Замок на Воробьевых горах - Евгения Грановская

Что-то такое было в интонации Виктора, отчего Жиров перестал улыбаться и даже чуть-чуть побледнел. Здоровяк облизнул губы и спросил:

– Тогда кто? Кто его сжег?

Терпение Виктора иссякло. Он сжал кулаки и, сверкнув холодными, как замороженное стекло, глазами, задушевно проговорил:

– Послушай, Жир, я всегда относился к тебе, как к безобидному чудовищу. Но если ты продолжишь говорить со мной в таком тоне, я…

Стас встал между Виктором и Денисом.

– Кончайте, парни, – добродушно проговорил он. – Мы не за тем собрались, чтобы ссориться. Жир, попроси у Витьки прощения.

Верзила хотел возразить, но, наткнувшись на строгий взгляд друга, обмяк. И, пожав покатыми медвежьими плечами, пробормотал:

– Хорошо, прошу.

Стас удовлетворенно кивнул, вновь отошел к подоконнику и коротко спросил:

– Что будем делать?

– А что ты предлагаешь? – откликнулся, поблескивая очками, Эдик Граубергер.

– Нужно устроить Варламовой что-то вроде тест-драйва. Проверить ее на предмет скрытых и явных патологий.

– Точно! – кивнул Жиров. Но тут же озабоченно нахмурился и уточнил: – А как мы это сделаем?

Стас усмехнулся:

– Сделаем. Но только если вы не против.

Бронников задумался.

– Признаться, она мне порядком надоела, – проговорил он, хмуря брови. – Сует нос в чужие дела, все время что-то вынюхивает, на кого-то стучит… В былые времена такие «заблудшие души» лечили простым и надежным способом.

– Каким? – спросил Стас.

– Устраивали им «темную».

Стас тихо засмеялся:

– У тебя какие-то пионерские представления о каре. Друг мой, мы живем в жесткое время. И действовать должны соответственно.

– Ты предлагаешь ее…

– О нет! – Стас не удержался и хихикнул. – Я предлагаю немного позабавиться, только и всего.

Светлые брови Виктора сошлись на переносице.

– И все-таки не понимаю, что ты имеешь в виду.

– У меня есть план. Но не швыряйтесь в меня камнями, если он покажется вам диким. Просто выслушайте и обдумайте. Если не согласитесь – я не буду настаивать.

– А мне на ее лекциях интересно, – вклинился вдруг в разговор Жиров и отхлебнул из банки пива.

На него воззрились три пары глаз.

– Чего? – сухо переспросил Стас.

– Ну… я хотел сказать, что слушать про призраков и алхимиков интереснее, чем зубрить сопромат.

– Я вижу, она тебе здорово проехалась по мозгам, – заметил Эдик Граубергер. – Quos Deus perdere vult dementat prius[1].

– Чего? – не понял Жиров.

– Киргизская поговорка, – пояснил Стас.

Жиров понимающе кивнул:

– А-а…

– Так ты не хочешь, чтобы мы проучили ее?

Под напором приятеля Жиров забеспокоился.

– Да нет, наказать-то ее нужно… – проговорил он неуверенно, – только я не знаю как.

– А не знаешь, так помалкивай. Если нет возражений, я приступаю к изложению своего плана.

На сей раз возражений не было.

2

У него было тяжелое детство. Мальчишки во дворе дразнили его «свином» и «жиртрестом». Одноклассники издевались, старшие школьники лупили почем зря. Общее мнение гласило, что он страшный, жирный и тупой. Да и сам Денис Жиров очень долго думал о себе именно так. У него не было друзей, но он не искал ничьей дружбы, заранее зная, что получит отказ. В таких условиях и сформировался его характер, основной чертой которого стала неопределенность. Он не был ни жесток, ни добр, ни сентиментален, ни груб. Он привык действовать, исходя из ситуации, и иногда ощущал себя чем-то вроде огромного хамелеона.

Иногда Денис чувствовал, что вовсе не так туп, как привык о себе думать. Просто изображать тупого стало одной из привычек, которые помогли ему выжить. Он безумно боялся одиночества и был зеркалом, перенимающим черты у окружающего мира, чтобы почувствовать себя его частью.

Денис понял, что даже в таком жутком мире можно неплохо устроиться. А понял он это, когда вырос и выяснил, что стал выше и сильнее большинства знакомых ему людей. Ведь основным рычагом в их мире была сила.

Однажды, будучи в подпитии, Денис рассказал Стасу Малевичу о своем детстве и о своих страхах. Стас никогда не вспоминал о том разговоре, но Денис знал, что разговор не забыт. Стас никогда и ничего не забывал.

Конечно, Денис понимал, что Стас манипулирует им, но не возражал. Так или иначе, Стас защищал его от всего жестокого и непонятного. Как защищали в детстве мать и отец.

Когда Стас притащил в блок пьяную Настю Горбунову, Денис возмутился, но вовсе не потому, что она была «грязная».

Дело в том, что Настя давно ему нравилась. Это, конечно, ничего не значило. Мало ли кто кому нравится… Но Денис испытал настоящий укол ревности, и, пожалуй, с ним такое случилось впервые.

Он злился из-за того, что был сбит с толку и никак не мог разобраться в своих чувствах. И он снова уступил Стасу «пальму первенства». Лежа у себя в комнате и слыша, как стонет и кричит за стеной Настя, Денис сжимал пудовые кулаки и кусал толстые губы…

Стас ведь должен был прислушаться к его словам. Должен был понять его чувства. И Жиров был уверен, что Малевич все понял. Его умный, смазливый дружок всегда все понимал! Однако это не помешало Стасу потащить Настю в постель.

В ту ночь Денис много размышлял и к утру пришел к неожиданным для себя выводам. До сих пор он считал Стаса своим благодетелем. Но теперь у него не было сомнений относительно злобной сущности Стаса Малевича, запрятанной настолько глубоко, что распознать ее было непросто. Денис ее распознал.

Когда он сорвал декор водостока и ударил им Настю по голове, Жиров почти не соображал, что делает. Просто хотел наказать ее. Объяснить ей, насколько дурно она поступила. Только услышав хруст костей черепа, Денис осознал, что совершает нечто страшное.

Впрочем, он быстро нашел себе оправдание. Стас и Настя предали его. И по крайней мере, один из них поплатился за свое предательство.

Когда с Настей было покончено, Жиров достал из кармана носовой платок и стер с чугунной кошачьей головы отпечатки пальцев. Кажется, этого оказалось достаточно, чтобы сбить милицию с толку.

Сейчас идея наказать Варламову не пришлась Жирову по вкусу, но он вынужден был признать, что она совершенно справедлива. Человек должен отвечать за свои поступки.

Слушая план Стаса и увидев, что другие кивают в знак согласия, Жиров тоже кивнул. И даже обронил какую-то гневную реплику в адрес обнаглевшей преподши. Но на душе у него стало неспокойно.

Уж лучше «оприходовать» еще одну девчонку – по крайней мере, к этому риску Жиров уже успел привыкнуть. Да и удовольствие этот риск сулил гораздо большее, чем избиение Варламовой.

Впрочем, кажется, выход есть. Нужно предупредить Марию Степановну о готовящемся «тест-драйве». И пусть та поступает как сочтет нужным. Таким образом он убьет сразу двух зайцев: очистит свою совесть и снимет с себя ответственность за все, что будет дальше.