Отрок - Владимир Поселягин

Крышку люка я закрыл, мелькать в проёме не хотелось. Если бандит ранен, пусть кровью истекает, лечить я его всё равно не собирался. Хотя и планировал взять живым. Мне язык нужен.

Патронов к дробовику не нашлось, в карманах дорогого халата убитого их не было, но зато на шее, на золотой цепочке обнаружилась связка ключей. Один из ключей подошёл к замку двухстворчатых дверей, которые вели внутрь помещений. Осторожно открыв их, отошёл в сторону и заглянул внутрь. Вроде пусто. Я осмотрелся. Помещение во всю корму, без перегородок, задрапированное какими-то алыми тканями. М-да, круче, чем внешний вид самого судна. Тут и падишаху поселиться не стыдно было бы. У окна в центре огромное ложе, натуральный траходром, левее – что-то вроде мягкой софы, правее – рабочий стол. Слева от двери – уборная, с ночным горшком жёлтого цвета, наверное, не золото, что он, идиот справлять нужду в золотой горшок? Справа, похоже, гардеробная, там два шкафа стояли, закрытых, и, подозреваю, ключи от них у меня в руке.

Осторожно, держа наготове пистолет, я прошёл в каюту. М-да, ранее такую роскошь я всё же не видел. На небольшом столике курились благовония, то-то запах знакомый был. А ничего так, приятный. Когда я обходил ложе, то вздрогнул и бросился к двум девушкам, которые лежали за ним. Кажется, кореянки с примесью в крови. Очень красивые, в шёлковых коротких платьицах, открывающих очень красивые ноги, да и вообще ухоженные красавицы, только их лица перекосились от мук. Прежде чем покинуть помещение, хозяин их задушил, удавка лежала тут же. Потрогав тела, только вздохнул, остывают уже. Вот урод, видимо, подумал, что здесь засада, и первым делом уничтожил своё имущество. На золотом подносе пепел, какие-то документы жёг, обеих девушек убил: или знали что-то, или, вероятно, не хотел, чтобы его добро попало в чужие руки. Да и не руки тоже.

Ещё раз печально вздохнул: я тоже был бы не против таких наложниц, нужно будет узнать, как их заполучить. Небольшие рынки, торгующие прислугой и, что уж говорить, рабами, последними из-под полы, в Корее, как и в Китае, были, главное, выйти на торговцев. А то посмотрел на такую красоту и понял: больше путешествовать один не буду. Хватит мужиков, которые неделями не моются, просто негде, пусть будет прекрасная половина – и отдых, и приятное увлечение… М-да, что только в голову не приходит, глядя на такую красоту.

Покинув каюту, я забрался в люк на носу. Как и думал, тут был матросский кубрик, экипаж здесь жил, грязно, накурено, настоящий свинарник. Из хозяйских апартаментов входа в трюм я при том беглом осмотре не обнаружил, а вот из матросского кубрика нашёл и потянул дверцу на себя. Тишина, хотя вроде где-то стон раздался? Скользнув в трюм, стал осматривать его. Нашёл бандита, он действительно был последним, у основания мачты укрылся. Лежал с разорванной на животе круткой, ничего себе, как картечь хорошо поработала. Толкнув ногой тело, вызвав новую порцию стонов, я разоружил его и, пробежавшись, закончил обследовать трюм. Пусто.

Устроившись на каком-то ящике, я растормошил бандита и задал ему первый вопрос. Говорил тот всё на суржике, который я не понимал. Попробовал на японском, мимо, корейский тоже. Хотя некоторые слова и знакомы. Неожиданно помог русский: я ругнулся, а тот отреагировал. В самом деле знал, с жутким акцентом, вроде «мало-мало говорю», но говорил. Так что допрос пошёл.

Об этой бухте мало кто знает, о ней хозяин судна никому не сообщал, отличное место стоянки, чтобы дать команде отдых. На берегу родник есть, запастись водой можно. Сюда они зашли, чтобы тайник на берегу пополнить. А тут чужая лодка. Встали на якорь и на своей лодке отправили двоих проверить, что за чужак. Думали, та пустая, а я внутри спал.

Об убитых девушках тоже спросил. Да, наложницы, принадлежавшие хозяину судна. Между прочим, он был сыном какого-то важного чина из Поднебесной, правда, зарабатывал несколько незаконными делами. Работорговля, налёты на поезда, дилижансы, рэкет и остальное. С японцами сотрудничал также. Банда у него крупной была, почти за полторы тысячи, однако об этой бухте и о тайнике знали только те, кто был на борту. А девушек действительно хозяин убил, я не ошибся, та заминка, что позволила мне вооружиться, произошла из-за этого. Если тот не отправил бы ко мне старшего матроса, которого я первым шлёпнул, а потом использовал его тело как бруствер, пришлось бы худо. Тот был опытным бандитом. Ещё не знаю, как всё сложилось бы, если бы я первым же выстрелом не завалил помощника капитана, его правую руку. Китаец подумал, что здесь засада, а девушки, видимо, всё же что-то знали, что-то такое, что тот просто не мог упустить, вот и решил вопрос кардинально.

