Кузнец (СИ) - Бляхер Леонид Ефимович

Воевода понимающе посмотрел на меня, а потом продолжил:

– Что ж ты увел-то войско свое. А вдруг богдойцы нападут?

– Я воевода-батюшка малую часть увел. Во всех острогах стоят казаки с пищалями. И пушки имеются. Если что случится, отобьются.

– Ишь! – подивился воевода – А велико ли войско?

– Не такое, как у богдойцев, но немалое.

– И чем же ты их кормишь, али с добычи живут?

– Добычу разбойники ищут. А моих воев крестьяне кормят за защиту, туземцы за то же ясак дают. Хватает и казаков кормить, и ясак в столицу отправлять.

– А пушки что, тоже сами льете?

– И пушки льем, и для крестьян всякий нужный товар делаем. Далеко же мы. А Ленский воевода уже третий год ничего не шлет. Вот и приходится самим.

– Почто ж не шлет?

– Про то мне не ведомо. Лучше у него спросить, воевода-батюшка.

Вот гад, подумал я про себя, настоящий допрос учинил. С другой стороны, он воевода. Должен знать, чем собирается управлять. Вот только мне его управление не интересно. Вдруг в разговор вмешался священник.

– Кто священный чин с тобой, боярский сын? Откуда он?

– Священник наш, отец Фома, с благословления архиепископа Тобольского уже шестой год окормляет по Амуру паству. За то пожалован чином протоиерея. Настоятель в храме Благовещения.

– Он никонианец? По каким книгам учит: по старым святым или правленным, диавольским?

– Про книги я не ведаю. То дела священников. Но у нас его любят и почитают.

– Прокляты будут те, кто фигою крестится! – вдруг почти завопил протопоп.

Ох, только богословских проблем мне не хватало. Но, как ни странно, ситуацию спас воевода. Причем, спас самым простым способом: он просто зыркнул на попа. Из того будто воздух выпустили. Я облегченно вздохнул. Воевода с усмешкой и одобрением посмотрел на меня.

– А пойдем-ка в дом, Онуфрий Степанов сын. Что ж мы, как нехристи на пороге разговариваем.

Прошли в дом. Но в комнату воевода пригласил только меня. Даже жена с сыном остались за порогом. Пашков уселся на высокий стул по образами. Я сел на лавку напротив. Сидя, я был с едва ли не выше, чем он стоя. Но его стул стоял на небольшом возвышении так, что наши лица были почти на одном уровне. Он долго и внимательно смотрел на меня, наконец, заговорил:

– Вот ты какой, Кузнец. Три раза богдойское войско разбил, свое войско в два полка, а то и больше сколотил, реку пашенными людьми заселил. Теперь думаешь, как со мной разойтись. Так?

Он засмеялся. Я вытаращил глаза. Не у одного меня разведка работала. Хотя, о чем я? Бекетов же его человек. А он уже больше года в Албазине сидит, по Амуру ездит.

– Не бойся, приказной. Я в Сибири уже много лет воеводою. Сибирскую жизнь понимаю. Небось в стругах еще для меня подарков припас, если несговорчивым окажусь.

Он опять усмехнулся, но как-то не весело. Потом вдруг снова зашелся в кашле. Я бросился к кувшину воды, стоящему на столе. Налил в чашку, подал Пашкову. Честно говоря, тогда даже в голову не пришло, прогибаюсь я или нет. Старый и больной мужик мучается. Надо помочь.

– Видишь, Кузнец, лихоманка меня бьет. Видно, немного мне осталось. А ты, вправду, молодец. Дело знаешь. С толку сбить себя криком не даешь. Только нам нужно договориться, чтобы и честь соблюсти и худа чтобы не было. Как думаешь? Что усмехаешься? Не ожидал?

– Не ожидал, честно скажу, не ожидал, воевода-батюшка. Однако усмехнулся не по тому. Перед тем, как к тебе ехать, говорил я с одним старым человеком. Вот он и сказал: мудрые люди всегда смогут договориться.

– Ну, что ж, Кузнец, давай попробуем. Я старше, мне и начинать.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.

