Ключ - Наталья Болдырева

Изот присел на подлокотник, склонился близко. Ведьма скорее угадала, чем увидела это — по упавшей на лицо тени. Непроницаемо черные, её глаза держали немигающий взгляд Ллерия. Гася огоньки разгорающегося веселья, она вздохнула глубоко и прерывисто, сбивая ровный ритм дыхания, медленно закатила глаза, демонстрируя голубоватые белки, крепко сжала пальцы, почуяв, как монарх испуганно встрепенулся в её руках.

— Дым… запах кислой капусты… топор и… удавка… Трущобы! — Распахнув глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как отшатнулся побледневший Ллерий, она отпустила его, обессилено упав на кресла, — ищите его в трущобах…

Почти веря себе, Ведьма улыбнулась уголком рта и заснула, уронив голову на грудь.

— Дешевка, — констатировал Изот, приподняв за подбородок темную головку, склонившись щекой к губам ведьмы, ловя кожей её дыхание, — базарная ворожея за медный грошик сыграла бы лучше.

— Не за то мы платим ей золотом, — ответил Ллерий, вытирая салфеткой взмокшие ладони.

Привычный к едкому дыму походного костра, Сет поморщился, услышав запах кислятины — запах самых бедных таверн столицы. «Топор и удавка» — никто не знал его здесь, по крайней мере — в лицо, хотя сам он знал здесь многих. Знаменитый атаман о'Ктранского леса, Кат никогда не упускал случая послушать столичные байки, и в море лжи и бахвальства умел замечать имена, сопоставлять совпадения и вымывать из домыслов истину.

Топь была способна на большее.

Возродившись, Сет только и знал, что перебирал, опробовал новые свои умения. Он почти не спал. Лежа у трепещущего костра, пялился в звездное небо, боясь сомкнуть взгляд: ему снились странные сны, в которых он уже не был собой. Иногда он был тварью, вторгшейся в его тело — торфом, водой и грязью, но гораздо чаще — людьми. Мужчинами, женщинами, маленькими детьми — всеми и сразу. Это было много страшнее, нежели быть Топью. Он сходил с ума, выполняя сотню дел разом: случалось, он убивал себя, занимаясь с собой любовью одновременно. И тогда к экстазу примешивалась слепая ярость и животный страх.

В бессонные ночи у него было время на тренировки. Когда никто не видел, он упражнялся с огнем, вызывая видения из пляшущих языков пламени, то замедляя, то ускоряя их танец. Он чувствовал, что смог бы при желании заставить их бежать резвее доброго скакуна. Ветер послушно следовал его приказам, стелился верным псом. Капли воды ртутью перекатывались по стенкам перевернутого котелка, и даже земля с натугой, но отзывалась на призывы.

Элементарные стихии подчинялись ему, как подчинялись некогда Топи, будто бы все еще были с ней единым целым, составляли часть её существа, и помнили связь, даже тогда, когда душа была исторгнута из простертого на многие лиги тела.

Сохранилась и способность скользить по волнам чужого разума, подхватывая мысли, короткие цепочки воспоминаний. Разум, словно юркая белка, не хотел даваться в руки — перескакивал с одного на другое, спотыкался вдруг, цеплялся за что-то, начинал кружить, пытаясь поймать себя за хвост. Едва способный справиться с собственными мыслями, Сет не любил эти занятия. Гораздо больше ему нравилось медленно, одно за другим, перебирать воспоминания тех, кого Топь погубила, или просто знала однажды. Бодрствуя, он легко мог управлять этой бездной ворованных воспоминаний. Так он научился орудовать посохом. Стоило только найти нужного человека. Наставника.

За считанные дни он успел научиться многому.

И одного взгляда на распростертого у порога Безносого и Коротышку, обчищающего его карманы, было достаточно, чтобы увидеть тень Мастера, почуять зловонное дыхание Синдиката. Вольный разбойник, Сет всегда мечтал прибрать к рукам закабаленную Синдикатом столицу.

У Топи были свои планы, и она тоже привычно искала людей для их исполнения.

В этом они были солидарны.

Хотя таверна была полна народу, смущенная ярким солнечным светом, ночных дел гильдия тихонько попивала разбавленную вином воду, да дремала, растянувшись на узких лавках. За переливистым храпом не было слышно редких, неспешных разговоров.

— Еды, — бросил Сет, подходя к трактирной стойке, зная, что все равно получит лишь то, что сухощавый, тонкогубый хозяин с недобрым взглядом льдистых глаз не поленился приготовить поутру… или с вечера, — и воды, чистой.

— Хм, — подал голос хозяин, бросив взгляд на прислоненный к стойке посох, — неужто разул черного?

— Что ты, дядя, — ответил Сет, принимая глиняную кружку, полную не то чтобы свежей, но не затхлой воды, — на дороге валялся.

Хозяин усмехнулся, льдистый взгляд стаял на миг.

— Ну, найдешь второй такой, мне неси, возьму за хорошую цену.

Блюдо, полное размазанной капустной каши, стукнуло по столешнице. Игнорировав оловянную ложку, Сет вынул из-за голенища свою, деревянную. Топь, привычная к простой, но доброй стряпне Рола, отступила, спряталась, почуяв тошнотворный запах. Сет, сжившийся, но не смирившийся с тварью, злорадствовал и уплетал холодную склизкую лыкшу так, что за ушами трещало.

— Знатный едок, — одобрил хозяин, — и ложка за голенищем, и дело свое, сразу видать, знает.

— Тебе спасибо, дядя, — ответил Сет и, глядя в старческие водянистые глаза, добавил, — а посох такой ты себе и сам найдешь. Кто у Мастера по правую руку нынче?

Спросил громко, не боясь, а рассчитывая быть услышанным.

— Не твое щенячье дело, — прошипел старик, но склонился, и пальцем поманил. — Что, неужто и впрямь черные в приграничье шастают?

И, ловя на себе внимательные взгляды всей таверны, Сет прошептал, зная, что уж кто-нибудь, да прочтет по губам:

— Ближе бери. — Чуть коснулся пальцами вздрогнувшей руки. — Слышно, в Раздолах лазутчика вздернули?

Перевернул старческую ладонь, вложил спрятанную в кулаке серебряную монетку.

— Сколько за постой возьмешь, дядя?

Крепко сжал хозяин пальцы, разом, как опытный шулер чует карту, почуяв вес монеты. Вмиг заледеневший взгляд сбросил десяток лет с плеч. Поджались тонкие губы.

— Комнат нет. — Резко выдернув руку, он шагнул в холодные недра кухни. И Сет понял, что и Мастера теперь не найдешь, и места на лавке уж не попросишь.

Раздосадованный потраченной впустую последней монетой, гадая, как бы быстрее добраться до схрона, Сет допил воду, чуть смыв вкус кислятины и, разом потеряв интерес к таверне, прошел мимо вдруг поскучневших столов к выходу. На крыльце, не удержавшись, выругался. Приглушенно, будто придушенная подушкой, пришла мысль: «Нужно было заставить его. Это так легко сделать… Хочешь покажу, как?»

— Сдохни! — рявкнул Сет, и Безносый у порога тревожно заворочался, — …умри, тварь, не нуждаюсь в твоих советах, я — Кат, атаман О'Ктранского леса…