Therapy - Kathryn Perez

— Вот, возьми мою руку. Тебе нужно добраться домой и уснуть, — Кингсли берет мою руку и крепко прижимает меня к своему телу, оборачивая свою руку вокруг моей талии и бережно помогая мне идти. Я смотрю на Джейса и показываю ему самую противную ехидную улыбку, которую могу изобразить.

— Нет, Кингсли, детка, я не буду спать, когда мы туда доберемся, не буду спать вообще, не с такой секси-задницей как твоя. Мы поиграем, — мои слова звучат как оскорбление, и хотя я сама себе неприятна, меня это просто не волнует. Глаза Джейса сказали все, что не сказали губы. Я вижу, как мои слова жалят и причиняют ему боль. Мне должно быть стыдно, но нет.

Я уничтожаю все хорошее в своей жизни, одним импульсивным выбором.

Кингсли поворачивается к Джейсу в последний раз и говорит:

— Оставь ее в покое. Ты не можешь больше так с ней играть. Я не позволю тебе. Ты сделал свой выбор, мужик. Иди домой к своей женщине. Джессика больше не твоя, она моя.

Я?

Джейс смотрит на Кингсли, изучая его внимательно, и я вижу гнев и боль в его глазах, вся его поза излучает это. Я должна чувствовать себя плохо из-за него, но прямо сейчас все, что я чувствую — это злость. Он движется в сторону Кингсли, и я вдруг чувствую страх, так как пространство между ними наполнено тестостероном.

— Нет, тут ты не прав, мужик. Она не твоя. Она, бл*дь, не имущество. Но я скажу тебе, что я ее люблю, всегда любил. Ты можешь претендовать на нее, если хочешь, но ты ничего не сможешь сделать, чтобы стереть тот факт, что она любит меня.

Он переводит свой взгляд на меня и до моего разума доходит смысл его слов. Словно весь алкоголь бежит по моим венам.

— Я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что я выбираю тебя. Я люблю тебя, Джесс, и хочу быть с тобой. Я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что я разрываю помолвку с Викторией, и сказать лично, что я даже на минуту не переставал желать, чтобы ты была моей женщиной.

Мой рот непроизвольно раскрывается.

— Пойдем, Джессика. Он просто над тобой издевается, и ты это знаешь. Давай просто уйдем.

Я смотрю на Кингсли, и я в замешательстве, так как все еще перевариваю то, что только что сказал Джейс.

— Я ухожу, Джесс. Ты можешь пойти со мной или с ним, если ты действительно этого хочешь, но когда ты проснешься завтра и вспомнишь этот вечер, просто знай, я действительно имел в виду то, что сказал. Все, что тебе нужно сделать, это сказать слово, и я буду тут. Мы можем разобраться во всем и попробовать исправить то, что сломали, — говорит Джейс. Я хочу верить ему. Он хочет верить себе в это время.

Кингсли берет меня за руку.

— Давай, пошли.

Я просто киваю и иду рядом с Кингсли, пока он направляет меня. Я оглядываюсь на Джейса, но ничего не говорю. Мне нечего сказать прямо сейчас. Я не верю его обещаниям.

***

В голове стучит, когда я открываю глаза, и свет, мерцающий сквозь окна, почти ослепляет меня. Я стону, сжимая закрытые глаза, и переворачиваюсь в позу эмбриона. Во рту такое ощущение, будто я жевала ватные шарики, а в моем горле как в пустыне сахара.

— Ой, смотрите, кто проснулся. Проснись и пой, пьянчужка, — говорит он слишком громко, и я просто хочу вернуться в сон.

— Уходи, Кингсли. Мне нужно еще поспать.

— Ни за что, поднимай свою задницу. Уже почти полдень, а мы должны кое-где быть через час, — он раздвигает шторы, что делает эту чертову комнату еще светлее. — Иди прими холодный душ, а я приготовлю тебе что-нибудь поесть. Никаких отговорок, особенно после той гадости, что я занимался с тобой прошлой ночью. Ты, похоже, худшая пьяная женщина, которую я когда-либо встречал, настоящая заноза в заднице.

У меня кружится голова, когда я пытаюсь вспомнить все, что произошло прошлой ночью. Я помню бар, Джейса, Кингсли и меня, выставляющую себя полной дурой. После этого я помню только то, как я изо всех сил держалась за Кингсли, пока он мчался по темным улицам города ко мне домой.

Дерьмо! Я не помню, что случилось, когда мы попали сюда.

— Что я сделала? Боже, я почти боюсь услышать ответ. Мы занимались сексом? Было ли это ужасно? Я блевала? Что? — спрашиваю я отчаянно.

Смех наполняет комнату, гремя в моей больной голове, и я смотрю на него в упор. Он стоит у подножия моей кровати в той же одежде что и вчера вечером, только без шапочки. Его волосы в беспорядке, и если он не побреется в ближайшее время, у него появится борода. Из-за щетины едва можно увидеть его большие ямочки.

— Что смешного? Прекрати смеяться надо мной, — дуюсь я.

— Ты действительно не помнишь?

