Замок на Воробьевых горах - Евгения Грановская

– В воображении?

– Разумеется. – Следователь вздохнул. – Поймите, Мария Степановна, игра воображения – это роскошь, которую я не могу себе позволить. Я должен полагаться только на факты.

– А как же видеозапись? – растерянно спросила Варламова.

– Ваша запись – не доказательство. Никто не сможет доказать ее подлинность. И ни один суд не примет ее в качестве улики.

Мария уставилась на майора, не веря своим ушам. У нее возникло ощущение, что она разговаривает с абсолютно незнакомым человеком. Надо же, ведь знал о гибели людей и палец о палец не ударил, чтобы расследовать это дело.

– А ваше начальство знает, что вы закрываете глаза на убийства?

Терпение Самарина иссякло. Он холодно усмехнулся и угрожающе пророкотал:

– Послушайте вы, мать Тереза! Похоже, у вас слишком длинный язык. Но если я захочу, мне ничто не помешает взять ножницы и немного его подкоротить.

Зрачки Марии сузились.

– А порезаться не боитесь? – с вызовом осведомилась она.

Самарин взял со стола кепку и глухо пробормотал:

– Сумасшедшая.

Посчитав, по-видимому, что сказал все, что должен был сказать, майор поднялся со стула, натянул на плешивую голову кепку и пошел к двери.

Дверь блока открылась, и в прихожую шагнул Завадский. Остановившись на пороге, завкафедрой с мрачным удивлением посмотрел на Самарина и холодно спросил:

– Что здесь происходит?

– А вы еще кто такой? – неприязненно бросил майор Самарин.

– Это Максим Сергеевич Завадский, – представила Мария последнего. – Заведующий нашей кафедрой.

– Вон оно что… – Самарин ухмыльнулся. – Но жилой блок мало похож на кафедру. Что вы здесь делаете, заведующий? Заведуете кроватью и душевой комнатой?

Завадский взглянул на майора с холодной яростью.

– Интересно, что будет, если я дам вам хорошего пинка? – спросил он вдруг. – Арестуете меня за нападение на представителя власти? Или расстреляете из своего табельного пистолета?

– Хотите попробовать?

– Почему бы и нет?

Несколько секунд «противники» сверлили друг друга взглядами.

Сердце Марии учащенно билось. Весь ее подспудный страх перед мужчинами поднялся наружу. Она никогда не доверяла мужчинам, считая, что в душе каждого из них, даже самого безобидного на вид, в силу непреложных биологических законов живет убийца и насильник. Сама природа велела мужчине убивать и овладевать. Все достижения цивилизации – лишь тонкая ткань, наброшенная на ужасное, свирепое и безжалостное животное…

– На вашей кафедре творится черт знает что, – заговорил наконец Самарин. – Обещаю, что вам не удастся выйти сухим из воды. Я лично возьму это дело под свой контроль.

– Сделайте милость.

Завадский шагнул в сторону, давая проход майору. Самарин направился было к двери, но вдруг резко обернулся и со всего размаха ударил Завадского кулаком в челюсть.

– Это чтобы не предъявлять тебе обвинения в нападении, – сухо отчеканил он.

Затем быстро вышел из блока и захлопнул за собой дверь.

Завадский, прислонившись к стене, сполз на пол и потер ушибленное место.

– У парня хорошо поставленный удар, – пробормотал Максим Сергеевич. – Правда, что ли, следователь?

– Правда.

Мария сидела на кровати, понурив голову и обхватив себя руками за плечи. Она чувствовала себя так, словно из нее выпустили воздух.

– Сказал, что возьмет дело под личный контроль, – снова заговорил Завадский. – Это ведь именно то, чего ты добивалась?

– Может, встанешь с пола? – вместо ответа предложила Мария.

– Зачем? Мне и здесь удобно.

Мария посмотрела на смуглое лицо Завадского, но тут же отвела взгляд.

– Никому нельзя доверять, – вздохнула она. – Абсолютно никому.

Завадский приподнял брови:

– Что?

– Ничего. Как твоя челюсть?

– Почти в норме. – Завадский усмехнулся. – Меня не били по морде уже лет пятнадцать. Похоже, я совсем разучился драться.

– Он ударил тебя неожиданно, – возразила Варламова.

Она протянула руку к пачке, лежащей на столе, попыталась вынуть сигарету дрожащими пальцами, но та вдруг переломилась. Вместе с сигаретой сломалось что-то внутри Марии. Она обессиленно опустила руку и глухо выговорила:

– Тебе пора уходить.

– Что? – снова не понял Завадский.

– Пожалуйста, уходи.

Он был удивлен. Сильно удивлен.

– Почему?

Мария сжала виски ладонями и мучительно поморщилась.

– Господи, как можно быть таким бессердечным? У тебя умерла жена. А ты… Неужели тебе не стыдно?

По лицу Завадского пробежала тень. В течение нескольких секунд оба не произнесли ни слова. Когда он наконец заговорил, голос его звучал подчеркнуто ровно, хотя было очевидно, что спокойствие давалось мужчине нелегко.

– Ты права, я не должен был приходить сюда, – сказал он. Затем поднялся на ноги и шагнул к выходу.

– Подожди! – нервно окликнула его Мария. – Постой… я… Наверное, я не должна была этого говорить.

Завадский остановился и поднял на нее усталые глаза.

– Ты сказала то, что думаешь.

Глядя ему в глаза, Мария вдруг со всей отчетливостью поняла, через какой кошмар пришлось пройти Завадскому. Груз многолетнего ожидания, бесконечные часы, проведенные у постели больной жены, которую он когда-то любил и которая у него на глазах медленно, но неумолимо умирала… И со всем этим ему приходилось справляться в одиночку.

Дверь за Максимом Сергеевичем закрылась, и на Марию обрушилась тишина. Взъерошив пальцами короткие волосы, она глухо пробормотала как бы про себя:

– Боже, какая же я дура…

И почувствовала, что отдала бы сейчас многое только за то, чтобы Завадский вернулся и обнял ее.

8

Полчаса спустя Мария лежала на диване и смотрела в окно. Ее левая рука обессиленно свисала с дивана, в бледных пальцах дымилась сигарета. Взгляд Марии, прикованный к окну, словно бы остекленел.

На улице бушевала свежая гроза. Гремел гром, в подоконник дробно ударялись дождевые капли.

В дверь постучали. Мария нехотя села, оправила кофточку и громко произнесла:

– Войдите!

Створка отворилась, и Мария увидела на пороге Виктора Бронникова. Он был одет в длинный бежевый плащ, светлая голова его и широкие плечи были влажными от дождя.

– Можно войти? – спросил парень.

– Да… – Мария машинальным жестом пригладила волосы и затушила сигарету. – Конечно, входи!

Виктор прикрыл дверь и тяжелой поступью вошел в комнату, внося с собой запах дождя и палой листвы.

– Вы не закрываетесь?

– Нет. Снимай плащ и садись.

Бронников сбросил верхнюю одежду и повесил на медный крюк, потом прошел к стулу и остановился. Окинул Марию быстрым взглядом и вежливо проговорил: