Сын башмачника. Андерсен - Александр Трофимов

Замок стал резиденцией принца Кристиана Фредерика, которому суждено будет называться со временем королём Дании Кристианом VIII. Пока же он попал в немилость к Фредерику VI и был отправлен в город Оденсе губернатором острова Фюн. У города был свой центр, где любили гулять богатые, они же на главной улице устраивали маскарады, балы и другие развлечения. Офицеры, купцы, дворяне, чиновники — вот местная знать. Они любили ходить в театр, и это скрашивала их маленькие жизни. Если есть музыка, цветы, театральные представления, облака, деревья, сады, то жизнь не может быть скучной, нужно только знать, что всё это — чудо.

Пожилые дамы снабжали маленького назойливого Андерсена книгами. Книги помогали ему расширить своё знание о жизни, о вселенной — а она принадлежала Богу, и нет ничего плохого, если он будет выпрашивать книги у тех, кто их имеет, ведь вначале было слово, значит, все слова принадлежат Богу. Расширение знаний о мире — угодно Богу, считал юный Андерсен.

   — Мне говорили, что у вас есть хорошие книги, — говорил настойчивый ребёнок, приходя в неизвестный дом и глядя на его богатых обладателей восторженными глазами.

   — Да? — с заинтересованностью смотрела старая хозяйка дома на мальчугана. — И какие же ты книги прочёл?

Юный книгочей с достоинством называл книги, полюбившиеся ему. На седьмом или восьмом названии женщина говорила:

   — Ну, заходи, маленький книжник.

И Андерсена с любопытством пускали в комнату. Книги смотрели на Андерсена, будто давно знали его. И ему казалось, что он где-то видел уже эти страницы, разговаривал с ними, а с переплётами здоровался за руку. В каком неземном сне это происходило?

   — А музыку ты любишь? — спрашивала хозяйка.

   — Да, но мне редко удаётся её слышать.

   — И какую же ты в последний раз слышал музыку?

   — Ну эту... — Андерсен взмахнул рукой.

«В отличие от других уличных мальчишек ногти его чисты», — отметила дама.

   — Понятно, — платье старой дамы прошелестело, будто что-то хотело сказать мальчику, но не решилось.

От этого шелеста на душе его стало светло, и стеснительность совсем исчезла. Он чувствовал этот красивый дом: его стены, крыльцо, крышу и сад, как продолжение души дома. Он посмотрел на обои, и цветы на них кивнули ему как старому знакомому. Мальчику захотелось стать бабочкой и облететь эти чудесные бутоны.

Он вдохнул аромат бумажных цветков. Они вели себя так, будто пришли из далёкого таинственного леса, чтобы пожить здесь, среди людей, а потом вновь вернуться в свои таинственные чащи и доживать там свой век, вспоминая о людях с удивлением: почему они не могут выражать свои мысли молчанием? Ну, почему, в самом деле? И зачем людям писать книги, сообщать новости, если каждый цветок, каждое дерево знают о людях и друг о друге всё-всё... Ах, если бы выпустить собрание сочинений незабудок. Или ромашек... Эта мысль промелькнула в маленьком Андерсене и исчезла. Она забрела к нему из будущего, ей ещё рано было проснуться в нём, и она мирно замерла в его открытом для книг, цветов, музыки, лун, людей и облаков сердце...

   — О чём ты задумался, маленький мужчина? — поинтересовалась хозяйка музыки и книг.

   — Я даже сам не знаю, всё вокруг вдруг показалось мне таким странным, — он не мог выразить свои чувства. — Мой ум словно расшатался, как зуб, и в него входят странные мысли.

   — И каким же странным ты всё увидел? — спросила старая женщина, глядя в его расширенные глаза.

   — Я и сам не знаю... Будто всё вокруг... — он помедлил, — живое.

   — Так уж и всё? — улыбнулся ответ.

   — Да, совсем всё! — уверенно отвечали прозрачные голубые глаза.

   — Даже эта ваза на столе? — спросила с улыбкой хозяйка.

   — Нет, ваза не сказала мне ни слова, — растерялась голубизна глаз.

   — Вот как, ваза не сказала ему ни слова... — сказал вошедший господин, муж хозяйки. — Кажется, твой дедушка сошёл с ума?

Хозяйка жестом попросила мужа не вмешиваться в разговор, чтобы не спугнуть сердце странного гостя.

   — Со мной разговаривали цветы на обоях, — виновато сознался маленький гость, чувствуя волны насмешки от владельца дома.

Видя его растерянность, старая дама пришла на помощь:

   — Ты говорил, что любишь музыку?

   — Да, — кивнул подбородок гостя.

   — Хочешь послушать?

   — Очень, — взгляд выпрыгнул из глазниц и затанцевал от радости.

Платье прошелестело к инструменту, которой берег в себе музыку. Пальцы ожили при виде клавиш и засмеялись, и весь вид женщины преобразился от предчувствия музыки, уставшей ждать свободы.

Музыка подняла крылья и вылетела в окно. Андерсену почудилось, что она хорошо знала все его мысли, думы этого старого дома и прошлое хозяев этих стен, но всё это ей было неинтересно, а интересно было только летать среди звёзд своей родины. Музыка долго летала и не хотела возвращаться в нотную тетрадь, и нехотя улеглась в клавишах.

Женщина — уже не старая, а молодая, несколько минут сидела молча, будто хотела вслед за музыкой спрятаться в клавиши, а потом, поняв, что это ей не удастся, опять стала старой женщиной.

   — Ну, мой очаровательный мальчик, что ты скажешь об этой музыке?

Андерсен ответил сразу:

   — Это мелодия грустная, осенняя. Как будто осенью человек гуляет по аллее в парке и думает, что скоро все листья упадут. — Ему вдруг почудилось, что это не он говорит, а кто-то вкладывает слова в его сердце.

   — Есть повторения. Есть бурные строки. — Когда он волновался, то начинал говорить быстро, будто ему сейчас прикажут молчать, и он не успеет всё высказать. — Как бы это точнее сказать, — Андерсен на миг задумался, — есть и радость. А в конце уже я почувствовал, что листья опали. Я ходил по ним. Словно я болею, кашляю и иду по лесу с отцом. Холодная осень со снегом. И листьям некуда деться. И такое настроение, будто мне не удалось выпросить книгу...

   — Ну, что ж, неплохо, — сказала добрая хозяйка, в чьих пальцах затаилась музыка. — Ты не простой мальчик, но тебе нужно учиться.

   — Зачем упиться детям бедняков, — вмешался её муж. — Не надо забивать голову ребёнка всякой ерундой. Музыка для будущего башмачника. Ты удивительная женщина. А если все нищие Оденсе придут к тебе за музыкой и книгами, что ты им ответишь?

   — Это не ерунда, это музыка, — выпалил Ганс.

   — Мальчик! Тебе нужно знать ремесло. Потому что твой отец был ремесленник. А музыка и книги — для других детей. Ясно тебе это? — Хозяин говорил азбучные истины без злобы, а как-то устало, тихо...