Я ещё успел узнать у бандита о тайнике, когда он вдруг вытянулся и задёргался. Агония началась. Добивать его не стал, сам отойдёт. Жаль, о Чемульпо не спросил, ходили ли те туда и знают ли местные это судно. Ладно, рискнём.

Поднявшись наверх, я снял петлю с трупа на палубе. Спустил верёвку в трюм, накинул её на того, что скончался там, и поднял его наверх. Всех мертвецов за борт? Такую чудную бухту портить не хотелось. Девчат-то я думаю на берегу похоронить, а вот что с бандитами делать? Могилу для них копать? Обойдутся, значит, притопим с грузами, но не в бухте.

Я вернулся в лодку и направился за своими вещами. Особенно меня посуда с котелком волновали. Камбуза на борту не было, обычно на обед приставали к берегу, но если припрёт, готовили прямо на палубе. Тут был железный лист, на котором разводили костёр, тренога с жутко грязным пятнадцатилитровым котелком и такие же грязные восьмилитровый чайник и большая сковорода. Мне куда такая посуда, своей буду пользоваться. Если она, конечно, уцелела.

После обстрела моя лодка кормой в воду ушла, поэтому много что промокло. Я всё сложил на берегу. Сушить потом буду. К счастью, мешок с медикаментами, который я называл аптечкой, пострадал не сильно, всего одна пуля попала, и не намок он. Сняв штаны, я снял жгут, обработал рану, наложил мазь и крепко перебинтовал ногу. Вот теперь хорошо, теперь можно и поработать. Я принялся разбирать мешки. Всё, что пострадало от обстрела и нельзя починить или восстановить, – в сторону, остальное складывал рядом с небольшой лодочкой.

Кстати, вся одежда намокла, и ходить в своей влажной не хотелось, тем более брюки после перевязки я так и не надел. Зато форма японского лейтенанта-артиллериста не пострадала. Того, что мы в Чемульпо взяли для допроса. Я ещё тогда приметил, что тот телосложением со мной схож, так что форму мы сняли. Быстро скинув одежду, я натянул её, намотал портянки и вбил ноги в сапоги, довольный, притопнул. На размер больше, но ничего страшного. Ох, как хорошо в сухой и тёплой одежде ходить! Поправив на поясе саблю, неудобно с этой железкой, но офицеры почему-то без неё не ходили, осмотрел револьвер в кобуре: в порядке, вычищен и заряжен. Я сбил фуражку на затылок и продолжил работы.

Одежду развесил на ветках кустарника. Пусть сушится. Остальное осмотрел. Часть продовольствия было попорчено, да из трёх бочонков с водой уцелел только один. Остальные пулями пробиты. В общем, всё, что уцелело, я стал постепенно перевозить на борт судна. Обратно – трупы бандитов, укладывая их в ряд на берегу, и обеих наложниц. Потом бросил на верёвке ведро в воду и, подтянув его, рывком поднял на палубу и окатил её. Трижды проделав эту работу, с ведром и тряпкой спустился отмывать трюм. Когда я рассмотрел ящик, на котором сидел во время допроса, мне чуть не поплохело. Динамит там был. Он ведь и от выстрела мог сдетонировать, особенно если старый. Кубрик матросов и хозяйские апартаменты пока оставил нетронутыми.

Уже почти стемнело. На железном листе прогорали дрова, на треноге висел мой небольшой котелок, рядом стоял чайник (к счастью, посуда осталась цела), и я сел ужинать прямо на палубе.

Уже в полной темноте помыв после еды посуду, я направился в теперь свою опочивальню. Запер створки дверей, очень уж они крепкие и монументальные, сразу не выбьешь, топор нужен, да не один, так что, если что, время подготовиться у меня будет. Закрыл окно, устроился на кровати и спокойно уснул.

Завтра надо будет хорошенько освоить судно, нормально прибраться, от тел избавиться, девчат похоронить по-человечески и, если останется время, заделать в досках пулевые отверстия, а то они на чёрном и красном фоне слишком привлекают к себе внимание отбитой щепой. А шлюпку, на которой я приплыл, можно только на дрова пустить, ни на что более она не годна. Разве что паруса и вёсла надо будет прибрать, мало ли, пригодятся.

Посмотрев на штормовые облака, висевшие на горизонте, я недовольно нахмурился. Если налетит шквал до того, как я подойду к устью входа в залив Чемульпо, будет худо. Берег здесь пустынный, никаких укрытий, а выбросит на берег – и всё, потеряю джонку, а я к ней уже привык за эту неделю и терять совсем не хотелось.

С момента, как взял этот трофей, на самом деле прошла не неделя, а восемь дней. Пять из них я провёл в бухте, осваивая добычу, а потом три дня шёл к Чемульпо. Шёл только днём, я не двужильный. За кормой развевался корейский флаг, сам я теперь был в корейских одеждах, так что всё в норме. Джонка мне не очень нравилась, поэтому в планах было, добравшись до Чемульпо – помнится, там было большое количество джонок, – продать или обменять её на подходящее судно. Это, такое роскошное, стоит дорого, думаю, неплохую цену выручу. Главное, чтобы в порту после разрушений жизнь текла по-прежнему, тогда и покупатели найдутся.