Часть третья. Страна Беловодье

Глава 1. Путь домой

С воеводой договаривались долго. Не то, чтобы хотел он чего-то особого. Как и Шархода, опасался он больше того, как ситуацию воспримут в столице, где у него недоброжелателей было больше, чем хотелось бы. Вот и обговаривали мы, как нам поднести ситуацию, чтобы и овцы Сибирского приказа были сыты, и волки, то бишь мы с ним, были целы. В принципе, в прошлой истории оно и не вышло. Воеводу просто подставили под победоносных маньчжуров, разрешили набрать полк, который и ватагой-то назвать трудно. Хороших бойцов кто же отдаст? Только что-то совсем непотребное. Вот и вышла не ватага даже, а скорее, банда. Ко всем кайфам, нагрузили его сосланным протопопом, который бомбардировал доносами на Пашкова всех своих московских покровителей. В конце концов, воевода был отставлен, а его отряд, частью уничтоженный в схватке с маньчжурами, частью просто разбежавшийся, уменьшился до полусотни человек.

Конечно, посвящать немолодого и религиозного воеводу в нюансы своих отношений с местным духом я не стал, как и в свое знание истории. Да и дух довольно давно ко мне не заглядывал. Но он не хуже меня понимал сложность своего положения.

Брать власть у человека, который смог защитить Приамурье, как-то заселить его, который просто намного сильнее, он не собирался. Да и я бы не отдал. Но сыграть в игру, которая называлась: мудрый старый воевода и деятельный приказной, мы собирались вдвоем. Во-первых, договорились о «разделе полномочий». По Амуру рулю я, а до слияния Шилки и Аргуни рулит Пашков. Для того, чтобы привести эти земли под высокую государеву руку, с Амура к нему отправляется полсотни Бекетова, а к ним еще полсотни, вооруженные мной, поскольку сам воевода не то, что дать ничего не мог, но и для своих казаков пороха и свинца к него не доставало. На двести бойцов было только тридцать пищалей и одна полумертвая пушка.

Во-вторых, решили дело с моим статусом. С первым же караваном, везущим ясак и прочие дары в столицу, туда летит письмо-челобитная в Сибирский приказ с просьбой сделать меня младшим воеводой. Вообще-то, два воеводы назначались в крупные центры, а для большого начальства здесь ничего особо крупного не было. Так, бегает отряд каких-то казачков, караваны шлют с пушниной, другими диковинками. И пусть себе бегают. Но, как водится на Руси, хорошая смазка помогает решить проблему. Поскольку караван был собран, оставалось только составить по всей форме челобитную, а мне снабдить доверенного человека мешочком с маньчжурским золотом.

Пока шли наши разговоры с Пашковым, Тимофей разгружал припасы для людей воеводы. Изголодавшиеся казаки едва дотерпели, пока сгруженные со струга припасы превратились в огромных котлах в кулеш. Накинулись, за уши не оттащишь. Хлебными ломтями просто давились. Видимо, было уже совсем тяжко. Остальное сгрузили в государев амбар. До нового урожая должно хватить, если не барствовать особо. Оставили казакам и пороху со свинцом. Тоже не особенно много. Сами не шикуем. Но оборониться или в поход идти на какое-то время хватит. Это был запланированный расход. Жалко, но возможность жить своим умом дороже.

Вскоре в остроге появился и дед Лавр. Уговорить воеводу отдать себя в руки целителю было едва ли не сложнее, чем установить наши с ним отношения. Только новый приступ кашля, от которого тот едва не задохнулся, помог мне в этом неблагодарном занятии. В комнату вбежала жена. Ее настояния и сломили воеводскую волю.

Лавр начал действовать сразу, как только в горнице остался он и воевода. Приказал, именно приказал, а не попросил, принести хлебного вина и китайских специй. Сам достал какие-то свои травки, порошочки. Но воевода, прежде чем перейти в статус больного, не менее грозно потребовал, чтобы дед Лавр осенил себя крестом и прочитал молитву «Отче Наш». В отличие от меня, который ни одну молитву до конца не помнил, Лавр был в этих делах вполне сведущим. Спорить не стал, перекрестился, помолился и начал, предварительно выставив всех из комнаты.

Колдовал он едва ли не часа два. Потом вышел и тихонько закрыл дверь. Подошел к женщине:

– Воевода спит. Пусть поспит, силы ему нужны. Как проснется, нужно ему рубаху поменять, вся мокрая будет. Я там на столе оставил настой. Пусть, как пить захочет, пьет его. Завтра я его еще раз попотчую. Крепко к нему лихоманка пристала. Ну, да и мы не лыком шиты. Выгоним.