Ускользающее пламя - Кэтлин Вудивисс

Он догадался! Серинис застыла на месте, как лань, испуганная внезапным появлением человека. Мысли лихорадочно вертелись у нее в голове: чем она выдала свою тайну? Оставалось лишь одно объяснение: Бо все вспомнил! Но если так, почему он просто не спросил ее? Он всегда производил впечатление откровенного человека, не страдающего чрезмерной застенчивостью. Почему же он не задал вопрос напрямик?

Серинис впилась взглядом в ярко-синие блестящие глаза, пытаясь отыскать в них хоть какой-нибудь намек, но Бо был непроницаем. Должно быть, она придала его вопросу слишком большое значение, поторопившись с выводами. А может, просто схватилась за соломинку?

— Превосходно, — пробормотала она. — А теперь будьте добры, позвольте мне вернуться к работе.

Не шелохнувшись, Бо продолжал разглядывать ее и явно не собирался уходить. Серинис отвернулась, чтобы муж не уловил в ее глазах смятение.

— Я хотел бы поужинать вместе с вами, Серинис. Надеюсь, на этот раз вы примете мое приглашение. Терпеть не могу сидеть за столом в одиночестве, а обществом мистера Оукса я довольствоваться не намерен: он не устает упрекать меня в грубости.

Провести с ним за столом целый час? Да еще в отсутствие жизнерадостного, уравновешенного мистера Оукса? Серинис прекрасно понимала, чем закончится ужин, а судя по настойчивости Бо, он решил, что позволять ей иметь свое мнение недопустимо. Несмотря на ошеломляющее желание уступить, она должна сдержаться, ради собственной безопасности.

— Мне кажется, Бо, что, учитывая обстоятельства, нам лучше пореже встречаться друг с другом. — Сколько раз она произносила эти слова! До сих пор они не помогали: принимая предложение Бо, она и не подозревала, что их отношения зайдут так далеко. Она предприняла еще одну попытку, надеясь убедить и его, и себя: — По-видимому, нам трудно соблюдать условия соглашения. Несомненно, я позволила вам гораздо больше, чем было условлено с самого начала, поэтому считаю, что впредь для меня недопустимо оставаться с вами наедине. Мы должны вести себя так, словно мы не женаты.

Боже, какие ужасные, мучительные слова! Серинис пришлось собрать все свои силы.

Бо не улыбнулся и не нахмурился: молча кивнул и вышел. Казалось, дни счастья в его жизни кончены, а сердце прекратило биться.

Серинис, дрожа, закрыла за ним дверь. Она вернулась к столу возле кровати, чувствуя, что продолжить работу над картиной в таком настроении не удастся. Сев за стол, она безвольно уронила руки на колени и уставилась в никуда, ощущая, как гнетущая пустота заполняет ее сердце.

Это отвратительное чувство пустоты мучило ее на протяжении последовавших долгих дней и недель. Серинис все чаще уединялась, почти перестав интересоваться жизнью корабля. Казалось, незримые стены сомкнулись вокруг нее, отгородили от внешнего мира. Она не жила, просто существовала одну минуту за другой в ожидании конца плавания. Она лишь надеялась собрать осколки разбитого сердца, когда наконец окажется на суше.

После визита Бо Серинис поддалась мягким уговорам Стивена Оукса и поднялась на палубу, где пробыла ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы не вызвать вопросов о здоровье. Она охотно отвечала на приветствия матросов, но ни с кем не заводила разговоров. Помощник капитана пытался развлечь се, как и Билли Тодд и месье Филипп. Последний сам принес Серинис поднос с ужином и не упустил случая поболтать с ней по-французски. Всеми этими людьми руководила смутная тревога, Серинис замечала ее в глазах всех членов команды. Пытаясь отвлечь их ласковой улыбкой, она все глубже погружалась в пучину тоски.

Наступило Рождество, а до места назначения оставался еще целый месяц пути. Серинис согласилась присутствовать на праздничном ужине в каюте капитана, куда был приглашен и Стивен Оукс. Серинис подарила Бо картину, изображающую его корабль, а помощнику — его портрет, написанный маслом. Свои портреты получили также Билли и Филипп. В ответ Оукс преподнес ей миниатюрную копию «Смельчака», старательно вырезанную из дерева и снабженную парусами, выкроенными из носового платка. Серинис похвалила его работу, и Оукс смутился. Впрочем, Серинис ничуть не преувеличивала: кораблик был изготовлен с точным соблюдением масштаба и казался совершенно настоящим.

Они отведали восхитительные блюда праздничного ужина, воздав хвалу мастерству Филиппа, а потом, когда мистер Оукс ушел и Серинис уже собиралась удалиться в свою каюту, Бо остановил ее и попросил задержаться еще на минуту. Заметив, как насторожилась жена, Бо объяснил, что хочет преподнести ей подарок, который он не решился показать в присутствии помощника. Сдерживая чувства, Серинис едва заметно кивнула. Едва войдя в каюту капитана, она ощутила стремительно нарастающее желание. Оно было так велико, что ей захотелось плакать. Серинис поняла: несмотря на все старания, выбросить из сердца Бо Бирмингема ей не удалось. Всем своим существом она стремилась к знакомому уюту его каюты и объятий. Бо вынул подарок из шкафа, и Серинис застыла в напряженном ожидании. Оказывается, опасаться ей следует прежде всего самой себя!

Бо поставил перед ней покрытую затейливой резьбой шкатулку розового дерева и вынул из нее пару нефритовых статуэток. Более изящных вещиц Серинис видеть не доводилось. Она понимала, сколько стоит такое сокровище, и сочла, что принимать столь дорогой подарок от человека, с которым скоро расстанется навсегда, неудобно.

— Они прекрасны, Бо, но вряд ли я смогу принять их. Бо поднял фигурку, изображающую мужчину, внимательно оглядел ее и произнес:

— Мне объяснили, что это изображения легендарных влюбленных, которые преодолели множество бед и наконец сочетались узами брака. По-моему, мадам, мой подарок весьма уместен. Я буду огорчен, если вы откажетесь принять его.

— Когда-нибудь вы женитесь, — пробормотала Серинис и чуть не разразилась слезами. Неужели Бо и вправду когда-нибудь будет принадлежать другой? — Почему бы вам не подарить их своей жене?

— Я и дарю их жене, — возразил Бо, не сводя с нее глаз, — и буду польщен, если она примет мой дар.

Нежность в его глазах обезоруживала, и Серинис опасалась, что ее сердце не выдержит. Как хочется прижаться к его телу и в порыве облегчения положить голову на грудь! Он наверняка с радостью примет ее в объятия… а потом сломит ее волю страстными поцелуями. Не доверяя себе, она сбивчиво поблагодарила Бо и торопливо ушла, ища спасения в своей каюте, где провела бессонную ночь.

Новый приступ морской болезни заставил Серинис проводить дни напролет в уединении каюты, но хотя она старалась не забывать о еде, ее не покидало странное ощущение усталости. Ей не хватало сил, чтобы рисовать. Большую часть времени она спала, иногда просыпалась лишь с приближением вечера. Заметив это, Билли сообщил о своих опасениях капитану, но когда Бо спустился в каюту, чтобы лично пощупать лоб Серинис, она заверила его, что долгое плавание наскучило ей и потому она старается как можно больше отдыхать. Она с уверенностью заявила, что в Чарлстоне вновь повеселеет и что не нуждается в присмотре сиделки. Бо нехотя выслушал жену и оставил в одиночестве, о котором она так мечтала.