Ловчие удачи - Вячеслав Седов

Остатки вина из фужера пролились на землю могилы.

— Я всем заказал выпивки, — продолжал Зойт, — А сам пошел сюда. Наверное, одиноко и тоскливо лежать здесь, под холодной луной? Он достойно бился и жил как умел. Я убийца, я знаю. Но… я не хочу и боюсь, что вот также, когда-нибудь, лягу в сырую землю, и мои похороны устроит лишь тот, кто оказался сильнее меня в бою.

— Неужели!? — засомневался Карнаж, поражаясь такому поведению от ларонийца.

— Я — хранитель, вернее, бывший, — с грустью произнес белый эльф, — Иначе как, по-вашему, я попал в арганзандское книгохранилище? Это же пограничная территория, и туда берут только тех, у кого… никого не осталось с той страшной войны. Наш император знает, что, такие как я, будут драться до последнего, если проклятые истанийцы опять нападут.

— Потому что вам большего в этой жизни не осталось, ведь ларонийцы однолюбы. Я знаю, Зойт, простите если…

— Ничего. Забудьте. Как ваш визит к мастеру Хроносу?

— Благодаря вам все отлично. Старик ожидает вас с нетерпением… — Феникс осекся, заметив слабый огонек, мелькнувший в глазах колдуна.

— Я не пойду к нему. Мне не о чем спрашивать. Я и сам знаю, что можно вернуть, а что не стоит.

Последняя капля вина упала на могилу карателя. Фужер разлетелся вдребезги о надгробный камень. Так ларонийцы провожали в последний путь своих собратьев и тех своих врагов, по которым некому больше плакать и сожалеть, кого не будет ждать бессонными ночами любящие домочадцы, в надежде глядя из окон на пустынную дорогу, с горящим очагом и котелком доброй похлебки на столе.

— Пойдемте-ка со мной, Зойт.

— Куда? — предложение вызвало удивленный взгляд ларонийца.

— Туда, где горит очаг и на столе давно дожидается котелок с похлебкой.

— Но…

— Не желаю ничего слышать! Сударь, нам завтра вместе ехать в Форпат. Я держу свое слово, как и вы свое, — Феникс развернулся и пошел к воротам кладбища.

Из-за спины «ловца удачи» донеслись слова благодарности на ларонийском.

Белые эльфы плохо умели благодарить, и колдун явно рассчитывал, что «ловец удачи» не знает их мудреного языка. Карнаж и правда знал мало, всего эту пару слов…

На земле лежал рыцарь, вернее то, что от него осталось среди развороченных доспехов. Чуть поодаль, в освещенном луной уголке сада, громоздилось тело горгульи с обломком копья в груди.

Немного прошло времени с момента жестокого убийства, свершившегося здесь. В воздухе еще витал дух предсмертной агонии.

Боевой конь виновато брел к телу хозяина.

Животное остановилось, заметив женскую фигурку в белом платье, порхнувшую к останкам воина. Это была прелестная молодая девушка. Ее дивные золотые кудри спадали ниже плеч, тонкой работы диадема на лбу искрилась россыпью драгоценных камней. С ангельского личика смотрели синие как море глаза. Ножка в белой туфельке вынырнула из-под платья и толкнула смятый в лепешку шлем.

— Фи! — произнесла девушка тонким голоском.

— Что ты хочешь, дорогуша? Это смерть во всей ее неприглядности, — раздался позади голос Хроноса.

— Я со счета уже сбилась! Сколько же этих железных болванов пытаются добиться моей руки, а, кроме клятв и гербов, ничего предложить не могут! — принцесса капризно скривила губки и повернулась к архимагу.

— Что поделаешь? Будем искать. Будем ждать, — пожал плечами владелец странствующей башни.

— Я устала ждать!

— Не капризничай, — укорительно произнес Хронос, протягивая ей руку и помогая перешагнуть через вспаханную падением всадника землю, где поблескивали осколки разбитого меча.

— Все образуется, вот увидишь. Нужно время. Ты же сама хотела настоящего рыцаря в сияющих доспехах. Идем. Появление моего дома меняет погоду в окрестностях, и лангвальдские ночи становятся еще холоднее. Смотри, не простудись, — утешал чуть не плачущую девушку Хронос, уводя ее к башне.

Когда они удалились, конь приблизился к останкам своего хозяина. Жалобное ржание разнеслось по саду, в котором спали цветы.

Розы… Им было все равно, даже до того холода, что царил вокруг. Неизвестный селекционер-алхимик позаботился, чтобы лишить их хрупкости и нежности, оставив только великолепие красок и ароматов.

Бесенок робко приблизился к одиноко стоявшему коню и протянул животному половинку моркови из того скудного рациона, что выделял ему хозяин.

Пучеглазый садовник долго стоял с протянутой лапкой, мурлыча что-то на своем странном языке. Наконец, конь принял угощение. Бесенок осторожно погладил его и принялся собирать тот лом, что остался от некогда сияющих доспехов.

Взяв в охапку все, что осталось от рыцаря, садовник пошел к мосту и выбросил в Покинутое Море. Когда он вернулся, отряхивая лапки, конь лежал на земле и с тоской смотрел куда-то вдаль, вытянув шею. Бесенок засуетился вокруг него. Гладил, дергал за разорванные поводья, пытался поднять… Все тщетно. У животного остекленели глаза. Тогда он уселся на корточки возле головы коня и начал рыть ямку, положив рядом мешочек с семенами все тех же роз, что в изобилии росли вокруг.

Из хижины на тропинку лился теплый, манящий свет. Двое припозднившихся путников торопливо подошли к двери. Зойт по уши закутался в свой плащ и молча стоял рядом, пока Карнаж стуча зубами от холода, еще громче стучал в дверь кулаком. Изнутри послышались недовольные возгласы дуэргара, щедро сыпавшего ругательства на головы нежданных гостей. Это могло означать, что им скоро откроют.

И действительно, после крепкой фивландской брани громыхнул засов, и дверь отворилась. На пороге, подбоченившись, стоял хозяин дома, переводя суровый взгляд то на одного, то на другого полуночного визитера.

— Какого лешего вам здесь надо?! — спросил Филин, который с лангвальдского самогона еле лыко вязал.

— Ах ты, старый пьяница!

— Карнаж?!! Где тебя черти носили весь день?! Внученька, ты посмотри кто заявился! А ты волновалась, — рассмеялся дуэргар, — Входите уже… Э! Феникс, а это кто с тобой?

— Мэтр Зойт Даэран, ларонийский чародей, — представился белый эльф.

— Ого! — выпучил глаза Филин, — За это надо выпить! Не каждый день мне доводится принимать в своем доме благородных особ, клянусь кишками Основателя! И пусть меня разорвет ко всем чертям, если я достойно не приму такого гостя!

Зойт замешкался, не зная, что ответить на такое неожиданное приветствие. Карнаж, тем временем, прошел внутрь, где ему на встречу выбежала Скиера и обвила руками за шею изумленного таким поворотом дел полукровку. Дуэргар с пьяным умилением посмотрел на эту сцену, потом, снова повернувшись к колдуну, схватил того за полу плаща и затащил в дом со словами: «Да ты заходи-заходи! Чего стоишь как не родной!?»