами отдыхали любители тяжелого арсенала. Пиратский портовый кабак не изменил своей сути и вида за тысячу лет, разве что одежка радихонов выдавала модерновые времена.

Сторр уставился на седого флибустьера напротив. Картинная борода и черная шейный платок дополнялись натуральным осьминогом на плече. Что за хрень…

Старик заметил взгляд лейтенанта, усмехнулся, ловко выдернул из рукава миниатюрную финку и блеснул стилетом, отрезая кусок вяленого мяса с тарелки перед собой. Мохнатые щупальца твари ожили, подцепили лакомство с острия и утянули в середину кубла. Кровожадно щелкнул зубастый клюв.

А хотел спросить разрешения погладить зверушку… Рикк пьяно икнул.

Бармен погрозил дедуле пальцем и тот мгновенно спрятал нож в недра лохмотьев. Оружие в порту запрещено. По понятным соображениям. Но заточку у пирата не отберешь. Хорошо хоть — абордажные тесаки в корчму не таскают. Впрочем…

Рыжий Бен пыхнул сладким дымом и с наслаждением пожевал губами. Гашиш якши… не обманул своячок…

— Пыхни, молодой… праздник у нас… из рейса вернулись, дык… — Бен выколотил люльку о край большой пепельницы. — Жизнь краше станет в момент.

Рикк вдохнул теплый дурман и прикрыл веки. Приятный тепловичок затрепетал в груди, разросся, обволок плечи, спину…

И правда…

Почему-то только сейчас остро почувствовал, что жив.

— На Тортуге хорошо… — словно сам с собой размышлял боцман. — Ты, Сторр, потом хрен отсюда свалишь…

Рикк вскинул на Рыжего замутненный взгляд, с трудом разбирая слова сквозь гомон праздника.

— Там, — Бен махнул рукой, символично показывая, как именно далеко, — Ненастоящий какой-то мир. Сучий… Все делят чего-то… Космос — он большой… очень большой. Вот нахрена было за ететический Лабиринт столько народа положить? Ты ж видал его размеры… На полгалактики.

— Видал… — Рикк кивнул и с трудом затащил пудовую голову обратно на шею. — Лабиринт я видел. Нихрена интересного.

— Вот… и я говорю… На-ка, держи второй…

Рикк с третьего раза поймал напасник и обмер. Торкнуло… или с ума сошел…

За столиком, у самого выхода, сидел конфедерат в серой полковничьей форме.

— Рыжий, а мы где?.. — Рикк оттолкнулся ногой от барного парапета и развернулся, едва не грохнувшись. — Бен, я не понял, а мы где?!

Боцман скосил на молодого правый глаз, помолчал чуток и забрал трубку.

— Не, тебе второй не нужно… — Оглянулся по взгляду спутника и оскалился. — А, ты в этом смысле… Мы ж типа государство. К нам дипломатов посылают. Этот до завтра — вишь, у него одна полоска осталась на индикаторе… Не-при-кос-но-венен…

Боцман помахал пальцем перед побелевшим лицом Сторра.

Тирро… Тар…

Или гашиш. Рикк посмотрел в зал. Гульба танцевала фрагментами, словно в стробоскопе, голова кружилась. Конфедерат казался нарисованным.

Нет, точно… Старина Тирро. Постарел…

Вот так сюрприз… А говорят, у судьбы не бывает ироничных коленец…

Ноги понесли вперед. Ты ведь тоже обрадуешься?!

Рука наткнулась на предмет, ловко подставленный в пальцы и ладонь инстинктивно схватилась за теплую полированную округлость.

Седой флибустьер подмигнул, хлопнул молодого по плечу и уселся на освободившееся место подле рыжего громилы, придерживая осьминогую тварь, чтобы не свалилась.

Финка. Выкидная, с наностабилизированным лезвием. Сторр протрезвел.

— Здравствуй, Тирро. — Злость нестерпимым давлением расперла легкие. — Тебе идет серое.

Полковник замер. Наверное, кровь остановилась на миг, закоченели нервы и похолодела кожа под волосами. Тар медленно поднял взгляд и уронил ложечку с сахаром, которой не хватило сантиметра пути до кофе. Тирро силился что-то сказать, танцевавшие губы не слушались, дыхание перехватило, а глупые слезы покатились по щекам, придав обладателю вид беззащитный и детский.

Пираты, сидевшие поблизости, побросали подруг, столпились в проходе между столами, вытягивали шеи, чтобы не пропустить интересное.

— Рикк… ты… Рикки… живой… — Тар прижал ладонь к сахару на столешне. Боль вернула в реальность. Бедолага быстро вытер влажность рукавом.

— Забавно… всех почему-то этот факт удивляет. — Рикк смотрел сквозь бывшего приятеля, будто пытался просканировать, что творится у того в голове.

Тар вздрогнул, будто услышал не голос, а свист плети, готовой вот-вот вонзиться в кожу. Сжал плечи, перекосившись, подобно туберкулезнику, с трудом проглотил ком, закупоривший горло, хлюпнул носом и быстро-быстро заговорил, запинаясь через слово.