Я осторожно качаю головой из стороны в сторону и подтягиваю колени ближе к груди, обнимая их.

— Ты заблевала все вокруг себя, весь подол передней части этого распутного красного платья. Ну и скатертью дорожка. Я просто выбросил его.

— Что ты сделал? Боже мой, Кингсли! Мне нравится это платье.

Вдруг, до меня доходит, что я нахожусь в одной из моих футболок и паре трусов. Я смотрю вниз и вижу надпись «Еr Мher Gherd», украшающую мою старую футболку. Я осматриваю пол и вижу рядом свои каблуки и черные кружевные стринги, в которых я вчера была...

— Ты меня раздевал? Ты снял мои трусики? Что за черт, Кингсли! Как неловко! — я чувствую, как краска стыда окрашивает мое лицо.

Что еще, черт побери, случилось прошлой ночью?

Он скрещивает руки на своей широкой груди и говорит с ухмылкой Чеширского кота:

— Собственно говоря, ты сама сняла их с себя. Чтобы быть более конкретным, ты попыталась станцевать небольшой стриптиз для меня, хотя едва ли могла стоять в этих нелепых туфлях, — он выгибает бровь, и я затихаю. — Ты сняла туфли, нагнулась спиной ко мне прямо в этом платье, все время двигая попкой, и сняла стринги. Ты крутила их на кончике пальца, а затем продолжила блевать перед собой.

О, боже.

Если мне было плохо до этого, то теперь мне в сто раз хуже. Если бы сейчас была возможность провалиться сквозь землю, я бы с радостью прыгнула прямо туда. Я в ужасе натягиваю одеяло на лицо.

— Ох, черт, нет, ты не спрячешься от этого. Я убирал за тобой, раздел тебя и уложил в кроватку. Что есть, то есть. Смирись с этим. Я спал на диване. Так что, отвечая на твой вопрос, нет, секса у нас не было, и если бы он у нас был, то могу обещать тебе, это не было бы ужасно. Теперь вставай, иди в душ и оденься, женщина.

Я слышу, как закрывается дверь моей спальни, и переворачиваюсь и начинаю бить ногами, как ребенок, впавший в истерику.

Этот мужчина невозможен.

Я закрываю глаза и выдыхаю. Лицо Джейса мелькает перед моим мысленным взором. Я медленно сажусь и добираюсь до своего телефона. Четыре сообщения от него. Я боюсь их читать, но все равно провожу пальцем по экрану.

Джейс: Ты всегда так делаешь. Ты не даешь никакого шанса для искупления. Почему? Почему ты всегда так поступаешь? Это ничем не отличается от средней школы.

Джейс: Я полагаю, ты не собираешься отвечать, так как ты с той обезьяной. Я не могу принять этого, Джесс. Моя решительность трещит по швам. Почему ты просто не пошла со мной прошлой ночью? Мы могли бы быть вместе прямо сейчас...

Джейс: Я люблю тебя, Джесс. Я всегда был и всегда буду рядом. Дело в том, что ты отказываешься принимать любовь от кого-либо. Я знаю, что облажался той ночью в твоей квартире, и я знаю, что я должен был порвать с Вик с самого начала, но у меня не хватило смелости. Я допустил ошибку. Вот почему я пришел к тебе прошлой ночью, чтобы извиниться, сказать, что я порвал с ней. Но после твоей сцены и, увидев то разрушение, которое происходит внутри тебя, я понимаю, что мы никогда не сможем быть вместе. Ты отказываешься от любви. Ты ее уничтожаешь. Пока ты не получишь помощь для своего расстройства, никогда не сможешь измениться. Так же как алкоголик никогда не сможет остановиться, пока не получит помощь, ты никогда не сможешь прекратить вредить себе физически и эмоционально, и ты будешь делать больно тем, кто вокруг тебя. Я отказываюсь ходить на цыпочках вокруг тебя. Ты бомба замедленного действия. Прими помощь, Джесс. Сделайте это для себя — не для него или меня, для себя. Я не буду больше появляться в твоей жизни.

Джейс: Прощай, Джесс.

Правда причиняет боль.

Я читаю последние слова и бросаю телефон через комнату. Он ударяется о стену и разлетается на пол. Моя дверь распахивается, и Кингсли врывается в комнату.

— Что, черт возьми, это было? — он смотрит вниз и видит, что осталось от моего телефона. — Почему ты просто его не выключила? — спрашивает он осторожно.

— Я не хочу говорить об этом, — мое лицо как камень. Я отказываюсь проливать хоть одну слезинку над Джейсом Коллинзом когда-либо снова. Эмоции сжигают мои глаза, но я борюсь с ними.

— Ты в порядке? — он толкает меня. — Ты выглядишь странно. Что происходит, дорогая?

— Я сказала, что не хочу говорить об этом. Я встаю, ладно? Встаю и иду в душ, как ты и просил. Пожалуйста, не подталкивай меня к этому. Это просто телефон. Кого это волнует? — и с этими словами, я встаю и иду в свою ванную, закрывая дверь от Джейса и его самодовольных текстовых сообщений.